Мышцы отзываются вибрацией и оживают. Вытягиваю руки вверх, напрягая все тело, чтобы окончательно выбраться из объятий сна и попасть в реальные. Теплые, нежные и трепетные.
— Доброе утро, — говорит Давид, помогая мне устроиться на его широкой груди.
— Доброе, — отвечаю я, потираясь щекой о его кожу. — Который час?
— Очень рано, но я хотел показать тебе кое-что.
Не могу не улыбнуться, и поднимаю голову, чтобы взглянуть в его глаза. Сколько всего я могу в них найти? Сколько всего получить от одного только взгляда? Я могла бы смотреть в них часами. Но что еще он может мне показать, после прошлой ночи? Я видела все… Страну чудес, Юпитер со всех сторон, даже побывала в забвении черной дыры. Если Давиду правда удастся удивить меня еще раз, то без сомнений стоит держаться за этого мужчину не только руками, но и зубами.
Выбираемся из постели и принимаемся натягивать валяющуюся везде, где только можно, одежду, то и дело, цепляя друг друга локтями или коленями. Эта каюта не рассчитана на двоих, но вчера нам было все равно. Не знаю, каким чудом, но мы умудрились даже крепко заснуть на односпальной кровати, едва ли не связавшись узлом.
— Можешь сходить в ванную, но только недолго, а то все пропустим — произносит Давид, кивая на крошечную дверь в углу комнаты. — Там в шкафчике есть одноразовые зубные щетки и паста.
— Да, капитан, — смеюсь я и прикладываю пальцы к виску.
— Аврора, не искушай меня, — Давид понижает голос и опускает подбородок, глядя на меня исподлобья. — Я буду ждать тебя наверху.
— Есть! — хихикаю я и улепетываю в ванную комнату, получив для ускорения шлепок по попе.
Когда я поднимаюсь на палубу, то сразу становится понятно, что именно хочет показать мне Давид. Розовое свечение стелется по деревянному покрытию и блестит на гребнях легких волн. Мы снова в открытой воде, вокруг только тихое спокойное море и шум утреннего ветра. Вдыхаю свежий морской воздух и шагаю вперед. Давид встречает меня широкой улыбкой и протягивает наполовину наполненную чашку черного кофе.
— Не угадал? — спрашивает Давид, глядя на то, как я ее принимаю.
— Я люблю со сливками.
— Без проблем, — с готовностью отвечает он и вынимает из кармана небольшой картонный треугольник. — Если бы я добавил их сразу и не угадал, было бы непросто все исправить, а так…
Давид выливает сливки тоненькой струйкой в чашку, и темная жидкость становится светло коричневой, белые разводы крутятся внутри, напоминая движение галактики.
— А ты можешь быть менее идеальным? Мне уже немного страшно… — в шутку произношу я, хотя озвучиваю правдивые мысли.
— Я просто стараюсь быть внимательным. Это плохо?
— Это прекрасно, но все равно страшно, — честно признаюсь я. — Я ведь могу влюбиться в тебя.
Кажется, ранний подъем плохо влияет на мозг. Как я вообще могла это ляпнуть? Желая спрятаться, поднимаю чашку к губам и отхожу к борту, чтобы взглянуть на медленно поднимающееся из воды солнце. Давид подходит ко мне со спины, чувствую его, но он не торопится обнять меня или прикоснуться.
— Аврора, если тебе станет легче, то я уже в тебя влюблен. Ты можешь мне не верить, можешь сомневаться, но это так. И если ты думаешь, что для меня все, что происходит между нами, менее странно и непонятно, чем для тебя, то ты ошибаешься. У нас обоих есть, с чем сравнивать, есть своя жизнь за пределами этого городка, в которую придется вернуться. Я живу на курорте и прекрасно знаю, как заканчиваются романы, что начались на берегу моря, но с тобой… Я не хочу допускать такого исхода.
— И я тоже не хочу, — шепчу я и слизываю с губ капельки кофе.
— И все в наших руках. Честность, помнишь?
Смотрю вдаль. Солнце поднимается выше и выше, вызывая резь в глазах, небо светлеет. Давид касается руками моих плеч, заставляя вздрогнуть от неожиданности, но сразу после этого чувствую летящее облегчение. А короткий поцелуй в висок наполняет искрящейся нежностью, что вытесняет все беспокойства. Давид снова прав. Все зависит от нас двоих. И если не играть в глупые игры, не пытаться перекроить себя под человека и не ломать его под себя, то все может получиться. Вдруг это судьба и мы правда подходим друг другу?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я больше люблю закаты, чем рассветы, — делюсь еще одним признанием.
— Почему?
— Рассвет означает, что впереди новый день, полный неизвестности и опасностей, а закат… Закат говорит о том, что очередной дурацкий день окончен и впереди спокойная ночь, которая не несет в себе новых испытаний.
— Звучит довольно пессимистично, — произносит Давид с сожалением, но без единого намека на осуждение.
— Я знаю...
— Солнце заходит за гору. Закат можно увидеть только с другой стороны. Думаю, мы успеем доплыть туда до вечера и посмотреть на него.
— Что? — удивляюсь я и оборачиваюсь.
— Я покажу тебе закат, Рори.
— Но…
— У тебя были какие-то другие планы на сегодня?
— Нет, — отвечаю немного растерявшись.
— Свадьба только завтра. Сегодняшний день мы можем провести вдвоем и лучше узнать друг друга. Обещаю, верну тебя в отель к полуночи. Ну что? Согласна на небольшое морское приключение?
— А мы можем?
— Кто нам запретит? — усмехается Давид.
— А яхта?
— Я договорюсь с Аликом. Не переживай.
— Лад-но… — произношу по слогам. — Значит - приключение?
— Значит, много разговоров о нас с тобой, — играет бровями Давид в предвкушении.
Наверное, ощущение того, что мы остались только вдвоем, не считая команды на яхте, способствует длинным и откровенным разговорам. Уже после первых нескольких минут стеснение и боязливость пропадают без следа, и слова льются непрерывным потоком. Рассказываем друг другу ситуации из прошлой жизни, как забавные и милые, так и трешевые и постыдные. И в этом нет ничего страшного. Наоборот, я гораздо больше и лучше начинаю понимать Давида. Теперь знаю, почему он не любит супы и бульоны, зачем всегда носит с собой наличные деньги мелкими купюрами, для чего ему номера всех пожарных участков этого округа.
Личность складывается из кусочков опыта, он определяет нас, как индивидуальную единицу. Как бы нам не твердили, что мы похожи на родителей или других родственников, мы не станем идентичны им, потому что живем свою жизнь. Безусловно, есть нечто схожее, все-таки мы росли с их примером перед глазами, но мы продолжаем расти и развиваться каждый день. И все, что нас окружает — это и есть мы. Друзья, работа, дом, привычки, любимая еда. Все это закреплено в нашей голове и все это управляет нами каждую секунду жизни.
— Почему ты не уволишься? — возмущенно спрашивает Давид. — Твой босс полный кретин.
— Уже уволилась, — отвечаю я, дожевывая банан. — Он не хотел подписывать заявление об отпуске.
— И правильно сделала!
— Да-а-а… — отвечаю я, поморщившись. — Только теперь я безработная, а это не сильно весело.
— Теперь у тебя есть я, — самоуверенно отвечает Давид. — Так что тебе не о чем переживать.
Могу предположить, что практически каждая девушка мечтала бы услышать такую фразу, но для меня она, как ведро ледяной воды на нагретую солнцем голову.
— Давид, давай сразу договоримся. Раз уж мы тут пытаемся выстроить наши отношения, мне бы не хотелось зависеть от тебя финансово. Все это… Место девушки на кухне с шваброй в одной руке и ребенком в другой — не для меня. И я…
— Погоди-погоди, Рори. В свое оправдание хочу сказать, что не имел ввиду это, но вижу, что тема для тебя болезненная. Поделишься размышлениями? Хочу понять, чего именно ты боишься. Пожалуйста. Если тебе не слишком трудно…
Я замираю на мгновение, грудь стягивают тяжелые цепи. Давид приподнимается и двигает свой шезлонг, чтобы сесть ближе. Он берет мои ноги и укладывает себе на колени, обхватывает ступни, легонько разминая.
— Я хочу понимать тебя, Аврора, а для этого…
— Я знаю, что для этого нужно, — вздыхаю я.
— Но я не настаиваю…
