К сожалению, кристаллы разрослись в сплошной огненный вал, из медной чаши, сделанной в форме раковины, вытянулась вверх колонна огня. Януэль погрузил туда руки, и тотчас понял, что Феникс оценил этот знак доверия. В этот миг фениксиец совершенно не чувствовал боли и мог управлять языками пламени. И все же огонь, в опьянении свободой почуяв близость поживы, несколько раз пытался, выбившись из колонны, полыхнуть и захватить подставку чаши. Неопытный фениксиец пожертвовал бы этими вспышками и загасил бы их, чтобы не рисковать, но Януэль не пошел на подобный шаг. "Нельзя гасить ни единой искры", - подумал он, в то время как его руки возвращали эти выбившиеся языки пламени в колонну.
А сама колонна все росла и росла и уже достигала сорока локтей в вышину. Ее свет заставлял жмуриться толпившихся на террасе гостей. Они были потрясены этим зрелищем. Януэль был изумлен. Магия Фениксов покорила его дух, на миг, равный биению сердца, он сам превратился в один из языков бушующего пламени, частицу одушевленного вихря жизни.
Переживаемое волнение лишило юношу остатков сдержанности. Он совершенно забыл, что этому Фениксу некогда довелось видеть зарю Миропотока, когда возникла лига фениксийцев. Он видел в нем не Хранителя, но жизнь, что вот-вот воплотится.
Рождение.
Он направил указательные пальцы в основание второго круга и очертил над ним крутую дугу. Этот жест творил тело Феникса, разошедшиеся пальцы вновь соединились, по огненной колонне пробежала дрожь, и раскат грома потряс террасу.
По рядам приглашенных прокатился гул. Колонна, извиваясь, разделилась на длинные пылающие дорожки, и в воздухе возникла гигантская птица. Януэлю не нужно было открывать глаза, чтобы понять, как прекрасен Феникс. Вначале проявились его крылья, сложившись подобно двум огромным пламенеющим полотнищам. Их размах достигал тридцати локтей. Золотое зарево осветило террасу настолько ярко, как если бы ночная тьма сменилась жгучим полднем. Затем проявилось удлиненное, окруженное рдеющими всплесками тело, лапы, походившие на растопыренные вилы, и хвост. Клюв напоминал сверхпрочный Огненный Клинок. Глаза, сиявшие словно рубины, узрели фениксийца.
Сам император задержал дыхание при виде подобного спектакля. Сам же Януэль, столь ничтожно маленький на фоне громадной огненной птицы, дрожал от нахлынувших чувств. По его щекам текли слезы, а волосы развевались, когда он обвел руками третий круг.
Встряхнувшись, Феникс вытянул шею, и в небесах раздался крик, исполненный неудержимой жестокости. Чужеземные посланцы бессильно рухнули в кресла, из ушей у них текла кровь. Дух Феникса ворвался в сознание Януэля, подобно урагану; именно в этот миг юноша понял, что его дара недостаточно, чтобы противостоять силе, которую не смог бы остановить ни один из его наставников. Черной проклятой силе...
Желчь.
Обычно Фениксы истребляли в себе это извечное пагубное чувство, послужившее причиной войны Хранителей. Ныне Януэль мог созерцать его изнутри, в своем мозгу, видя, как волны Желчи захлестывают со слепой яростью крепость его духа. Боль подсекла его, заставив опуститься на колени. Он сжал виски руками.
На террасе возникла неописуемая давка. Первыми по направлению к башне, где начинался спуск, устремились химерийцы, отрицавшие магию и относившиеся к своим жрецам не лучше, чем к рабам.
Не в силах терпеть страшный гул в ушах, император, пошатываясь, поднялся и бросил взгляд на мэтра Фареля. Застывшее в оцепенении лицо старца яснее слов сказало ему о неожиданном и вместе с тем неотвратимом поражении. И тогда повелитель империи Грифонов одним-единственным движением отдал приказ стоявшему перед ним рыцарю. Воспитанник фениксийцев был приговорен.
Выпустив поводок своего льва, рыцарь обнажил меч. Скорчившийся у его ног Януэль не реагировал. Все препятствия, возведенные в его душе с помощью упражнений Завета, были сметены. Дух Феникса восторжествовал над его мозгом, не встретив ни малейшего сопротивления. Прилив Желчи, заливавшей сознание Януэля, принес странные видения - это были полыхающие зарницы Истоков Времен, печальный, усыпанный пеплом пейзаж, гигантские скелеты Хранителей, исчезающие в пелене черной пыли. Он видел агонию Грифона, которому Феникс, изрыгнувший вспышку пламени, нанес смертельный удар, Пегаса, умиравшего после схватки с Единорогами, чувствовал запах подпаленной шерсти. Будто приподнялась таинственная завеса, за которой разыгрывались сцены войны Хранителей. Это бесконечно печальное зрелище лишило Януэля остатков сил. И он еще боялся, что его прошлое может помешать Возрождению... Несчастный глупец! Пришедший из глубины веков взрыв энергии, который невозможно было предвидеть, в мгновение ока смел стены, возведенные им для защиты. Волна Желчи возобладала над тщательно усвоенными приемами. Осознать это было невозможно.
Когда рыцарь занес над ним меч для удара, юноша даже не пошевелился. Он и представить не мог, что в тот самый миг, когда карающий меч должен был обрушиться на него, Феникс легким движением крыла смел рыцаря. Тот издал какой-то звук и, охваченный пламенем, рухнул на кого-то из гостей.
Давка сменилась паническим бегством. Грифийские придворные рванулись к башне, вход в которую преграждали трое вооруженных химерийцев, пропускавшие лишь своих собратьев. Охрана императора плотно сомкнулась вокруг него. Рыцари, вплотную окружившие трон, обнажили мечи. Двое из них были вооружены Огненными Клинками.
Фарель совершенно остолбенел. Всплеск Желчи, обрушенный Фениксом, был абсолютно непредсказуем. Легенды о чем-то подобном давно затерялись в лабиринтах прошлого. Он был не в силах поверить в то, что это происходит в реальности, что Януэль, к которому он относился как к собственному сыну, вот-вот испустит дух. Старый фениксиец, бледный, с сумасшедшим выражением глаз, понимал, что смерть неизбежна.
- Простите меня, мэтр Игнанс, - прошептал он в тот момент, когда рослый химериец с искаженным лицом сшиб его с ног.
За исключением двоих фениксийцев, Сен-Ден был, несомненно, единственным, кто понимал, что самое худшее еще впереди. Он вдохнул поглубже, перед тем как бросить клич, сзывающий Грифонов. Перед началом пира император повелел удалить их, чтобы не пугать приглашенных, а также не желая мешать ритуалу Возрождения.
Клич "Аскельон" с его заостренными переливами тона, легко воспринимаемыми человеческим ухом, эхом отдавался в окрестных горах, призывая Грифонов слететься к цитадели на защиту императора.
В этот миг Януэль со стоном выпрямился. Непонятно каким образом, дух Феникса там, внутри, внезапно затих, как если бы огненная птица вдруг решила пощадить его. Это позволило Януэлю несколько прийти в себя и оглядеться. По ноздрям хлестнул невыносимый запах сгоревшей плоти. Глаза, обожженные неистовым жаром, исходившим от Феникса, смогли сквозь дым разглядеть картину опустошения. Толпа приглашенных, отхлынув от громадного императорского стола, пыталась протиснуться в двери башни, где завязалась настоящая баталия. Лев, рухнувший возле обугленного тела рыцаря, жалобно стонал, а Сен-Ден парил между грозным, невероятных размеров Фениксом и императором с его охраной. Мэтр Фарель, морщась от боли, корчился на полу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
