Я взглянул на говорившую. Ею была, облаченная в форму работника прокуратуры, весьма и весьма симпатичная особа, голубоглазая и златокудрая женщина, около 40 лет. Ее облик портили две вещи. Во-первых, она явная любительница «залить за воротник», что было хорошо заметно по ее лицу. Не осуждаю, сам таким был. Раньше. А во-вторых, само выражение ее лица. Снисходительно-покровительственное. Эта женщина совершенно очевидно привыкла вершить чужие судьбы, получив от государства свою долю власти.
Крайне неприятная особа. А что поделать? Я и сам не слишком приятный в общении человек, когда задеваются мои интересы, по крайней мере.
— Как вас зовут? — спросила она бабулю, которая при виде прокурорского мундира заметно стушевалась… люди у нас вообще в массе своей опасаются всего того, что связано с правоохранительными и судебными органами
— Анной Леонидовной, — ответила бабуля
— Так вот, Анна Леонидовна, вы же прекрасно знаете…
В этот момент дверь в класс открылась и в помещение вошел крепкий, подтянутый мужик, «за сорок», при весьма солидном костюме.
— Дамы, здравствуйте. Прошу прощения за опоздание, — заявил он и уселся за последнюю парту
— Здравствуйте, Владимир Александрович, — ответила «классная», а две из трех мамашек потеряли на время ко мне интерес, предпочтя пострелять глазками в этого Владимира Александровича
— Так вот, Анна Леонидовна, — продолжила сотрудница прокуратуры, — у наших детей в конце следующего учебного года, как известно, будет ОГЭ. И я не знаю, каким образом это самое ОГЭ собирается сдавать ваша Злата, имея столь серьезные проблемы со здоровьем. Возможно, вообще никак не собирается. Однако, наш класс и без того далеко не самый «сильный» в школе, и он не может позволить себе…, я скажу прямо, так что, не обижайтесь, пожалуйста…, тащить обузу в лице вашей внучки. Простите меня, может это и прозвучит несколько эгоистично, но, как мать, я прежде всего заинтересована в том, чтобы именно мой ребенок успешно закончила девятый класс…
Она обвела взором всех присутствующих, продолжив.
— И все остальные, насколько я могу понять, тоже не заинтересованы в том, чтобы прогресс всего класса тормозился из-за одного ребенка. Все это крайне неприятно, конечно, но что поделать, такова жизнь…
Прочие же мамашки выразили свое полное согласие с ее словами.
— Таким образом, Анна Леонидовна, я вам предлагаю не раздувать сейчас никому не нужный конфликт, а тихо и спокойно забрать документы Златы из этой школы, или, по крайней мере, перевести ее в другой класс, что вряд ли получится, — закончила она свою фразу
— И если я заберу ее документы из этой школы…, — бабулю явно начинало трясти от злости и от возмущения, — …то куда же Злату потом примут…?
— Я понимаю ваши опасения, — ответила прокурорша, сложив руки домиком, — и могу порекомендовать отдать Злату в вечернюю школу. Туда ее без проблем примут, а если с этим возникнут какие-то сложности, что вряд ли, ибо закон гарантирует всем гражданам право на среднее образование, то я лично помогу вам их быстро разрешить. Даю свое слово…
— Вечерняя школа? — бабулю затрясло еще сильнее, — там же учатся…
— Это же всего на год, не переживайте так, — она пожала плечами, — ну, а дальше, если у Златы все будет хорошо, она поступит в какой-нибудь техникум, и продолжит учебу уже там. Хэппи-энд.
Прокурорша развела руками, мол, отличный же план действий я предложила.
— И я вот что еще хочу сказать…, — громче, чем было необходимо, произнесла другая родительница, — может это, конечно, и прозвучит жестоко и несправедливо по отношению к Злате…, но мне как-то все равно! Я хочу лишь, чтобы мой ребенок училась в коллективе полноценных детей…! Чтобы моя дочь, у которой сейчас лучшая часть ее детства, видела лишь счастье вокруг! Зачем нашим детям лишний раз расстраиваться?! Для таких детей, как Злата, существуют специальные учебные заведения…я так считаю
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На перл этой мамашки тут же отреагировала моя память…
Какая знакомая фраза… Практически буква в букву, как та…тогда…
«Я хочу, чтобы мой ребенок находился в среде физически полноценных детей…!», — истерила, на родительском собрании, одна из мамашек в том мире.
В классе моей старшей дочери, с одной из девочек тоже произошло несчастье. Она попала в какое-то жуткое ДТП, в результате чего, ей ампутировали левую ногу, по колено. В итоге ту девочку, совместными усилиями некоторых детей и их родителей, «затравили» (а учитывая произошедшее с ней, сделать это было не просто, а очень просто), и родители были вынуждены, на сколько я знаю, забрать ее из школы.
Но я не та девочка. Меня хрен затравишь!
Злость потихонечку одолевала меня все сильнее и сильнее, но я пока еще держался. Впрочем, я был уже практически уверен в том, что у меня на сегодняшнем сборище «бомбанет»-таки, как говаривала моя старшая дочь, ибо спокойным нравом я не отличался никогда и дамочки эти, со всей этой своей херней, уже вплотную подошли к пределу моего терпения… А классная руководительница?! А что, классная руководительница? Ей хватает проблем с детьми, чтобы еще и с их родителями разбираться. Екатерина Петровна, эта женщина, интеллигентного вида, со стрижкой каре и очками, мне не помощник во всей этой ситуации. Она бы, наверное, и рада была попросту замять всю эту тему, но против активного родительского меньшинства она не пойдет. Ей это не нужно. Она явно хочет, чтобы вся ситуация, так или иначе, поскорее разрешилась.
Впрочем, на уже сказанном, претензии ко мне не исчерпались. И если опасения прокурорши по поводу общей успеваемости класса были хоть более-менее логически обоснованы, то дальше начался вообще откровенный адский бред. В атаку на меня ринулась третья мамаша, та самая, что заявила, что я «никак не могу быть здоровой».
— Екатерина Петровна! — заголосила она, — Вы же знаете, что у меня сын учится в вашем классе…!
— Знаю, — ответила «классная», которой, судя по ее виду, все происходящее было крайне неприятно, однако, сама она старалась помалкивать
— Так вот, — продолжила мамашка, — мальчики сейчас в том возрасте…ну вы понимаете!
— Не слишком…, — честно призналась Екатерина Петровна, поставив локоть на стол и опершись щекой о ладошку
— Ну, я имею в виду…, — сказала родительница юноши, — …а если мой сын в нее влюбится…в эту, как там ее…, в Злату?! Что мне тогда делать?! Он же с ней не может встречаться и это для него станет психологической травмой! А подростки, как вы наверняка знаете, из-за неразделенной любви могут и…
Мне показалось, что она сейчас накрутила себя до предела от того, что сама же нарисовала в своей голове. И уже возненавидела меня за это. Какой-то треш…
— Просто ради интереса, — поинтересовался я у опечаленной мамашки, не встревая до этого момента в дискуссию (сейчас мне было просто необходимо выпустить хотя бы часть «пара», иначе, не ровен час, я бы орать и кусаться начал, что, как не сложно догадаться, вылило бы немало «воды» на «мельницу» моих недругов, мол, гляньте-ка на нее, натуральный шизоид, ату ее, ату!), — а что будет, если ваш сын влюбится в меня вне стен этой школы? Он же со мной встречаться совершенно точно не будет. Это я вам могу гарантировать, ибо быть подружкой вашего сына мне абсолютно не интересно. В таком случае, он же может пойти на…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
