одним из [членов] буйного общества в окружении Али Кули-хана, явился к Насир-ал-мулку и произнес слова, выходящие за всякие границы [приличия]. Вследствие того осознающая истину душа Насир-ал-мулка вознегодовала, и он приказал уложить Бурдж Али и высечь розгами, и [затем] сбросить с крепостной башни Дели и закинуть в пучину уничтожения. После чего произнес: «Этот малый теперь служит подтверждением собственного имени (бурдж означает «башня»)»5. Бай-рам-хана это весьма раздосадовало. Он взлелеял месть в своем сердце, но отложил его наказание до подходящего момента.
70
Среди укрепляющих верховную власть событий, случившихся в то время в Дели, была смертная казнь Мусахиб бека, сына Ходжа Калан бека. Это осуществилось стараниями верного Насир-ал-мулка и освободило человечество от его (Мусахиба) мя тежности. Говоря кратко, его тщеславная душа преисполнилась лицемерия , а его натура стала вместилищем пороков. И в период [правления] Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни, и при восходе мироукрашающего солнца Шахиншаха его предосудительные деяния выходили на свет. Его Величество Джаханбани Джаннат-ашия ни называл его Мусахиб-и Мунафи* («лицемерный спутник»), как уже упоминалось6.
В описываемое время он проводил часть своих никчемных дней в обществе Абу-л-маали, [строя] коварные козни, а другую — в восточных областях в числе злонамеренных приспешников Али Кули-хана. Он сделал сына Али Кули мухрдаром (хранителем печати), а поскольку сосуд его жизни почти наполнился, с дурными намерениями приехал оттуда в Дели. Байрам-хан заключил его в темницу, а затем отправил в Мекку в сопровождении надежных людей. Он покинул собственное жилище (*адмгах )7 и следовал своим путем, когда дела его пришли к завершению и его стопа (*адм) сошла в [обитель] исчезновения. Причиной сего стал Насир-ал-мулк. Искусными уловками тот убедил Байрам-хана взять два листа бумаги, на одном из которых значилось «смерть», на другом — «освобождение». Их следовало подбросить [в воздухе], и упавший надписью вверх считать Божественным велением и действовать соответственно ему8. Судьба благоприятствовала его замыслу, и немедленно были высланы люди, и названного — наказали.
К недостойным делам, свершившимся в том гсод^у, относится убийство Ходжа Джалал-ад-дина Буджука. Говоря кратко, он, будучи Падшах *ули9, то есть царским рабом, не уклонялся со своего пути ради того, чтобы оказать почтение и другим людям. Но великие мира сего заняты укреплением собственного положения и желают, чтобы каждый прислуживал и льстил им. Поэтому многие сановники его не любили. Помимо того, у него были недостатки — легкомыслие и подшучивание, которое, пожалуй, является худшим из оскорблений в глазах великих [мира сего]. Расточая хвс=мз1 выдающимся [людям] в/эет^<5]н:и, он под видом шутки, именуемой невежами приятным остроумием, произносил вещи далеко не приличные, так что не было того, кого не ранил бы шип его насмешки. В описываемое время, когда по совету Мухаммад Кули-хана Барласа ему вверили Газни, злокозненные лица воспользовались удобным случаем и ожесточили ум Муним-хана, воскресив одновременно его давнее желание отомстить тому. В Индии же они наущали Байрам-хана лишить его [Джалал-ад-дина] жизни и тем вносили всё большее смятение в ум Байрама. Где же тот дальновидный и добродетельный человек, который, заботясь о благоденствии своего господина, не превращает ценных слуг в мишень для стрел мести ради собс.'^гаенных целей, который отбросит [мысли о] своих потерях или приобретениях и постарается ввщвинуть способных людей? Когда Ходжа прослышал, что Муним-хан отказался от намерения о^г]Ч£^^ави^гьс“1 в Индию и мыслит о мести, то пришел в сильное замешательство. Он не мог поехать в Индию, ибо Владыка Века пребывал [еще] под завесой беззаботности, а Байрам-хан был крайне могуществен. Если даже при [жизни] Его Величества Джаханбани Джаннат-ашияни Байрам-хан, которому передали какое-то непочтительное выражение, произнесенное на его счет Джалал-ад-дином, воспользовался возможностью застать его в одиночестве в бане и обошелся с ним с великим бесчестием, забыв в гневе об уважении к Его Величеству Джаханбани, то теперь, когда положение [Байрама] было столь высоко, а Владыка Века пребывал под покровом равнодушия, как ему [Джа-лал-ад-дину] предстать пред ним? И какие обвинения сумеет возвести черный сердцем и жестокий! Он оказался не в силах заставить себя отправиться в Кабул, чтобы встретиться с Муним-ханом, представлявшимся благожелаатльным к нему. Вероломстто в глазах Джалал-ад-дина также являлoст cтьошнейшим из ппоcтьУпeннИ, и потому он не мог вынести разлуки с повелевающей вечностью властью, [укрывшись] в другой стране. Муним-хан послал несколько человек придать ему уверенность, и затем, убедив его при помощи 71 посулов и [мнимого] дружелюбия, заточил в темницу. После чего по его наущению тому [Джалал-ад-дину] несколько раз кололи
глаза, но поскольку удел его еще не наступил, ясность его честного взгляда не замутилась. Через некоторое время, когда того выпустили в уверенности, что он слеп, он направился в Бангаш и после, ведомый местными жителя ми бангаши, оказался на пути в Индию, намерева-я сь во что бы то ни стало броситься к порогу веррооной власти. Какой неотвратимый указ ни выпустили бы его враги (Байрам и прочие), он по меньшей мере был бы у ног своего владыки. Когда Муним-оан узнал об этом, то отрядил быструю погоню. Те соватили его [Джалал-ад-дина] и его младшего брата Джалал-ад-дин Маса-уда, а Муним-оан заковал ио и бросил в темницу. Он размышлял, каким образом ему от нио избавиться. В конце концов, смог подослать к пленникам людей и пролил кровь этио верныо ради собст-венныо бесчестныо целей! Байрам-оан также решился и прислал приказ покончить с ними. Его Величество Шахиншао, пребывавший под покровом равнодушия ради испытания верныо, а также с иными целями, внутренне негодовал, узнав об этио делао; однако, предоставив воздаяние и за описанный, и за прочие проступки Г<:ггп<:рц;у — Создателю и Украшателю мира, не сказал на это ничего. Да ооранит Всемогущий Аллао это воплощение терпения, даб)ы он мог править дуоовно и телесно!
Глава 18
О расположении
Его В еличества Шахи ншаха к слонам и бою разъяренных
слонов
Прозорливый, избравший завесу разум Его Величества Шахиншаха, постоянно ткущий маску беззаботности, и передавший дела политические и государственные любителя м этого, и каждодневно опускавший чистую завесу на лик своей верховной власти, обручен
ной с вечностью, — тем самым испытывая хвастливых почитателей
мира — обратил внимание к скачкам на верблюдах и верблюжьим боя м в ту пору, когда [Шахиншах] пребывал за завесой в Кабуле. Ибо в том краю не были приняты скачки на лошадях и охота с
