А споры между принявшими христианство евреями продолжались. Не желавшие отступать от закона Моисеева все более входили в противоречие с теми, кто хотел любой ценой открыть Спасителя миру. И с той, и с другой стороны нарастали раздражение и озлобление. Савл был самым ярым сторонником «открытых взглядов». Столкновение оказалось особенно острым по поводу исполнения обряда обрезания. То, что вопрос об этом назрел, никто не отрицал. Язычники, готовые принять крещение, не были обрезаны согласно закону Моисееву; но нужно ли их, несмотря на возраст — двадцать, тридцать, сорок лет, заставлять лечь под нож раввина? Не достаточно ли последователю Христа иметь горячую веру в душе?
Каждая из сторон предлагала свое решение.
Наступил день, когда Варнава, Симеон, Луций Киренеянин, Манаил и Савл собрались на молитву, и «Дух Святый сказал: отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их» (Деян 13:2). Приказ, пришедший свыше, был предельно ясен. «Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их. Сии, быв посланы Духом Святым, пришли в Селевкию, а оттуда отплыли в Кипр» (Деян 13:3–4).
Еще раз Варнаве предстоит сыграть ключевую роль в жизни Савла: он увел Савла из Тарса, из его семьи, а теперь ведет в страну, которую знает лучше всего, потому что там родился: они отправились вместе на Кипр.
Глава V
САВЛ СТАНОВИТСЯ ПАВЛОМ
В сторону Селевкии, морских ворот Антиохии, шагали три христианина: Варнава, Савл и юноша по имени Марк, двоюродный брат Савла. Пройдет немного времени, и мир заговорит о Марке: ему приписывается одно из Евангелий, что совсем немало. Шла весна 45 года.
Через девятнадцать веков Эрнст Ренан вместе с Корнелией Шеффер, которой он посвятил свою книгу «Святой Павел», также отправится из Антиохии в Селевкию. Ренан пишет, что путь занял у него «один неполный день». Мы теперь ездим на машинах, но о реальности тех лет нам напоминает ехавший верхом Ренан, бывший семинарист, которому в ту пору перевалило за сорок.
Присоединимся же к этим трем христианам, чьи туники отяжелели от пыли, и к Ренану, который представляется моему воображению экипированным, как путешественники из романов Жюля Верна. Ренан прибыл в Сирию в 1860 году для проведения, по поручению правительства Второй империи, археологических раскопок. В апреле-мае 1861 года он посетил граничившую с Сирией Палестину и вернулся, создав свой образ Иисуса Христа: «человека, равных которому не было, человека столь великого, что я не хочу спорить с теми, кто, пораженный его исключительностью, называет его Богом». Автор «Будущего науки» наблюдал те же пейзажи, что и Павел. Конечно, с 45 до 1861 года кое-что в них поменялось. Ренан описал деревушки, совсем рядом с дорогой, где и люди, и вещи остались почти такими же, как в библейских деревнях. Воспользуемся его заметками, чтобы проследить маршрут Павла: «Дорога идет вдоль правого берега Оронта, поднимаясь и опускаясь по дальним отрогам Пиерийских гор. Путники вброд перебираются через многочисленные ручьи и речки, бегущие с их склонов. Повсюду виднеются заросли мирта, земляничника, дубовая поросль; зажиточные деревни лепятся по обрывистым склонам хребтов»[20]. Тридцать два километра отделяют Антиохию от Селевкии. На полпути дорога пересекает ущелье, откуда видно море. «Поросшие лесом Дафнийские горы высятся на линии горизонта с южной стороны».
Надеюсь, что в Селевкии женоподобные приезжие, о которых писал Ювенал, не толпились в гавани, а ветер, дувший с гор, не погнал по заливу ту «сильную зыбь», о которой писал Ренан. В XIX веке на берегу еще существовали «набережные и мол из огромных камней», но к XXI веку от мола и береговых укреплений остались только развалины недалеко от турецкой деревни Магарджик.
Трое христиан вступили на корабль, и пока судно не вышло в открытое море, они могли видеть перед собой «прекрасную дугу, образуемую берегом в устье Оронта»: справа — «правильный конус Кассия», слева — «обрывистые склоны горы Корифея», а позади — «снега Тавра и Киликийский берег, образующий Исский залив». Ренан побывал здесь, но на корабль не сел. Он удовольствовался созерцанием черного песка побережья, а также моря, куда устремили свой путь три завоевателя во имя Христа.
Создавая в I веке список физических испытаний, которые могут выпасть на долю человека, Сенека поставил кораблекрушения в один ряд с пожарами и землетрясениями. В течение всей античной эпохи путники предпочитали путешествовать морем. Это было несравненно быстрее и не столь утомительно, как путешествие посуху, но древние всегда знали, как рискует человек, отправляясь в плавание. Опасности были столь реальны из-за частых кораблекрушений, что пришлось принять особые декреты. Наиболее категорично составленный документ разрешал плавание лишь в благоприятное время года — с мая по сентябрь, чтобы моряки и пассажиры не стали «игрушкой ветров». Памятники той эпохи проклинают алчность судовладельцев: большинство кораблекрушений происходило из-за перегрузки судов товарами и людьми. В 64 году Иосиф Флавий попал в кораблекрушение на Адриатике, потому что на судно взяли слишком много народу.
Ни одно из судов не создавалось специально для перевозки людей. На борт к тому же принимали любой груз, так называемые товары: продукты и животных, особенно крупный и мелкий рогатый скот. Наряду с большими транспортными судами naves onerariae[21], использовали и мелкие каботажные суда naves orariae[22]. Когда Варнава, Савл и Марк сели на корабль, они, конечно, знали, что никаких специальных удобств для пассажиров не предвидится. Они должны были захватить одеяла и циновки, чтобы спать прямо на палубе. Лишь в исключительных случаях бывало, что на корме корабля устраивали dietae — что-то вроде кабин, предназначавшихся для знатных путешественников. Для прочих, в лучшем случае, натягивали навес, чтобы защитить от палящего солнца. Некоторым приходилось устраиваться внизу — незавидная участь, так как в трюм выливали все сточные воды, в том числе и самые зловонные. Путешественник должен был запастись провизией на весь путь, поскольку капитан предоставлял только питьевую воду.
Варнава, главный в группе, очевидно, договаривался с судовладельцем о плате. Нередко приходилось подолгу торговаться. Три христианина отправлялись в недалекое путешествие — всего 76 миль, или 214 километров. Плававший на такие расстояния naves onerariae был скорее круглым, чем длинным судном, с единственной мачтой; к мачте крепился прямоугольный парус, ширина которого превышала высоту. Штурвала на судне не было, но сзади крепились на корме два длинных весла, удерживаемые в специальных отверстиях и соединенные баллерами руля, прикрепленными к бимсу, с помощью которого рулевой управлял кораблем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
