Я сделал пару шагов назад и поднял руку. Убедившись, что она наблюдает за мной, я провел пальцем по своему идентификационному номеру на груди — 221. Я был 221.
Глаза женщины все еще смотрели на меня, когда я поднял голову. Я кивнул головой к ее телу и указал на грудь.
Глаза ее расширились, и краснота исчезла с лица.
— Ты хочешь... хочешь знать мой номер? — спросила она.
Я кивнул головой. Я похлопал себя по затылку и тоже указал на ее шею. С губ сорвалось учащенное дыхание.
Женщина осторожно двинулась вперед и медленно опустилась на колени. Она наклонилась ко мне и провела пальцами по моей руке. Я смотрел на наши соединенные руки и чувствовал, как тепло обволакивает мое тело.
— Посмотри на меня, — сказала женщина. Я поднял голову.
Она подняла наши руки и положила на свою грудь. Прижимая ладонь к ее коже, я чувствовал, как бьется ее сердце.
Я посмотрел в ее темно-карие глаза, и она объяснила:
— У меня нет номера. — Мои брови опустились. У нее не было номера? Я ничего не понимал. Ее рука сжала мою. — Меня зовут Талия. У меня есть имя, а не номер.
Мои глаза опустились, когда я попытался понять, почему у нее было имя. Ее рука потянула мою.
— Ты меня понимаешь? Ты понимаешь, что у меня нет номера?
Я медленно кивнул головой. Я видел, как она глубоко вздохнула. Ее взгляд упал на мою грудь, на мой номер.
— Ты... ты знаешь, как тебя зовут?
Смятение затуманило мой разум. Мое имя? У меня не было имени. Я был 221. Я был 221 своего Хозяина.
Рука женщины прижалась к моей щеке. Как только она коснулась меня, мне стало спокойнее, теплее.
— Послушай меня, — прошептала она. — Ты в безопасности. Ты освободился от того человека.
Мое тело напряглось. Я ничего не понимал. Почему она говорит такие вещи?
— Ты меня понимаешь? Ты был освобожден, — повторила женщина. Я посмотрел ей в глаза, но не увидел лжи.
Опустив голову, мое сердце забилось быстрее, когда я подумал о слове «свободный». Я был свободен? От Хозяина. От…
Но когда я огляделся в темной комнате, все выглядело так, как будто я никогда не жил где-то еще. Цепи. Цепи прижимают меня к полу. Темнота, нет света, и только я.
Я всегда был один.
— Посмотри на меня. — Я сделал, как просила женщина.
— Ты знаешь, как тебя зовут? — повторила она. Я пошевелил рукой, чтобы указать на свой номер, когда она остановила меня, сжимая мою руку. Она долго смотрела на меня и спросила:
— Ты умеешь говорить?
В голове мелькнула боль, и в голову пришли образы... Хозяин подвесил меня на стене, руки за спиной. Я говорил свое имя. Я пытался говорить…
— Ты больше никогда не будешь говорить! — кричал он. — Ты больше никогда не произнесешь это гребаное собачье имя!
Я открыл было рот, но Хозяин еще крепче натянул цепи. Я вскрикнул от боли, когда мои руки потянулись назад, мои плечи горели от боли.
— У тебя больше нет имени. Ты больше никогда не заговоришь. Ты будешь молчать. Ты — 221, и ты под моим командованием! — Цепи натягивались все сильнее и сильнее, пока мое плечо не выскочило из сустава, и я закричал от боли. Мое тело свисало со стены, моя голова склонилась к Хозяину.
«Не говорить. Никогда больше не говорить, — сказал я себе. — Хозяин причинит боль, если ты это сделаешь…»
У меня перехватило дыхание, когда пот хлынул с моей головы. Женщина подошла ближе и вытерла мне лицо рукой.
— Дыши, — успокаивала она, — дыши.
Я посмотрел ей в глаза и увидел, что они блестят.
Я мог говорить. Я имел обыкновение говорить. Но мне не разрешали говорить сейчас.
Она сидела и смотрела на меня.
— Твое имя? — прошептала она, вытирая влагу с лица.
Я посмотрел вниз, и мой живот сжался, когда я попытался выдавить слова из моего рта. Я открыл рот. Женщина затаила дыхание. Мои глаза обыскали комнату в поисках Хозяина. Я был бы наказан, если бы вновь заговорил.
— Все хорошо, — снова успокаивала женщина. — Говори. Никто не причинит тебе вреда. Ты в безопасности. Ты наконец-то в безопасности. — Я хотел говорить. Я хотел доставить ей удовольствие. Я не хотел, чтобы она уходила.
Я прочистил горло. Я чувствовал свой голос. Я был поражен — у меня есть голос. Хозяин не придет, чтобы снова забрать мой голос.
Рука женщины сжала мою, все еще держа ее у своего сердца. Она повторила:
— Меня зовут Талия. А тебя?
Сжав ее руку, я заставил свой голос звучать. И затем я прохрипел:
— Двести… двадцать… первый…
Женщина откинулась на спинку стула и вдохнула. Несколько слез потекли по ее щекам, но когда я уже собирался отступить, думая, что причинил ей боль, ее губы шевельнулись, и она улыбнулась, хотя губы ее дрожали.
— Ты говоришь, — сказала она с облегчением. — Ты можешь говорить. И твой акцент... — она покраснела, но покачала головой, скривив губы. Она казалась... счастливой?
— Ты можешь произнести мое имя? — спросила она. Я сосредоточился на ее губах, когда она сказала: — Талия.
Я прислушался к звукам. Я прокрутил их в голове и сказал:
— Тал... Тал... я... — вздох облегчения вырвался у нее изо рта. Она двигалась, пока не оказалась прямо передо мной.
Я посмотрел на ее лицо, на ее милое личико, на ее ласковые глаза, очарованный тем, как она смотрит на меня. Я приложил палец к ее сердцу, затем приложил палец к своему и спросил:
— Ты... для меня?
Свист воздуха прошел через ее приоткрытые губы. Ее слова застряли в горле. Ее темные глаза ярко сияли, когда слезы наполняли их, делая ее длинные черные ресницы влажными.
Медленно ее руки продвигались к каждой стороне моего лица и задевали мои длинные мокрые волосы. Я задержал дыхание, сердце громко билось. Потом она сделала то, чего я никогда раньше не чувствовал, — прижалась губами к моему лбу.
Я сглотнул, чувствуя, как ее губы прижимаются, словно к моему сердцу. Солнце. Что-то внутри говорило мне, что это было похоже на ощущение солнца, сияющего на моем лице.
Я нахмурился, когда эта мысль пришла мне в голову. Я не помню, как много раз стоял на солнце, запрокинув голову, согревая лицо, но что-то внутри подсказывало мне, что я делал это однажды или много, я не знал.
Женщина отодвинулась. Ее палец скользнул вниз и провел по моей татуировке с номером. Ее длинные ресницы трепетали, и она сказала:
— Это рабский номер, данный тебе в детстве. То, что с тобой делали, было больным, извращенным и очень-очень неправильным. Они, этот человек, звали тебя по этому номеру всю твою жизнь. Но у тебя было имя. У тебя все еще есть имя.
Я успокоился, и что-то давно забытое пыталось проникнуть в мой разум.
Имя. Имя? У меня есть имя?
Я всегда был 221.
Я 221.
Я 221 Хозяина.
Я…
— Заал, — неожиданно сказала женщина. Мое тело напряглось, волна боли пронзила мою плоть. — Тебя зовут Заал. Ты помнишь?
Я стиснул челюсть, когда вспомнил это имя. Заал.
Я упал, задыхаясь. Тал... руки Талии обвились вокруг меня. Я подумал о том, что она сказала. Я был свободен. Хозяина здесь нет. У меня есть имя. Заал. Столько всего пронеслось в моей голове. Я отстранился. Я обратил внимание на свои цепи у стены и почувствовал ледяной холод.
Я не свободен. Она лгала.
Талия удивленно откинулась на спинку стула, и я резко дернулся. Я видел боль на ее лице, но она солгала…
— Заал… — проговорила она и потянулась к моей руке. Я отодвинул ее с рычанием, повернувшись к ней спиной.
Гнев бежал по моим венам, огонь рос в моем животе. Хозяин наказывал меня, я знал это. Прислав мне эту женщину, заставил ее внушить мне, что я свободен. Я был наказан. Он наказывал меня за что-то. Я просто не знал, что сделал не так.
Встав на ноги, я вернулся к своим цепям. Вода, которой Талия мыла меня, все еще была на темной твердой поверхности.
Я сел рядом с цепями, на холодном мокром полу, спиной к стене. Я держал голову опущенной. Хозяин скоро будет здесь, чтобы наказать меня.
— Заал? — произнесла Талия. Она была тихой, ее голос был чуть громче шепота.
