Наконец полководцы остановились и подняли руки, подавая скачущим следом воинам сигнал прекратить движение. Пыль из-под копыт их собственных лошадей подхватывал теплый ветер и уносил высоко в небо. Враги будут знать, что за ними следят, хотя ясным днем движение такого огромного войска все равно не могло бы остаться незамеченным.
Сидя в седлах, Джучи и Джебе наблюдали в хмуром молчании. Всего в миле от них тянулась на запад армия под знаменами неприятеля. Эта бесчисленная армия из пеших и конных воинов и должна была сдержать продвижение монгольских туменов. Плоское дно долины простиралось на несколько миль в ширину, но и оно казалось слишком узким, чтобы вместить такую массу людей. Даже с большого расстояния Джучи разглядел-таки длинные копья, взметнувшиеся вверх, словно сосновый лес. Ряды железных доспехов сверкали в бронзовом блеске заката.
Желая узнать реакцию Джебе, Джучи бросил на него взгляд и заметил, что тот прильнул к шее своего скакуна, зачарованный открывшимся зрелищем.
– Видишь их луки? – спросил Джебе.
Джучи не видел, но кивнул в ответ, сожалея о том, что не может услышать мнение Субудая о силе врага, с которым предстояло столкнуться лицом к лицу.
– С двумя изгибами, как у нас, – продолжил Джебе, как будто он уже докладывал обстановку. – Хорошие щиты, длиннее наших. А верблюдов-то! Никогда не видел столько сразу, да еще на войне. По кочкам будут скакать быстрее наших лошадей. Нельзя допустить, чтобы это преимущество использовали против нас.
В Джебе всегда чувствовалось нечто такое, что поднимало Джучи настроение.
– Не забудь еще вон тех большущих существ, – добавил Джучи, – не то с рогами, не то с клыками на морде. Наши с ними тоже еще не знакомы.
– Это слоны, – пояснил Джебе. – Джелме рассказывал, что видел такого при корейском дворе. Страшные звери.
Разрезав воздух рукой, Джебе показал на черные фланги шахской армии:
– Кавалерия движется по краям, защищая центр. Там их генералы.
С высокого утеса расположение шахского войска было видно как на ладони. Небольшая группа всадников ровными рядами двигалась в центре, и, разглядывая ее, Джебе задумчиво обсасывал зубы.
– Видишь будки на спинах вон тех слонов, окруженных всадниками? – наконец сказал он. – В тех будках шахские военачальники. – Джебе замолчал и присвистнул. – Отличные всадники. Смотри, как держат строй.
– Страшные, правда? – ответил Джучи, косясь на вражеское войско.
– Не бойся, Джучи. Я же с тобой, – ухмыльнулся Джебе.
Джучи фыркнул в ответ, хотя действительно опасался. Такая силища могла проглотить армию его отца, и Джучи не видел в темных шеренгах уязвимого места.
Оба понимали, что противник заметил их, как только они появились на вершине холма. Всадники мчались вперед и назад вдоль рядов шахского войска, и монголы с интересом наблюдали за происходящим, подмечая все, что могли охватить взглядом. Многое пока оставалось неясным. Слышать рассказы о слонах – это одно, но видеть этих грозных исполинских животных воочию – совсем другое дело. Реальность выглядела ужасающе. Огромные головы, казалось, были вооружены и бивнями, и блестящим металлом. Джебе пока не знал, как остановить этих зверей, если они вступят в бой.
Едва он успел повернуться к Джучи, чтобы обратить внимание того на оживление в рядах противника, как множество конников отделились от главной колонны шахского войска и начали построение, подняв в воздух ураган пыли. Горны протрубили сигнал остановки, и шахское войско встало, сохраняя строгую дисциплину. Джебе и Джучи обменялись взглядами внезапной догадки.
– Они будут атаковать нас! – ответил Джебе за двоих. – Ты должен отвести войско, Джучи, и передать весть своему отцу. Все, что мы тут увидели, пригодится в ближайшее время.
Джучи покачал головой. Отец будет недоволен им, если он просто уйдет. Донесение мог бы доставить один-единственный разведчик, к тому же они пришли в земли шаха не для того, чтобы отступать перед его войсками.
Сожаление о том, что Джебе был рядом, впервые ранило сердце Джучи. Его друг проделал долгий путь, чтобы принять командование над туменом, и ему не хотелось теперь подчиняться старшему по положению.
– По крайней мере, мы на вершине, – заметил Джучи.
Он помнил атаку русской конницы, штурмовавшей склон холма, и понимал свое преимущество. Вдали конница мусульман начала стремительное наступление, и Джучи внезапно растерялся. Он сознавал, что не может вести тумен в лобовую атаку. Не имело смысла терять впустую людей. Джучи обдумал возможность стремительного удара во фланг, что позволило бы увести мусульман на равнину. Он знал, что монголы в хорошей физической форме и не подведут, но сомневался в том, что воины-китайцы выдержат испытание гонкой, не отстанут и не будут разбиты.
Однако Джебе как будто не замечал задумчивого смятения Джучи.
– На виду у своего шаха им придется наступать прямо на нас, – сказал он. – Им неизвестно, сколько у нас людей за холмом. Думаю, встреча с нами в такой дали от Отрара и хана для них так же неожиданна, как и для нас. Ты сможешь зайти с фланга?
Прежде чем ответить кивком, Джучи оценил расстояние. Джебе улыбался, словно они обсуждали борцовский поединок или условия пари.
– Тогда план будет таков. Я дождусь, когда они выдохнутся, взбираясь по склону, и тогда обрушусь на них сверху, как скала. А ты зайдешь с фланга и вклинишься в центр. Думаю, тебе пригодятся твои копья.
Джучи взглянул вниз на крутой откос.
– Жаль, что мы не сможем скатить на них камни, – заметил он.
Джебе удивленно закивал.
– Отличная идея! Я отдал бы вторую жену за горшки с маслом, чтобы скатить и их вместе с камнями, но посмотрю, что можно придумать.
В одно мгновение оба обменялись напряженными взглядами, в которых не виделось и следа той легкости, с которой произносились слова.
– Их слишком много, и если они окажутся такими же страшными в бою, как их оружие и броня, то нам их не одолеть, – сказал Джучи. – Я ударю с фланга, а потом отступлю и уведу за собой подальше от главных сил.
– Не Субудая ли голос я слышу? – поинтересовался Джебе.
Джучи даже не улыбнулся.
– Ты слышишь мой голос, Джебе. Я измотаю их силы и уведу подальше, чтобы к ним не подошло подкрепление.
Джебе поклонился ханскому сыну без напоминаний о том, что почти половину тумена Джучи составляли китайцы. Хотя они и скакали на крепких монгольских лошадях, но не обладали выносливостью рожденных в седле степняков.
– Удачи, генерал, – пожелал Джебе и развернул лошадь.
Джучи не ответил, а сразу принялся раздавать приказы своим людям. Десять тысяч из тех двадцати, что оставались за гребнем холма, быстро собрались и двинулись на восток в обход крутого откоса. Разворачивать наступление по подвижному сланцу будет непросто, и, по правде говоря, Джебе теперь и сам не знал, кому из двоих выпала более сложная задача.
Калифа аль-Найан беспокойно правил коня вверх по крутому склону. Слыша под собой тяжелый храп превосходного мерина, он понял, что животное начало выбиваться из сил, задыхаясь от жара и пыли. Мусульманин вырос в этих горах и знал даже тот самый холм, по которому теперь взбирался наверх, атакуя врага. Шах дал приказ, и Калифа послушно, хотя и против собственной воли, собрал всадников и повел их в бой. Заметив неожиданное появление монгольских разведчиков в сотне миль от того места, где, как казалось, им следовало находиться, шах Мухаммед пришел в ярость, и Калифа знал, что она может продлиться многие дни или даже недели. В таких обстоятельствах предлагать шаху подождать, пока не найдется более подходящего места для битвы, было бы опасно.
Подгоняя коня вперед по ухабистой почве, Калифа смотрел на вершину холма, которая будто парила высоко над головой. Возможно, наверху стоял всего лишь лагерь разведчиков. Вполне вероятно, что они унесут ноги еще до того, как Калифа поднимется на вершину, и тогда шах успокоится. Никто не знал, как удалось этим диким монголам поставить на колени китайского императора, но шах нуждался в быстрых победах, дабы утвердить свою власть.
Выбросив из головы лишние мысли, Калифа снова пришпорил коня. Хотя до настоящего летнего зноя было еще далеко, восхождение все же давалось непросто, и пот уже разъедал глаза. Калифа верил в своих людей, многие из которых происходили из его племени воинов пустыни. Шах не потратил и ломаного гроша на их военное снаряжение, и, несмотря на тяжелый вес новых щитов и доспехов, Калифа не сомневался, что их броня защитит его. Он вел за собой храбрейших воинов, сокрушителей крепостей и армий. Он чувствовал, как бьется о бедро лук, но при восхождении на такой крутой склон никто не смог бы пустить из него стрелу. Калифа еще раз вспомнил о шахе, но снова отбросил от себя ничтожные мысли. Он верил, что победит или падет в бою. Ведь Аллах не видит в этом различий.
