Арабские скакуны были лучше других лошадей, которых они видели до сих пор на войне, во всяком случае, те намного превосходили русских и китайских коней. Но зной выкачивал силы даже из них, люди Калифы начали отставать, и, лишь удалившись от преследователей на достаточное расстояние, Джебе скомандовал перейти на медленный бег. Он не хотел потерять их из виду или позволить им передышку и перегруппировку. Джебе рассчитывал, что, возможно, уведет шахских всадников миль за сто пятьдесят или больше, приближаясь к рекордам даже самых закаленных монгольских разведчиков. Низкорослые скакуны исходили пеной, шкура потемнела от пота и свежих ран, натертых седлом поверх старых мозолей.
Далеко за полдень монголы прошли мимо придорожного укрепления, со стен которого удивленные стражники выкрикивали им вслед ругательства. Монголы не отвечали. Каждый из них был погружен в собственный мир и сопротивлялся слабостям плоти.
Джучи болезненно переносил часы зноя. Кожа на бедре истерлась до мяса. Боль успокоилась, лишь когда вновь наступил вечер, принеся благословенное облегчение. Шрамы больше не ныли, но в левой руке чувствовались слабость и боль, от которой руку точно пронзало каленым железом, как только Джучи тянул за поводья. В рядах монголов давно уже никто ни о чем не говорил. Все держали рот на замке, как их учили, чтобы не терять влагу, когда находишься на пределе своих сил. Иногда Джучи поглядывал на Джебе, дожидаясь, когда тот решит, что пора остановиться. Но Джебе упрямо скакал вперед, почти не отрывая глаз от линии горизонта. В эти мгновения Джучи казалось, что молодой полководец готов скакать на край света.
– Пора, Джебе, – наконец не выдержал Джучи.
Медленно очнувшись, тот промямлил что-то бессвязное. Ему едва достало сил на то, чтобы сплюнуть слюну, да и та лишь повисла у него на груди.
– Мои китайцы еле плетутся в хвосте, – продолжил Джучи. – Мы можем потерять их. Конница шаха сильно отстала от нас.
Джебе обернулся, с трудом щуря застывшие веки. Монголы оторвались почти на целую милю. Передовые лошади хорезмийцев хромали и спотыкались, и Джебе оживился и кивнул, скривив лицо в усталой улыбке.
– На такой скорости они пройдут милю не раньше чем через четыреста ударов сердца, – ответил он.
Джучи кивнул. Все утро они занимались расчетом скорости противника. Используя особенности местности в качестве ориентиров, полководцы затем следили за прохождением передовыми шахскими конниками отмеченных точек. Для Джебе и Джучи вычисления не составляли труда, и молодые люди развлекались, высчитывая скорость и время, которые требовались их преследователям, чтобы пройти данное расстояние.
– Тогда скачем быстрее, – предложил Джучи.
Он подхлестнул скакуна и вырвался вперед, уводя за собой оба тумена. Враги сильно отстали, и, когда первые хорезмийцы достигли розоватого камня у дороги после того, как его прошел последний монгольский всадник, полководцы насчитали шестьсот ударов. Молодые люди переглянулись и молча кивнули друг другу. Они проскакали больше любого разведчика. Воины устали и ослабли, но время пришло. Джучи и Джебе передали приказ по рядам, чтобы все были готовы. Люди находились на пределе своих возможностей, но, несмотря ни на что, Джучи и Джебе видели в их воспаленных глазах нечто такое, за что можно было испытать чувство гордости.
Получив приказ Джучи, один из командиров китайских тысяч, замыкавших ряды монгольских туменов, вырвался вперед, чтобы поговорить с Джучи.
Пыль покрывала китайца таким толстым слоем, что в уголках глаз и на губах она напоминала потрескавшуюся штукатурку. И все же Джучи заметил, что командир рассержен.
– Генерал, наверно, я неправильно понял твой приказ, – начал он сиплым голосом. – Если мы развернемся лицом к врагу, мои люди окажутся в первых рядах. Разве ты хочешь, чтобы мы отошли назад?
Джучи взглянул на Джебе, но тот повернулся к горизонту и не сводил с него глаз.
– Твои люди устали, Сен Ту, – ответил Джучи.
Китаец не мог этого отрицать, но все-таки покачал головой.
– Мы продержались до сих пор. Моим людям будет обидно, если их переведут с передовой линии в тыл.
Командир-китаец пылал от гордости за своих, и Джучи решил, что будет лучше отменить данный приказ. Многие китайцы погибнут в этом сражении, но ведь и они были его воинами, и Джучи понял, что его попытки уберечь их лишены смысла.
– Хорошо. Встанете во фронт, как только я дам команду остановиться. Я пришлю вам копьеносцев. Докажите, что вы достойны оказанного доверия.
Китаец поклонился в седле и поскакал назад. Джучи больше не взглянул на Джебе, хотя тот одобрительно кивал.
Наконец настало время довести приказ до всех монголов. Усталые, они воспряли духом, точно получили по глотку арака, и, собравшись с последними силами, приготовили луки, копья и мечи к бою. Прежде чем войско остановилось, Джучи отправил копьеносцев укрепить арьергард и дождался, пока те не заняли позицию.
– Мы проделали долгий путь, Джучи, – произнес Джебе.
Ханский сын кивнул. После ночной гонки ему казалось, что он знаком с Джебе всю свою жизнь.
– Ты готов, старик? – спросил Джучи и попытался изобразить улыбку, несмотря на усталость.
– Я сейчас и впрямь как дряхлый старик, но я готов, – ответил Джебе.
Оба подняли левые руки и сжали их в кулаки. Монгольские тумены тяжело встали, и запыхавшиеся кони развернулись мордой к двигавшемуся прямо на них врагу.
Джебе обнажил клинок и нацелил его на приближающихся в клубах пыли всадников.
– У этих людей больше не осталось сил, – проревел он. – Покажите им, что вы сильнее.
Его конь захрапел, будто тоже чувствовал гнев, и, словно на крыльях, бросился на врага.
Калифа скакал в полудреме, точно плыл по течению, позабыв об опасностях. Временами он мысленно переносился в маленький виноградник близ Бухары, где впервые повстречался с женой, следившей за поспевающим урожаем. И сейчас он, несомненно, снова был там, а вся эта погоня – только мучительный ночной кошмар.
Лишь охрипшие крики его людей вывели Калифу из дремы, и только тогда он нехотя поднял голову и, щуря глаза, посмотрел вперед. Теперь он видел, что монголы остановились, и на мгновение его иссушенный зноем дух восторжествовал. Калифа заметил ряды поднятых копий, и внезапно разделявшее его с монголами расстояние начало стремительно сокращаться. Он едва не лишился способности говорить, пытался кричать, но голос выходил слабым хрипом. И когда только вода успела закончиться? Калифа уже не помнил. Он видел приближающихся всадников, и вот уже китайские лица скалили ему зубы. Даже теперь Калифа едва поднял щит.
Краем глаза он все же заметил, что копьеносцы держат левой рукой небольшие щиты. Лучники пользуются двумя руками, когда натягивают луки. Калифа мотал на ус, полагая, что эти сведения будут очень полезны для шаха.
Оба войска сошлись с оглушительным грохотом. Тяжелые деревянные копья ломали щиты и пробивали людей насквозь.
На узкой дороге монгольская конница вклинилась в ряды противника и, продвигаясь все глубже и глубже, разрезала его войско надвое.
Стрелы свистели возле ушей, и Калифа почувствовал, как что-то прожгло его живот. Опустив глаза, он увидел стрелу и схватился за древко. Конь захрапел и остановился. Издыхая от разрыва сердца, он упал на колени, а затем повалился на землю. Калифа рухнул вместе с ним, правая нога застряла в проклятых стременах, и во время падения тело мусульманина скрючилось, коленные связки порвались. Стрела вошла глубже, и он уже едва дышал. А над его головой монголы пролетали, как привидения.
Калифа ничего не слышал, и только ветер гудел в его ушах. Монголы обессилили его войско погоней, и Калифа испугался за судьбу всей шахской армии. Шаха надо предупредить, Калифа должен сообщить ему обо всем, но в этот момент жизнь ушла из него.
– Не щадить никого! – надрывался Джучи, перекрикивая топот копыт и вопли людей.
Хорезмийцы пытались организовать сопротивление, но обессилевшие руки едва могли поднять меч во второй раз, и монголы косили врагов, как колосья пшеницы. Джебе и Джучи во главе колонны своих всадников прорубались сквозь ряды неприятеля и, казалось, черпали свежие силы из каждого убитого ими человека.
Сражение длилось долго, и несколько часов спустя пыльная дорога покраснела от крови. Оно продолжалась и в сумерках, а завершилось лишь тогда, когда никого из врагов не осталось в живых. Тех, кто пытался бежать, догоняла стрела, или их отлавливали и резали ножом, как заплутавшего козленка. Джебе отправил разведчиков на поиски воды, и в конце концов монголы разбили лагерь на берегу маленького озерца в трех милях пути по дороге. И тогда воинам пришлось не сводить глаз с лошадей, чтобы те не лопнули от воды. Их то и дело больно лупили по носу и гнали от озера, не давая пить слишком много. И только напоив лошадей, люди сами бросились в озеро, жадно глотали воду, изрыгали ее обратно вместе с пылью и грязью, пока темные воды озера не покраснели от смытой крови. Монголы пили и чествовали своих полководцев, приведших их к такой славной победе. Джучи нашел время, чтобы отметить отвагу Сен Ту и его воинов-китайцев. Они громили врагов с бесподобным бесстрашием и теперь сидели у костров вместе со степняками обоих туменов, гордые за великолепно сыгранную ими роль.
