— Эй, люди… а у рынка, говорят, пожар! — громко закричал высокий вихрастый парень.
— Пожар, пожар! — тут же подхватил Александр. — Все горит, я сам видел! Да что вы, не видите пламени, что ль?
И в самом деле, оранжево-алый закат, отражаясь в стеклянном кружеве окон ближайшей базилики, явно напоминал сполохи пламени.
— Видите? А вон, вон и дым! — Вихрастый явно обрадовался поддержке. — Пожар! Пожар! Бежим, люди, бежим!
Крик подхватили все: пожар — это было, пожалуй, самое страшное, что могло произойти в средневековом городе, в тесноте которого несчастье одного задело бы всех, а не только ближайших соседей.
— Пожар! Пожар!
Эти слова, вмиг превратившиеся в общий лозунг, сразу же всколыхнули толпу, как налетевший ветер поднимает спокойные до того волны, после чего начинается шторм. Так случилось и сейчас: даже законопослушные граждане принялись оглядываться, заметались, да и воины в черных плащах уже не чувствовали себя так уверенно, тоже озирались, в любой момент ожидая увидеть длинные огненные языки, взметнувшиеся высоко к синему вечернему небу.
— Горим, горим! — Саша подлил масла в огонь. — Бегите!
И толпа рванула! Побежала, едва не сбив всадника — тому все же хватило ума поднять коня на дыбы, развернуться, ускакать. А вот воинов смели, увлекли за собой, закружили в неудержимом круговороте. И они, эти воины, вмиг стали частью толпы, обратившейся вдруг в живое существо — агрессивного, тупого и злобного монстра, глухого к голосу логики и разума.
«Пожар!» — это слово стало кнутом для толпы, ее боевым кличем, знаменем и знаком быстро надвигающейся страшной беды, от которой нужно спасаться любой ценою. Людская масса колыхалась по всей площади, словно кисель в чашке: вот кто-то закричал, кто-то упал, по нему прошлись остальные… Злобное чудовище толпы было беспощадно к отдельным своим членам. Да и не члены это были, а так, строительный материал, клетки…
— Бежим к церкви Святой Маргариты! — прокричал кто-то. — Там пруд, акведук… там есть вода.
— Да-да, скорей к церкви Маргариты! Туда!
Возбужденные до крайности люди враз смели закрывавшие улицы рогатки вместе со стражниками, выплеснулись в город, захлестывая, словно весенним паводком, все — улицы, площади, рынки…
Кто-то под шумок стал врываться в дома.
— Быстрее, быстрее, — оглянувшись, торопил товарищей Саша. — Не дайте себя нагнать — сомнут, затопчут насмерть.
— Но куда мы бежим?
— К церкви Святой Маргариты. Полагаю, иного пути у нас сейчас просто нет. Быстрее друзья, быстрее!
У церкви — красивой позднеримской базилики с ярко-голубым куполом и сверкающим в кровавых лучах солнца крестом — беглецам удалось-таки наконец спастись от настигающей толпы, укрыться на небольшой улочке-лесенке, узенькой и ведущей куда-то вверх, будто к самому небу.
— Как на Монмартре, — отдышавшись, усмехнулся Нгоно. — Только там все-таки шире. Что будем делать, Саша?
— Надо бы хоть с кем-то поговорить, — поглядывая на орущих внизу людей, задумчиво пробормотал Александр. — Признаться, меня давно разбирает нездоровое любопытство насчет всей той хрени, что здесь творится. Какие-то чертовы грамоты — паспорта, что ли? Что-то рановато для них. В пятом-то веке!
— Вот и я говорю — рановато, — согласился инспектор. — Кстати, мы тут не одни. Клянусь Святой Троицей, вон на том дереве кто-то прячется.
Он кивнул на раскидистый платан, лениво шевелящий листьями шагах в пяти, на углу квартала.
Александр вскинул голову:
— Вряд ли он за нами следит. Самая дурацкая идея — прятаться в городе на дереве. Впрочем, мы все равно пройдем мимо, нет?
— Пошли, — с улыбкой пожал плечами Нгоно. — Нам ведь абсолютно все равно, куда идти. Лишь бы поскорее найти хоть какой-то ночлег — темнеет.
— Эх, были бы в Париже — заночевали бы под мостом Александра Третьего, как клошары, — пошутил Саша.
— У площади Италии тоже неплохие места есть, — вскользь заметил инспектор, вызвав у напарника приступ смеха.
— У площади Италии? А ты откуда знаешь?
Нгоно ничего не ответил, а, остановившись под кроной платана, вскинул голову и, четко выговаривая слова, промолвил:
— Никак не пойму, кто там прячется? Человек или обезьяна?
— Сам ты обезьяна! — обиженно отозвались с ветки. — Я тут, между прочим, ночую.
— И часто? — удивленно спросил Александр. — Что, никакого постоялого двора поблизости нет?
— Есть один подходящий, но ведь там надо платить за постой, а монеты, увы, не всегда бывают.
— Может, покажешь нам этот постоялый двор? Глядишь, и тебе бы что-нибудь перепало.
— Две дюжины денариев, — тут же заявили с дерева. Потом чуть помолчали и покладисто добавили: — Ладно, черт с вами, дюжина.
— Согласен! — Саша позвенел монетами, и с дерева тут же спрыгнул юноша лет пятнадцати — в рваной короткой тунике, босой, с нечесаной копной каштанового цвета волос и хитроватым взглядом.
— Давайте денежки! — Первым делом он протянул руку.
— Может быть, сначала скажешь, как тебя зовут?
— К чему вам мое имя? Друзья… когда они еще были… называли меня Ксан.
— Вот твоя дюжина денариев, Ксан. — Саша быстро отсчитал монеты в подставленную грязную ладонь. — Потом получишь столько же. Ну, веди ж нас, таинственный древесный житель! Надеюсь, постоялый двор окажется недорогим и уютным.
— А вам не все равно? — Подросток вдруг ухмыльнулся. — Думаю, вас больше интересует, чтобы хозяин двора не задавал лишних вопросов, не спрашивал подорожные грамоты и все такое прочее, чего у вас явно нет!
— Откуда ты знаешь?
— Я же видел, как вы выбежали из толпы. Не хотите встречаться с ночной стражей? Я тоже не очень хочу. Поэтому больше не задавайте вопросов, идемте, здесь недалеко. Только нужно поторопиться — на всех улицах скоро поставят рогатки.
— Что там болтает этот цыганенок? — уже на ходу запоздало спросил Весников. — Я бы не очень-то ему доверял. Сейчас заведет да ограбит.
— Мы сами кого хочешь ограбим, Коля!
— Это я уже понял… Господи, с кем связался-то? Ладно, шучу, шучу… Он не на вокзал нас ведет, случайно?
— Николай, я ж тебе говорил уже…
— Да помню я, помню… И все же не верится. Хотя вон она — луна! Сверкает, зараза!
Весников кивнул на небо, уже затянутое черным покрывалом ночи, словно искорками, подернутым сверкающими россыпями звезд, что окружили добродушно улыбающийся рогатый месяц.
— Эй, вы, поторапливайтесь! — обернувшись, снова подогнал Ксан. — Не отставайте, не то заблудитесь.
Предупреждение сие, надо сказать, было весьма к месту: сойдя вниз с холма по узенькой кривой улочке, юный проводник нырнул в густые кусты, прошел по одному ему только и заметной тропинке, протиснулся сквозь разлом в полуразрушенной кирпичной стене. Путники едва поспевали за ним, особенно спотыкавшийся на каждом шагу Вальдшнеп. Пару раз он чуть не упал и всю дорогу ругался.
— Теперь сюда, вон в эту яму! — Ксан резко остановился.
— В яму?!
— Ну да! Только уж держитесь меня, там темно, сами не выберетесь!
— Ой заведет он нас, Саня, ой заведет! Не верю я что-то цыганам.
Александр ничего не ответил, задержался, осматриваясь, насколько это было возможно, и, никого не заметив, нырнул в яму последним.
Это оказался подземный ход — узкая и невысокая галерея, вырытая неизвестно кем и неизвестно когда. Судя по стенкам, отсюда прежде брали песок и щебень.
— Осторожно, сейчас ступеньки, — свистящим шепотом предупредил Ксан и чуть погодя торопливо добавил: — Вы точно меня не обманете насчет еще одной дюжины монет?
— Да нет же! К чему? Не такая уж это большая сумма.
— Поклянитесь! Всеми святыми клянитесь, какие знаете.
— Клянемся святой Девой Марией, святым Петром, святым Павлом, святой Перпетуей, покровительницей славного Карфагена, Святой Троицей…
— Достаточно! — обрадованно воскликнул парень. — Теперь я вам верю. Идемте!
— И чего он так радуется? — получив краткое объяснение Саши, искренне недоумевал Весников. — Ну подумаешь, поклялись всеми святыми… могли и соврать.
— Да вот именно что не могли, Коля! У этих людей мировоззрение религиозное, и никакое другое, они всех по себе судят, а ведь клятвопреступление — страшный грех! Кому охота взять его на себя ради каких-то жалких денариев?
— Все равно, — упрямо заявил тракторист. — Не верю я этим цыганам.
Подземным ходом шли долго, минут двадцать, а потом как-то сразу выбрались на поверхность, оказавшись в галерее полуразрушенного портика, освещенного призрачным светом луны. Вокруг высились мраморные столбы, чернели остатки стен, и густые кроны деревьев мрачно темнели на фоне достаточно светлого звездного неба.
— Это старое кладбище. Скоро придем, — дождавшись спутников, шепотом сообщил Ксан. — Уже недолго осталось… Тсс!
