Эх, меч бы! Да только на него пока, увы, денег не хватит, не те суммы требуются.
Конечно, обычно покупали ткань, а с нею уже шли к портному, но Саше хотелось уладить это дело побыстрее, и в этом смысле Ксан тоже оказался полезен. Ухмыльнулся, сверкнул глазами:
— Мы просто купим ворованное или то, что не забрали заказчики.
— Лучше уж последний вариант, — брезгливо скривился Александр, которому совсем не хотелось надевать уже кем-то ношенные вещи.
Стирали тут крайне редко, если вообще стирали, заразу какую-нибудь запросто можно подхватить, хоть и прививки сделаны.
— Есть у меня тут знакомцы. — Юноша согласно кивнул. — И башмачники, и портные. Видишь во-он ту улочку, где лавки? Туда и пойдем.
День потихоньку клонился к вечеру, торговлишка, бурная с утра, уже затихала. Распродав товар, складывали лотки мелкие торговцы: рыбники, зеленщики, продавцы лепешек и прочие. Кто-то довольно насвистывал, кто-то смеялся, многие собирались группами и чесали языками, явно намереваясь отправиться в корчму.
— А успеем? — на ходу засомневался Саша. — Лавки-то вот-вот закроются.
— А нам не лавки нужны — мастерские. — Ксан улыбнулся, помахав рукой какому-то парню, видно, знакомому. — Как раз вовремя явимся — лишних людей не будет. Вон, сюда сворачиваем.
Мастерская башмачника по старой римской традиции располагалась на первом этаже трехэтажного доходного дома, между посудной лавкой и пекарней, от которой до сих пор исходил потрясающий запах выпеченного с раннего утра хлеба.
Ставни в мастерской уже были закрыты, пришлось пару минут стучать кулаками в расположенную рядом дверь, пока наконец откуда-то изнутри не послышался недовольный голос:
— Кого там черти несут?
— Это я, Евксентий, — громко отозвался Ксан. — Нужны башмаки, три пары.
— Три пары? — Открывший дверь башмачник оказался худым сгорбленным мужиком лет сорока пяти, морщинистым, с огненно-рыжей шевелюрой, в которой, впрочем, уже проглядывали серебристые пряди. — Ну, заходи, поищем. Это кто с тобой?
— Друг. Да нет, в самом деле!
Башмаки подобрали быстро: едва Александр позвенел серебром, как все вопросы тут же уладились. Ушлый Евксентий, понятное дело, продал заказанную кем-то обувь и ворчал, пряча денежки: мол, придется теперь опять целую ночь работать.
Ну, это уже было его дело, Сашу сейчас тревожило лишь одно — пришлись бы башмаки впору. Сам-то он померил, а вот Весников и Нгоно… Какой у Вальдшнепа размер? Сороковой, кажется, или сорок первый. А вот у Нгоно — сорок третий, не меньше.
Башмаки здесь тачали — нет, скорей все-таки шили — на глазок и к тому же без разделения на левый и правый. Простеганная подошва, толстая, облегающая щиколотку, кожа, оплетка. Нет, вполне приличные башмаки, даже очень! Саша прямо там, в мастерской, и переобулся, а потом шагал, привыкая, — нет, ничего не жало, не натирало, купленная обувка сидела словно вторая кожа!
Похожим оказался и визит к портному — высокому седоватому старику с большим и горбатым, словно у хищной птицы, носом. Правда, там пришлось задержаться: старик живо сметал загодя сделанные заготовки — ладная туника вышла, только, черт старый, взял за нее уж больно дорого. Да еще пришлось потратиться на плащи — самые дешевые, крашенные в желтый цвет дроком и ольховой корой, такие, что приличным людям и на плечи-то набросить стыдно. Но куда деваться, коли не было пока на приличные денег?
Да и штанов нормальных тоже не нашлось — той рванью, что предлагал купить по пути Ксан, Саша побрезговал. Черт с ним, можно пока и в джинсах — под плащом да подолом туники не сильно-то и заметно, что там за штаны. Сойдет для сельской местности…
Пока ходили по мастерским да лавкам, Александр со всей отчетливостью осознал — нужно срочно позаботиться о финансах. На что жить, чем питаться? Вырученные от продажи чужой лодки денарии скоро закончатся — и что тогда? От заныканных Весниковым евриков в этом мире никакого толку — подтереться только, да и то купюры жестковаты…
Там, дома, когда готовились, оборотный капитал предполагалось взять с собой в виде золотых и серебряных колец, браслетиков, цепочек и прочей ювелирки, щедро закупленной профессором Арно. Набрался целый ящик — увы, он находился у парней, а куда те делись — это пока оставался большой вопрос, настоящая загадка. А теперь, ничего не поделаешь, предстояло выкручиваться самим, и как долго — известно одному Господу. Где взять средства? Самый простой способ — разбой, в любом ином случае потребуется хоть какая-то исходная сумма, скажем, для покупки небольшого суденышка. А разбойничать не очень-то хотелось, нехорошо это — душегубствовать.
Купленная туника Весникову неожиданно понравилась. Он сразу ее и натянул, примерил, прошелся по комнате гоголем, покачал головой:
— Отель называется! Ладно — телевизор, но в номере даже зеркала нет!
— Зеркало? — Саша подозвал Ксана. — Сходи-ка спроси…
Юноша убежал, причем с готовностью, словно ожидал этой просьбы, и подобная угодливость не то чтобы не понравилась Александру, но оставила какой-то неприятный осадок. Впрочем, неприятное впечатление быстро развеялось, едва подросток вернулся — не один, а с Марией. Вот он к кому бегал! Не к хозяину самому, потому и помчался стремглав! Что и говорить — девчоночка-то симпатичная и явно нравилась Ксану, если не сказать больше.
— Вот вам, что просили.
Мария с поклоном протянула Саше старинное зеркало — римской работы, из стекла на оловянной подкладке. Такие ценились на вес золота, но постепенно выходили из моды: Отцы Церкви почему-то считали, что через подобное зеркало на людей смотрит сам дьявол! Богобоязненные люди — а таких тогда было подавляющее большинство — переходили на полированный металл (серебришко, золотишко, медь), а когда через много-много веков снова вернулись к стеклу, то мастера уже забыли, как приклеивать олово к плоскому стеклышку. Придумали заливать его в колбу, а ее потом разбивать, отчего зеркала выходили выпуклые. И какое представление могла получить о себе смотрящаяся в такое зеркальце девушка, пусть даже писаная красавица? Поистине дьявольское.
— Ой, ладно сидит рубаха, ладно! — Весников поворачивался и так и этак. — Хорошая вещь! Сколько я тебе должен, Саня?
— Вернемся домой — разберемся.
— Ага… вот и я так подумал. А это что?
— Башмаки. Давай-ка примерь!
Обувку тракторист натянул с подозрением, прошелся…
— Вроде жмут малехо.
— А ты попрыгай!
— Хм… а вроде и великоваты.
— Ничего, привыкнешь, разносятся. Нгоно, тебе как?
— В самую пору.
Мария о чем-то тихонько болтала с Ксаном, потом, хихикнув, ушла, снова скромненько поклонившись.
— Завтра в церковь пойдем! — после ее ухода радостно сообщил юноша. — Как раз месса.
— Ну вот. — Александр ухмыльнулся. — Как раз и приоделись.
— Слышь, Сань, чего этот хлюст-то ржет?
— В церковь завтра пойдем, Коля!
— Ну, вы и идите, коль интересно, — отмахнулся Весников. — А мне и так хорошо, без церквей да всяких там музеев-шмудеев. Эвон, прошлолетось к Иванычу, соседу, родственники приезжали, хвастали — в Питер, мол, ездили, в Эрмитаж ходили смотрели. Вот дурачки! Что там, в этом Эрмитаже, смотреть-то? Одни картины. Нет, я понимаю, музеи тоже разные есть… Музей еды там, музей шоколада, артиллерийский, ну и этот, где уродцы в банках…
— Кунсткамера, Коля.
— Во, она самая… Вот уж там, ясен пень, есть что посмотреть… А то картины! И чего на них пялиться?
— Некультурный ты человек, Николай, что тут скажешь?! Но в церковь ты с нами пойдешь, иначе съезжать придется.
— Ого! — Вальдшнеп удивленно приподнял брови. — Что, хозяин отеля-то монах, что ли, какой?
— Ну да, типа того. Околорегиозный деятель.
— А-а-а… ну, тогда понятно. И все ж таки, думаю, может, пора уже нам и домой, а?
Александр только сплюнул — ну что тут ответишь? Ведь сколько раз уже все обсказано, объяснено, и все равно на тебе — домой! Причем не скажешь, что Весников такой вот тупой и глупый — в иных делах очень даже хитрый и себе на уме. С другой стороны, хитрость — еще не ум, да и природная живость общей культуры никак не заменит.
— Ну, в церкву так в церкву, — не дождавшись ответа, согласился Вальдшнеп. — Посмотрим, полюбуемся. Там себя как вести-то? Ты ж сказал — служба будет?
А вот это верный вопрос, как раз в тему! Как вести-то?
— Нгоно, ты ведь у нас католик, кажется?
— Католик. — Инспектор несколько смущенно улыбнулся и щелкнул пальцами. — Только такой… нерадивый.
— Ну, помнишь, что на мессе делают?
— Да ничего особенного не делают — молятся только.
— Ага, еще бы знать, как молятся? Да и крестятся они не по-православному, а наоборот, кажется… — Это уж Саша говорил себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ладно, посмотрим, увидим — переймем!
