знатных гостей, и тогда помимо драгоценностей можно было заполучить ещё и какую-нибудь полезную информацию, ненароком выданную не в меру болтливым от хмеля виконтом.
Но в этот раз я совершенно неожиданно для себя заняла противоположную сторону собственных театральных интересов, оказавшись на месте своей привычной жертвы. Я была облачена в длинное чёрное платье, красивое, но сдержанное, чтобы доносчики Брана ни за что не смогли признать во мне яркую гунири Ичель, взбесившую их хозяина на балу у Ле’Куинда. Для большего сходства со знатной аристократичной южанкой, за которую я на сей раз пыталась себя выдать, мои волосы были уложены в элегантную высокую причёску и украшены тонкими жемчужными нитями, а в ушах держались такие же утончённые жемчужные серёжки. Я сидела прямо напротив сцены, в роскошной ложе, украшенной золотой резьбой и кроваво-красным балдахином, на месте Высокой графини Миры Теалинд. А рядом, в кресле Брана, расположился Дейран, точно так же, как и я, одетый неброско, по Акросской моде, более суровой и строгой, нежели местная.
Представление, которое разыгрывалось сейчас перед нами на сцене, волей судьбы я знала почти наизусть, и при необходимости могла бы даже подсказать актёрам их следующие реплики. Спектакль был посвящён Божественной войне и восхождению на престол первого Верховного графа Касэта, и так уж вышло, что именно в нём для пущей правдоподобности и пафоса использовали аутентичный церемониальный меч, выполненный из настоящего золота и украшенный десятками драгоценных рубинов.
“Использовали” в этом предложении было ключевым, поскольку несколько лет назад место настоящего клинка заняла удивительно точная реплика, которую изготовил один умелец из Длани, а я подменила оружие прямо во время представления, когда меч единственный раз в году извлекался из своего хранилища и лишался такого пристального внимания, как обычно. Насколько я знала, обман так до сих пор никто и не раскрыл, а подлинный меч давно уже находился в тайной коллекции какого-то богача из Мермеро, блистая теперь только для редких избранных, а не всех тех людей, кто мог раскошелиться хотя бы на самый дешёвый билет в театр.
Словом, если раньше меня в изображаемых на сцене политических интригах и фальшивых баталиях привлекала исключительно достойная интереса добыча, то теперь и вовсе смотреть было не на что.
Ле’Куинд же, в отличие от меня, казался сосредоточенным на игре актёров, сидя на своём кресле со сложенными домиком пальцами и не отводя взгляда от пространства перед собой, слегка наклонив голову вбок будто от любопытства. Однако зрачки его на самом деле почти не двигались, а глаза мигали очень редко, и оттого я могла безошибочно предположить, что на самом деле мужчина сейчас не то обдумывал дальнейшие действия по добыче агата, не то с удвоенной силой меня игнорировал. А может, и то и другое сразу.
Вот же неугомонный. Не хочет отвлечься от своих проблем даже ненадолго, как будто если он позволит себе расслабиться, то демоны в ту же секунду хлынут на Касэт и зальют его реками ужаса и крови. Мне начинало уже казаться, что прежний Дейран, ввергнутый в отчаяние и едва почуявший дух надежды, нравился мне намного больше, нежели Дейран, решивший взять судьбу в свои руки и тем самым постоянно вставлявший мне палки в колёса.
Во всяком случае, тем Дейраном было проще управлять. Он никак меня не ограничивал. И к тому же не пытался делать вид, что нас совершенно ничего не связывало, за исключением крепкой дружбы и треклятого взаимоуважения, от лживой показательности которого меня уже откровенно начинало тошнить.
Глубоко вздохнув, я нетерпеливым взмахом прогнала приставленную к нам прислугу, а затем, когда служанка исчезла за дверью, перекатилась на кресле в сторону Ле’Куинда и протянула ему свою левую руку, дотрагиваясь его правой ладони и опуская её на подлокотник рядом с собой, тихонько сжимая её самыми кончиками пальцев.
— Дей, я так больше не могу. Пожалуйста, перестань уже меня избегать.
Я немного наклонилась к графу, который в ответ на мои слова немедленно повернул ко мне свою голову, и устремила взгляд в самую глубину его радужки, в полумраке ложи казавшейся ещё более насыщенно-багровой, чем обычно. Выражение его пленительных глаз хотело казаться таким же привычно размеренным и благородным, как плеск дорогого вина в бокале, и всё же я достаточно хорошо умела читать по лицам, чтобы заметить напряжение и даже лёгкую тень боязни, набежавшую на мужское лицо после обращённой к нему просьбы. К тому же его ладонь едва уловимо вздрогнула под нежными прикосновениями моих чувствительных пальцев.
— Я вовсе не избегаю тебя, Аль. Я просто сосредоточен на камне, — ответил Дейран, — Чем скорее я с ним разберусь, тем раньше мы с тобой вернёмся в Акрос.
Я изобразила печальную полуулыбку, криво изогнув уголок губы, и слегка отвела в сторону взгляд.
Пускай даже я не обладала ни каплей способностей Агрифа, да и демоном, само собой, не являлась, но пропустить такую очевидную ложь мимо ушей было довольно сложно.
— Ты замечал, что ты немного вздрагиваешь, когда нервничаешь? — будто невзначай поинтересовалась я, а затем пояснила, легонько кивнув в сторону графской ладони, — Твоя рука сейчас весьма ощутимо дрогнула. А судя по моим наблюдениям, люди очень часто нервничают, когда им приходится лгать.
Я вернула взгляд к мужскому лицу, по-прежнему пытавшемуся сохранять отстранённое выражение, и произнесла уже куда более открыто, чем раньше:
— Почему ты обманываешь меня, Дей?
Правая ладонь Ле’Куинда немедленно исчезла из моих пальцев, словно моё прикосновение вкупе с вопросом превратилось в посланное кем-то из Шести проклятие, опалившее его кожу пламенем порицания и оставившее на ней обвинительное клеймо. Мужчина отвёл от меня свой взгляд и поднял свою руку будто бы для того, чтобы приложить её к груди, однако на полпути остановился, ненадолго замер, а затем собрал пальцы в кулак и тяжело, будто с ударом, опустил ладонь на подлокотник кресла, одновременно с этим затруднённо выдыхая.
Похоже, он просто не знал, как ответить мне на вопрос. То ли по-прежнему не хотел делиться со мной своими настоящими чувствами, считая, что не сможет найти во мне взаимности и лишь запутает наши и без того сложные отношения. То ли, наоборот, боялся, что в ответ на его откровенность я забуду о чести и верности, которые для любой дворянки должны были стоять на первом месте, и поступлю по обыкновению безрассудно, тем самым заранее обрекая нашу связь на несчастливый финал.
Ни один, ни другой вариант из перечисленных Ле’Куинда совсем не устраивал. Не этого он желал для той женщины, которая так стремительно ворвалась в его
