Он пытался формулировать успокоительные мысли, пытался заставить разум гоглесканки и свой собственный сменить предмет размышлений. Он несколько раз моргнул, но продолжал лежать совершенно неподвижно. Он думал – вернее, надеялся, что так Коун будет продолжать воспринимать его в качестве объекта, не представляющего для неё опасности. Но то ли у него разыгралось воображение, то ли все-таки действительно наружность Коун внезапно изменилась?
Жесткая разноцветная шерсть вновь ещё сильнее вздыбилась, ближайшее к Конвею жало вытянулось. На миг опытного медика охватил жуткий страх, почище страха самой Коун. Он понял, что может произойти в следующее мгновение.
– Нет! Не надо! – проговорил он настолько громко, насколько мог, не шевеля губами. Но мембрана гоглесканки, вибрируя, испускала звук такой мощи, что Вейнрайт не мог расслышать Конвея.
– Я открыл запасный выход, доктор! – проорал Вейнрайт в коммуникатор, ухитрившись перекрыть вопль Коун. – Сейчас открою замки на ремнях. Приготовились… быстрее, сматывайтесь оттуда!
– Опасности нет! – крикнул Конвой, но его голос потонул в обертонах клича тревоги, рвущего барабанные перепонки, и децибелах динамика коммуникатора. Он по-прежнему боялся пошевелиться, понимая, что, как только ремни спали с него, опасность появилась, и ещё какая!
Он обрёл потенциальную подвижность, он больше не был беспомощен, а стало быть, начал представлять собой угрозу для ФОКТ.
За миг до того, как стебелек покинул его лоб, Конвей понял, что Коун вовсе не жаждет ужалить его, но это не играло никакой роли – действия гоглесканки носили исключительно рефлекторный характер. В отчаянии Конвей скатился с носилок на пол и почувствовал, как жало ткнулось ему в плечо. Он зацепился лодыжкой за один из крепежных ремней, пытаясь уползти, и в это мгновение другое жало проткнуло его брюки и оцарапало голень. Конвей предпринял новую попытку отползти к запасному выходу, но ужаленную руку и ногу свело судорогой, и он лег на бок, не в силах двигаться. Лежал и смотрел на прозрачную перегородку. Руку и ногу жгло как огнем.
Мышцы шеи и в области лопатки скрутило спазмом, жжение от укуса в голень поднималось к животу. Конвей гадал, поражает ли яд и непроизвольную мускулатуру, в особенности – те мышцы, что заведовали сердцем и легкими. Если да, то жить ему оставалось недолго. Боль была настолько сильна, что мысль о смерти напугала Конвея не так сильно, как была бы должна. Он отчаянно пытался придумать, что же ему делать, пока он не потерял сознание.
– Вейнрайт… – еле шевеля губами, произнес Конвей.
Клич тревоги, издаваемый Коун, немного утих. Целительница больше не пыталась жалить человека – видимо, он перестал представлять для нее угрозу. Ощетинившаяся гоглесканка стояла в нескольких футах от Конвея, прижав жала к макушке. Сейчас она напоминала безобидный разноцветный стог сена. Конвей предпринял новую попытку.
– Вейнрайт, – произнес он медленно и мучительно, – желто-чёрный флакон. Инъекцию… Всё, что там есть…
Но лейтенанта на другой половине комнаты не было. Дверь в перегородке оставалась закрытой. Может быть, Вейнрайт решил войти через запасный выход, чтобы вытащить Конвея, но обернуться и посмотреть, так ли это, у Конвея уже не было сил. Он вообще что-либо видел с трудом.
Прежде чем потерять сознание, Конвей успел заметить, как замигало освещение, и это ему кое-что сказало. «Большие затраты энергии, – успел подумать он, – для того, чтобы послать сигнал через гиперпространство».
Глава 9
«Похоже, меня подсоединили ко всем датчикам и мониторам в палате», – думал Конвей, разглядывая дисплеи с незнакомого для него угла зрения пациента. Он наслаждался тем, что мог вытянуть руки и ноги, что они больше не скручены кошмарным спазмом. Скосив глаза, он увидел парящего под потолком Приликлу. Рядом с его кроватью расположились Мерчисон и Нэйдрад, и все трое озабоченно смотрели на него. А между землянкой и кельгианкой расположился огромный глаз на длинном трубчатом щупальце. Этим глазом, как понял Конвей, за ним наблюдал Данальта. Конвей облизнул пересохшие губы.
– Что случилось? – спросил он.
– Этот вопрос, – отозвалась Мерчисон, – по идее, должен был прозвучать вторым по счету. А первый должен быть такой: «Где я?»
– Да знаю я, где я, черт побери! На медицинской палубе «Ргабвара». Только почему я до сих пор весь обвешан датчиками? Наверняка вы отлично видите, что все они показывают оптимальные показатели всех жизненно важных функций. Я хочу узнать, как я попал сюда.
Патофизиолог усмехнулась.
– Мышление и память у тебя, похоже, не пострадали, и ты ведешь себя вполне в своём духе – вспыльчив, как всегда. Но тебе надо отдохнуть. Гоглесканский яд нейтрализован, но, что бы там ни показывали приборы, отмечается выраженная физическая слабость и существует вероятность запоздалого шока в результате перенесенной психической травмы. Показан длительный покой – по крайней мере до возвращения в госпиталь – и самое тщательное обследование.
И, пожалуйста, не надейся, что тебе удастся напугать меня своим рангом Старшего врача и заставить разрешить тебе встать, – проворковала Мерчисон в то мгновение, когда Конвей открыл рот и собрался сказать нечто как раз на эту тему. – Вы у нас теперь пациент, а не врач, доктор.
– А теперь нам пора, – вмешался в разговор Приликла, – удалиться и дать тебе покой, в котором ты так нуждаешься, друг Конвей. Мы все ощущаем радость и облегчение по поводу твоего выздоровления, но, думаю, для тебя будет лучше, если мы уйдем, а друг Мерчисон останется и ответит на твои вопросы.
Приликла дополз по потолку к выходу, Нэйдрад пробурчала что-то непереводимое и последовала за эмпатом, а Данальта втянул длиннющее щупальце, преобразился в темно-зелёный комок и покатился за коллегами к двери.
Мерчисон принялась отсоединять ненужные биодатчики и отключать мониторы – бесшумно и гораздо более сосредоточенно, чем того требовала такая несложная работа.
– И все-таки что случилось? – негромко спросил Конвей. Ответа не последовало. – Этот яд… я ведь пытался завязаться в узел. Я просил Вейнрайта ввести мне анестетик-миорелаксант, но Вейнрайта не было. Потом вроде бы замигало освещение – он наверняка послал радиосигнал через гиперпространство. Но я никак не ожидал, что очнусь на «Ргабваре»…
«И что вообще очнусь», – мысленно добавил он.
Упорно не глядя на Конвея, Мерчисон объяснила ему, что корабль-неотложка производил проверку нового оборудования на расстоянии одного гиперпространственного скачка от Главного Госпиталя Сектора, и на борту присутствовала бригада медиков в полном составе. Узнав точные координаты Гоглеска по сигналу, посланному лейтенантом, капитан «Ргабвара» сумел быстро довести неотложку до планеты и быстро посадить корабль. Весь путь у «Ргабвара» занял четыре часа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
