С наступлением сумерек последние лучи солнца окрасили дельту в туманные цвета. Мох густым занавесом свисал с ветвей кипарисов, растущих вдоль берега. У самой кромки воды сохранился, хотя и значительно покосившийся, причудливый садовый павильон фолли[31], стилизованный под руины античного здания.
Несколько десятилетий назад эта небольшая бухта у Эланкура была судоходной, но со временем она настолько заросла водорослями и заилилась, что стала больше походить на болото.
Постепенно плавни обжили самые разные водные обитатели, и теперь болота кишели змеями и аллигаторами. Здесь обосновались также норки и нутрии — эти крупные водоплавающие грызуны частенько резвились среди листьев кувшинок, демонстрируя свои жёлтые зубки.
Это было одно из любимых мест Наоми в поместье. Девушка весь день провела на берегу, сидя на корточках у самой воды и наблюдая, как у головастиков отрастали конечности.
Ничего другого, чем можно было бы себя отвлечь, чтобы не тянуло вернуться в комнату вампира, ей так и не пришло в голову.
«Держись от меня подальше», — предупредил он её.
«Bonne idée[32]», — решила Наоми.
Потому что Конрад её по-настоящему привлекал. Узнав о его героическом прошлом, Наоми невольно смягчилась к вампиру. А вид его обнажённого тела привел девушку в трепет, и теперь её неотвратимо влекло к этому мужчине. Их краткое общение показалось Наоми опьяняющим, и ей безумно хотелось повторения. Это было, словно наркотическая зависимость. Даже воспоминания о грозном рычании вампира на прощанье не могли притупить желание Наоми снова видеть его.
И Наоми отчётливо поняла, что это желание день ото дня будет только усиливаться.
Но что же будет, когда Конрад покинет Эланкур? Если этот сумасшедший, но такой сексуальный вампир исчезнет, она снова останется одна в безлюдном доме, обречённая влачить своё бессмысленное существование, от пустоты которого лишь он сумел её отвлечь.
С её общительным характером для Наоми оказалось невыносимо привыкать к одиночеству загробной жизни и бесконечности однообразных унылых дней, нескончаемой чередой сменявших друг друга. Особенно сокрушительно одиночество обрушивалось на неё, когда очередные жильцы поместья съезжали.
А они всегда съезжали рано или поздно.
Конрад Рос не станет исключением.
И эта мысль приводила Наоми в такое уныние, что она поклялась себе держаться от братьев подальше.
«Лучше мне не привыкать к их присутствию в доме», — решила девушка.
И всё же, всё это время, которое она не приближалась к братьям, ей ежеминутно приходилось бороться с самой собой. На это потребовался весь запас силы воли Наоми, однако в итоге к исходу вечера девушка поняла, что исход этой борьбы предрешён. Она проиграет.
Уже скоро луна нальётся и серебристой прорехой разорвет полотно ночного неба. Наоми чувствовала неотвратимое приближение этой ночи и, как всегда в эти дни, ощущала себя невероятно уязвимой.
Сказав Конраду, что она ничего не чувствует, Наоми немного погрешила против истины. Каждый месяц, танцуя в полночь под серебристой луной, Наоми снова и снова испытывала смертельную боль и агонию, пережитые ей в вечер своей гибели.
«Я не хочу быть одна. Только не сегодня ночью…»
В конце концов, едва наступили сумерки, Наоми, словно влекомая невидимыми нитями, направилась к спальне Конрада. У самой двери она на мгновенье заколебалась, но из команты неожиданно послышался голос вампира:
— Призрак, иди ко мне!
«Что ж, наслаждайся общением, только не привыкай к этому», — напомнила она себе.
— Я знаю, что ты там, — его голос звучал утомлённо. — Ты теперь меня боишься?
Наоми, пожалуй, никогда не забудет то ужасающее, агрессивное рычание, которое издал тогда вампир. Оно обещало боль, оно говорило о жестокости, не позволяя забыть, кем он на самом деле являлся. И всё же Наоми его не боялась.
Прикусив губу, Наоми загадала:
«Когда я войду в комнату, он не покажется мне таким красивым, как я думала».
Девушка влетела в спальню сквозь закрытую дверь и тут же впилась взглядом в мужчину. Нет, он был даже более прекрасным, чем она его запомнила.
«Très beau[33]».
Почему он настолько её привлекал? Наоми всегда предпочитала более зрелых, состоявшихся мужчин, не столь пылких и пламенных, а тех, чей темперамент немного поостыл под грузом прожитых лет.
Конрад же был подобен пылающему огню… Изумительно прекрасный безумец.
— Где, чёрт побери, тебя носило? — рявкнул вампир без предисловий. Его красные глаза голодным взглядом впились в её лицо, прошлись по груди, метнулись вниз по всему телу девушки и обратно. Он разглядывал Наоми точно так, как это делали мужчины при её жизни.
Как она сможет прожить следующие восемьдесят лет без таких вот обжигающих взглядов?
— Ты скучал по мне? — спросила девушка, не обращая внимания на его тон. Наоми хотела казаться беззаботной. Вампир никогда не узнает, сколько сил ей стоило оставаться вдали от него. — Я должна была быть здесь?
— Раньше ты являлась каждый день, — резко отозвался он.
— Ты велел мне держаться подальше, помнишь? И потом, ты наорал на меня, как взбесившийся медведь.
— Взбесившийся медведь? Я не хотел, чтобы мои братья видели тебя раздетой.
— Конрад, они вообще не могли меня видеть.
Вампир сердито нахмурился.
— Я… забыл об этом! По крайней мере, в тот момент. Иногда мне трудно… — он умолк, а затем добавил: — Проклятье, меня ведь тогда только что укололи этой дрянью!
И снова внутри Наоми шевельнулось непрошенное сочувствие к этому мужчине. Она вдруг подумала, что даже не представляет, что нужно было бы сотворить Конраду, чтобы разрушить это необъяснимое влечение, которое она испытывала к вампиру.
— Почему тебя волнует, увидят ли они меня обнажённой?
Конрад отвёл взгляд и пробормотал:
— Хотел бы я сам это знать.
Наоми спрятала улыбку. Вампира, похоже, влекло к ней не менее, чем её к нему.
— Чем ты там на улице занималась? — спросил Конрад, и в его голосе послышался упрёк.
— Откуда ты знаешь, что я выходила из дома?
— Я целый день тебя не слышал.
Наоми нахмурилась.
— Ты вообще когда-нибудь спишь?
— Нет, если могу, не сплю.
Наоми уже знала, что Конрад спал не больше трёх-четырёх часов в сутки.
— И ты никогда не спишь в одно и то же время. Я не заметила, чтобы у тебя был какой-то режим
