А вот когда употребляете вы… Тогда все происходит с точностью до наоборот. О чем я уже писал в предыдущей («Практическое пособие по охоте на мужчин») книге, но в ином контексте, в контексте покорения мужчин.
Так вот, когда не вас — когда вы, то вы решаете, с кем, где, как и с каким антуражем. Сами назначаете себе цену — кому-то полгода ухаживаний, кому-то сорок минут. Сами ставите условия — чтобы ни одна живая душа… Обеспечиваете безопасность и избегаете нежелательных последствий желаемого вами действа.
Чувствуете?
А главное, никаких долгих и трудных подходов к партнеру. Никаких сомнений и колебаний. Вы ведь знаете, на что идете.
— Значит, так, я тебе нравлюсь?
— Ну, конечно…
— Ты меня хочешь?
— Ну…
— Ты прямо скажи, а то я к Сережке подойду.
— Да!
— Замечательно, я тоже хочу. Тогда поступим так, послезавтра, в пятницу…
Нет, я сказала в пятницу, когда мне удобно, а не в субботу или четверг, когда хочешь ты.
Значит, в пятницу, в шестнадцать часов…
Я сказала в шестнадцать, а не в семнадцать! Ну и что, что не можешь? Зато я могу. Перенесешь свои дела на потом. Или можешь не переносить и можешь не приходить. Это твое дело.
Перенесешь?
Тогда в пятницу, в шестнадцать ноль-ноль, ко мне. Со средствами безопасности.
— Какими средствами?
— По три рубля штука. Без них не пущу. И если кому-нибудь случайно хоть слово!..
— Да ты что, да чтобы я, да никогда…
— Тогда до послезавтра. И пожалуйста, приоденься, постригись, вымойся, и вообще, постарайся выглядеть получше. А то запустил ты себя…
И пятьдесят роз.
— Каких роз?
— Красных. Мне в подарок.
Конечно, пятьдесят роз не бог весть какая цена, но хоть какая-то! Хоть такая!
Суть понятна? А также то, что не о сексе я здесь толкую. Вовсе даже не о нем. Околосексуальные приключения девочек-восьмиклассниц — это лишь пример, показывающий, как мы, зная себе цену, должны собой распоряжаться. Чтобы не продешевить, не пойти за бесценок.
Нули мы должны прибавлять! Много нулей.
Я понимаю, что очень хочется, чтобы вас «купили» побыстрее. Что уже невтерпеж. Что — сколько можно!.. Стоишь тут дура дурой, а все проходят мимо, не обращая на тебя никакого внимания, и даже те, что случайно останавливаются, как о розах узнают, сразу ноги в руки делают.
Понимаю, что хочется сбросить цену раз в десять. Как на китайском рынке, где товар, конечно, паршивый, но зато дешевый и от того уходит влет. И если вам сбросить, вы тоже уйдете.
Но нельзя сбрасывать! Даже «только на сегодня». Закрепляется цена. На всю оставшуюся жизнь. Как татуировка, как клеймо, захочешь — не смоешь. Так, может, не стоит спешить, раз на всю жизнь? Чтобы потом не удивляться:
— А чего это они меня так? За копейки.
Здрасьте пожалуйста, а за сколько? У вас же вон ценник висит, где черным по белому написано: цена — полушка. Вам цена — одна полушка. Вы ее сами себе назначили. Ну тогда еще, в молодости. Чего же теперь нервничаете? Вам вон даже больше дают, вам пятак дают! Люди добрые.
Все равно слишком дешево?
О чем же вы раньше думали? Нет, теперь цену поднять не удастся. Не любят у нас переплачивать. Спекуляция это. На ценнике одна цена, а с меня другую требуют. Нет, так не пойдет!
Так что зря вы тогда…
Не так надо было тогда. По-другому надо было. Подороже.
И, подняв цену, надо было ее держать. Сколько возможно держать. И даже когда уже невозможно, все равно держать! Используя свой шанс до конца. В конце концов не все на рынках и барахолках, кто-то и в валютных магазинах вещи покупает. И значит, дороговизна их не пугает. И надо ждать их, а не других. Сколько возможно ждать. И даже когда кажется, что уже невозможно.
Тем более что сбросить цену никогда не поздно.
Раз есть что продавать и имеешь право продавать…
Раз имеешь право на все.
А мы половину молодости тратим на то, чтобы доказать, что можем прийти домой в одиннадцать.
— Нет, в десять! Десять — крайний срок! — не соглашаются родители.
— Нет, в одиннадцать.
— Нет, в десять!
— А других отпускают до двенадцати.
— Кого это?
— Всех! Одни только вы…
Чего кричим, чего злимся, чего доказываем? Аксиому доказываем. Да имеем мы право прийти в одиннадцать часов. И в двенадцать имеем. И в пять утра. Не одни, а с пьяными вдрызг приятелями, которые разобьют всю посуду и лицо отцу. Можем вообще не приходить.
Это наша жизнь — нам и решать.
Но… Но как всегда, не без оговорок.
Второе авторское отступление, или Еще одна попытка оправдаться, на этот раз перед родителями детей, которым я разрешаю все, и попытка предупредить детей о пользе дружбы их с их родителями
Очень опасаюсь, что, прочитав эту главу, юные отпрыски, которым я объяснил их права, но не смог объяснить условия их реализации, придут домой, швырнут в угол школьный портфель и скомандуют:
— А ну — стройся!
Семья, стройся. И, расхаживая перед строем вытянувшихся во фрунт родителей, популярно объяснят:
— Я тут книжку прочел, так там один мужик сказал, что я имею право на все, что могу приходить домой хоть в два часа ночи, могу послать вас всех куда подальше, и вообще, отстаньте от меня со своими нотациями.
И действительно может. И приходить поздно. И не приходить. И послать.
Рад бы сказать, что — нет, но не могу. Сам с собой в противоречие войду. Невозможно такое, чтобы в принципе — можно, а в данном конкретном случае — нельзя. Закон, он для всех случаев одинаков. Как закон всемирного тяготения, который один на всех, а не так, чтобы меня к земле пригибало, а тебе, в виде исключения, можно было к облакам подпрыгивать.
Так что могут они, можете и вы.
Но при одном условии — если вы независимы от родителей. Если своей жизнью живете — сами кормитесь, сами одеваетесь, крышу над головой имеете.
Тогда — конечно!
А если нет, то как-то странно получается. Нечестно получается. Ведь дети, они напоминают… Напоминают… Ну да, паразитов. Это я не к тому, чтобы кого-то оскорбить, это я просто определение ищу. Определение «паразит» подходит больше всего — несамостоятелен, на своих ногах не стоит, пищу добывать не умеет, а кушать тем не менее хочет обильно.
