— Это уже не просто так. Это уже более конкретная мотивация.
— Ну и как ему реализовать свою страсть?
— С вышкой или без?
— Без.
— Без, конечно, сложнее. В полном объеме сложнее. Но можно в усеченном. Все равно можно.
— Как? Ну как можно утолить свою страсть к убийству?
— Только убивая.
— Ну вот видите!
— Но почему обязательно убивая людей? Можно убивать… ну, например, цыплят. Покупать каждый день по сто штук…
— Его цыплята не интересуют.
— Тогда можно крыс или кроликов. А чтобы их специально не ловить, пойти работать вивисектором в мединститут, и тогда на совершенно законном основании, скальпелем…
— Но они же…
— Маленькие? Тогда больше подойдет бойня, где перерабатывают в колбасу крупнорогатый скот. Там крови — по колено ходить можно.
— При чем здесь скот? Его люди интересуют. Люди!
— Да? Тогда предлагаю ему устроиться санитаром в морг. Там уже не коровы, там то, что ему нужно. Там — люди.
— Не люди, а трупы.
— Не все ли равно?
— Нет. Трупы не могут испытывать боли. А ему нужно видеть страдания жертв.
— А если хирургом?
— Хирург оперирует под наркозом. А надо, чтобы без наркоза.
— Какой он у вас привередливый.
— Какой есть.
— Ну хорошо, имеется у меня на примете одна подходящая работа. Персонально для него.
— Какая это?
— Зубной техник. Там страдающих жертв — на каждом кресле по дюжине штук в день. И без наркоза.
— А кровь?
— Пусть дерет коренные зубы.
— Перестаньте издеваться!
А никто и не издевается, просто ищет возможность реализовать столь странное желание так, чтобы вроде как и убивать, но в тюрьму не сесть и никого не зарезать.
— Ну хорошо, не подходит стоматология, пусть идет в милицию и допрашивает упорствующих преступников. Там как раз такие, как он, нужны.
— Ему убивать надо.
— Тогда остается война. Там убивать не возбраняется. Там это приветствуется. Пусть идет служить по контракту в армию и пишет рапорт о переводе его в «горячую точку». Не возьмут контрактником эти, возьмут наемником те. Люди, не боящиеся убивать, без дела не останутся…
Вы думаете, я шучу? Ничего подобного, очень даже серьезно говорю. Может быть, чуточку утрируя, но по сути верно.
Если вы что-то хотите — добивайтесь, чего хотите. Если ваши желания выходят за рамки общепринятых норм морали, обращайтесь к психологам, чтобы они избавили вас от этой нежелательной зависимости. Не помогает — ищите суррогатные способы удовлетворения свой страсти. По приведенному выше методу исключения.
А если ничего не делать, то рано или поздно до упора сжатая пружина выстрелит. И тогда мало никому не покажется.
Имел я короткий разговор с одним приговоренным к высшей мере наказания заключенным. Приговоренным за то, что он изнасиловал и убил несовершеннолетнего ребенка, мальчика, сына своих знакомых. Обычный, в принципе, был мужик, если не знать, что он сотворил. По большому счету, такая же жертва себя, как тот мальчик.
Как он до жизни такой докатился?
Обычно докатился, как все докатываются.
Однажды, еще юношей, почувствовал тягу к своему полу…
Постойте, почему вы называете его «извращенец»? Почему говорите — сразу его надо было? То, что я и вы его не понимаем, еще ничего не значит. Сексологи утверждают, что таких «извращенцов» чуть не десять процентов взрослого мужского населения, Ну такой вкус у людей. Немного странный. Что же, всех, кто любит, допустим, горячее молоко с пенками, к стенке ставить? Ну вкус у них такой. И у моего героя, вернее сказать, антигероя, тоже вкус такой. Что еще не извращение. Потому что извращенец и уж тем более маньяк это человек, который свой странный вкус навязывает партнеру. Силой навязывает. Тогда и любитель пенок может стать маньяком, если, допустим, будет кормить незнакомых людей горячим молоком до смерти.
Так вот, почувствовал мой антигерой эту свою тягу и, как все нормальные люди, испугался.
«Ой, — подумал. — Какой кошмар! Надо скорее об этом забыть».
И забыл. Что стало первой его ошибкой.
• Потому что не осознавать свои желания — значит не иметь возможности контролировать их.
Потом он поймал себя на том, что на пляжах смотрит на ноги мужчин. И на торсы мужчин. И на все прочие их места. И что ноги, торсы и особенно все прочие места мужчин ему гораздо интересней мягких округлостей и впадин женщин.
Отчего испугался еще больше.
И с еще большим усердием попытался заглушить в себе странные позывы. В чем преуспел. На пару лет.
А через пару лет, оказавшись на вылазке с семьей своих знакомых, стал играть с их сыном, стал усаживать его на колени, купаться с ним в реке, спать в одной палатке… И то забитое и забытое чувство вернулось. Вернулось уже манией.
Не в силах совладать с нахлынувшей на него страстью, он заманил мальчика подальше в лес, изнасиловал и, испугавшись содеянного, задушил.
Он ошибся в самом начале, когда впервые почувствовал, что с ним что-то не так. Не надо было бояться, не надо было отмахиваться от того, от чего он отмахнуться все равно не смог, надо было осмыслить свое желание и… Да хоть даже реализовать его. Для чего понять, кто ты такой есть, найти себе подобных и… И сколько влезет.
Гораздо лучше было бы. Всем. Мальчику, который остался бы жив, любящим его родителям и самому насильнику, за сомнительное одноразовое удовольствие заплатившему своей жизнью. А мог бы много раз, и никого не убивая.
Если бы подумал.
И, смею вас уверить, таких, которые с отклонениями, но с головой, больше, чем тех, что с отклонениями, но без головы.
Психологи, работавшие с Чикатило, утверждали, что его феномен надуман, что таких Чикатил на самом деле в стране сотни, если не тысячи. Просто эти Чикатилы, в отличие от того Чикатилы, более разумны и критичны по отношению к себе. Вовремя замечают, что хотят насиловать и хотят убивать, и идут… нет, не на промысел с кухонным ножом, а к участковому психотерапевту с коробкой конфет. Или идут к поборникам альтернативных видов любви. Или платят проституткам, которые изображают жертв насилия — кричат, отбиваются, плачут, вырывают пластмассовый кинжал из рук «убийцы» и густо льют на живот и грудь кетчуп.
