Не знает она, что Рыков в рамках задуманной им перестройки это гнездо трутней в юбках решил разогнать. Заместители директора, чьи жены там трудятся, конечно, недовольны, но помалкивают, потому что за свою задницу уже боятся.
Во-первых, потому что Рыков с помощью скупленных им у рабочих акций стал обладателем контрольного пакета и настоящим хозяином комбината, а во-вторых, сами замы понимали, что надвигается кадровая перестановка и их кресла могут из-под них укатиться в сторону более молодых и не столь вороватых новых людей Рыкова. Поэтому им было уже не до спасения жен, когда самим светит место в картотеке на бирже труда.
Рыков рубил сплеча, если увольнял кого из проштрафившихся хозяйственников, то не устраивал их на другое место, как было принято раньше — из начальников швейной фабрики в начальники домоуправления, а просто давал пинка под зад. Брал циркуль, чертил круг на карте с центром в Красносибирске, и уволенный собирал вещички, зная, что в границах этого круга его больше нигде на работу не возьмут даже дворником.
Таким образом Рыков наживал себе злейших врагов среди управленцев, но зато в народе его популярность росла, как на дрожжах. И вот оттого младший Рыков метался, не зная, к какому лагерю примкнуть, оттого плохо спал ночами и даже один раз подумал о самоубийстве.
Иван с ребятами и их новый старший друг Федор временно обустроились на свалке за городом, чтобы не попасться на глаза людям Шамана, которые, по слухам, искали их в районе трех вокзалов так, что землю рыли. За МКАД власть Шамана не простиралась, да и вряд ли ему пришло бы в голову их здесь искать. Ребятам пришлось заплатить тысячу рубликов местным обитателям за то, чтобы они не прогнали их, позволили развести костер и набрать ящиков для строительства крыш над головой. Надолго задерживаться на свалке ребята не собирались, но какое-то время им нужно было переждать в этом безопасном месте.
Иван от Федора не отходил, все время расспрашивал об отце. А Лукин охотно рассказывал ему о том, как они с Беловым жили на свалке, как подружились — не разлей вода, как потом попали в Чечню, как освобождали Ярославу и сами очутились в зиндане.
Иван, узнав, что у отца появилась любимая женщина, сначала расстроился, заревновал, подумал, что теперь-то он отцу и вовсе не будет нужен, но Федор, постарался успокоить его, сказав, что отец его любит и не было дня, когда бы Белов-старший не вспоминал об Иване.
Многое в своих рассказах в силу своего характера Федор привирал, но ребята слушали его, открыв рты, потому что рассказчик Лукин был великолепный.
И самое главное, идеи и жизненные принципы, которые он внушал ребятам, полностью соответствовали их пониманию жизни, только в силу своего юного возраста и отсутствия даже начального образования они не могли их так убедительно сформулировать. А Федор впервые в жизни нашел себе благодарных слушателей, которые, забыв обо всем на свете, с открытыми ртами внимали ею словам и не издевались над ним, как Витек, Степаныч и Доктор Ватсон.
Зато миссионерская деятельность Лукина в подмосковных электричках чуть было не завершилась смертью проповедника. Его неоднократно били хулиганы, потом взяли в оборот бандиты Шамана и потребовали отступного за крышу. А чем было платить, если Федор не собирал милостыню, а, напротив, старался любыми способами избавляться от денег? В них он видел корень зла и слабости человеческой.
— Пока существуют деньги, люди не духовной пищей будут окормляться, а грабить и убивать друг друга, — вещал он с блаженной улыбкой усталым и равнодушным пассажирам электричек, — избавляйтесь от денег и ненужных вещей, которые вас порабощают и лишают воли! Посмотрите, сколько вокруг нас молодых волков, которые возомнили, что право имеют грабить и убивать тварей дрожащих! Молодых волков, которые встали на путь насилия и насилием же погибают… Насилие — это грязь! Надо стремиться к внутренней чистоте! Выметайте мусор из себя!
Бандиты, однако, не вняли его увещеваниям, и он бы закончил свою жизнь в канализации с перерезанным горлом, если бы не Иван со своим пистолетом. Пришлось ему ограничить круг слушателей беспризорниками. Здесь он нашел благодатную почву для своего учения. Несмотря на юный возраст, они были так нашпигованы отрицательным опытом, как и не снилось многим взрослым, а душами все-таки тянулись к добру и свету.
— Дьявол и Бог — как два полюса магнита, — с энтузиазмом втолковывал Федор ребятам, — мы все, люди то есть, одновременно находимся под воздействием двух: полей — поля зла и поля добра. Всепроникающие силовые линии проходят через нас и сквозь нас. Они и есть наши дороги жизни! Есть пути направо — к Богу, и пути налево — к аду! Вспомните Евангелие от Матфея, глава двадцать пятая, — Он поднял вверх указательный палец ж торжественно, как диктор Левитан, произнес: — Когда придет Сын Человеческий, Христос то есть, отделит он правильных людей от неправильных, как пастырь отделяет овец от козлов, и пустит овец направо от себя, а козлов налево. Значит, все кто служит дьяволу, а значит лжи и насилию — козлы! Вы что, хотите быть козлами?
— Нет, — дружно кричали ребята
— Я и сам жил грешно, — сокрушался Федор, — пил и сквернословил. А потам сказал себе — все! Хватит! И уехал из Красносибирска. Я твоего Ваня отца с собой звал и наших общих друзей, но им хочется сидеть в удобных креслах, тратить свою жизнь на пустую погоню за деньгами, наживать имущество, от которого только одни проблемы! Помните, как говорили древние римляне? Нихиль хабео — нихиль куро! Нет имущества — нет забот!
Ребята не помнили, как говорили древние римляне, Боцман и Тимоха вообще не слышали об их существовании, но все равно дядя Федя казался им самым умным человеком во вселенной — он знал забытый старославянский, а иногда переходил и на банальный английский.
— И что же теперь на помойке что ли жить? — задавал самые каверзные вопросы наиболее сообразительный из всех ребят Иван. — Без имущества?
— Зачем же на помойке? — размахивая руками, вещал Федор. — Нам с вами необычайно повезло! У нас огромная страна, в ней осталось еще множество девственных лесов и чистых рек. Можно найти место на берегу, где есть источник пресной воды, построить деревянные дома, большие парусные корабли, как у викингов, сторожевые башни. Ловить рыбу и охотиться. Только без огнестрельного оружия! Из лука! Мы вернемся к истокам цивилизации. В нашей деревне не будет зависти и злобы, потому что не будет денег и все будут между собой равны.
— Здорово, — сказал Лоцман, — я бы хотел быть капитаном на парусном корабле, таком, как у викингов.
— Будешь! — пообещал Федор так, как будто ладья уже стояла у причала и ждала только назначения капитана.
Через три дня жизни на свалке идея построения собственного деревянного поселка на берегу мощной реки среди густых сибирских лесов настолько охватила ребят, что разговоров ни о чем другом у них просто не было. Федор был счастлив, обретя статус наставника. Он мог передавать свои знания и жизненный опыт, которые считал бесценными, и это все принималось ребятами, которым не хватало в жизни отеческой заботы старшего человека, с благодарностью и вниманием. Только Иван не выказывал восторга. Время уходило, а он так и не. собрался к отцу.
И все чаще вспоминал маму, которую, как ему теперь казалось, обидел он совершенно, незаслуженно. Но вернуться домой он пока не считал для себя возможным. Он не мог бросить и предать только что приобретенных настоящих друзей, не мог оставить их бродяжничать по вокзалам и помойкам, превращаться в вонючих маленьких воришек, юных алкоголиков или наркоманов.,
А пригласить их к себе в московский дом, в эти хоромы, где им всем хватит места, он тоже не мог — все-таки он не "был пока еще хозяином своей судьбы и своего имущества. — Да и мама никогда не поймет его, если он приведет в дом беспризорников. А отец должен его понять. Ведь у отца тоже были когда-то его верные друзья, его бригада, которой он очень дорожил.
Отец должен его понять, принять вместе с пацанами, только нужно как-то до него добраться всем вместе. А как это сделать, если по всей Москве люди Шамана ищут их, если с электрички стопроцентно их стайку сразу же ссадят первые попавшиеся милиционеры и отправят всех в приемник-распределитель. Иван думал-думал, но решение никак не приходило в его голову
Когда страсти в «офисе» Шамана накалились до предела, за его спиной появились четырё типа, словно только что сошедшие с привокзального щита «Их разыскивет милиция». Они сжимали в руках биты и цепи и угрожающе ими поигрывали. Но Саше Белову, когда он понял, что переговоры с лидером привокзальных рэкетиров зашли в тупик, было на это наплевать — он думал только о сыне.
— Я тебя предупреждаю на полном серьезе, Шаман, — произнес он, — если хотя бы волос упадет с головы моего ребенка, я тебя урою!
