— Немного, — киваю. Вообще не полегчало. Голова всё равно трещит от удара. Да и к тому же я нахожусь в душевных терзаниях. Он сказал, что развод — это временно. Идёт бракоразводный процесс. Сказать ему о беременной жене?
Надо бы.
А выяснять ли про ту грудастую девушку? А не больно ли будет, когда правду узнаю?
А со Снежкой мне что делать? Она сейчас на стороне матери и явно не хочет со мной общаться.
Господи, голова разрывается от вопросов, на которые нет ответов.
— Больше так не делай, — серьёзно произносит и пальцем тычет мне в лоб. — Не желаю вытаскивать тебя из каждого бассейна. Ты могла заболеть. А ещё хуже — что-то себе застудить.
— Ты говоришь, как… — так и хочется сказать «моя мама», но я молчу.
— Серьёзно, Варь, — сводит брови к переносице. Заботливо гладит меня по щеке. Мурашки сами бегут по спине, а волоски на затылке встают дыбом.
Большой палец опускается на нижнюю губу и чуть надавливает.
Резко становится жарко.
Марат смотрит на собственный палец с каким-то интересом. Или на губы?..
Хочется облизнуть их, прикусить его палец.
Эй, откуда вообще это желание появилось? Я же не становлюсь извращенкой?
— Тебе ещё детей рожать.
Дети, дети. Больная на данный момент тема.
— Прости, — искренне извиняюсь. Да я сама от себя такого не ожидала! — Не знаю, что на меня вчера нашло. Просто…
Опускаю взгляд вниз, не в силах смотреть на него. И стыдно, и больно.
— Я вчера жутко расстроилась, когда узнала, что ты женат, — выпаливаю как на духу. — Ушла к подружкам. Ну, у тебя ещё статус в интернете стоит. Короче, один к одному, и я… Разозлилась, а потом накрутила много чего!
Тихий смешок только сильнее в краску вгоняет.
— Наташа сказала?
Киваю.
— Я случайно подслушала разговор.
Марат вздыхает. Так устало, отрывая пальцы от моих губ. А мне нравится, когда он трогает меня. Теплое чувство удовольствия грудную клетку раздирает.
Марат берёт сделанный им бутерброд и кусает.
— Это временно. Не хотел тебе говорить. Я отец-одиночка сравнительно недавно. Четыре месяца. Но на деле несколько лет.
— Это как? — недоумеваю. Подаюсь вперёд, и пока Марат щёлкает ртом, краду у него из бутерброда кусочек колбасы.
— Наташа пропадать часто стало, — следит за тем, как кусочек в мой рот отправляется. Прищуривается. — Дома не ночевала. Ну, я не дурак. Понял, что у неё любовник появился.
Любовник?..
Мои глаза едва не вылетают из орбит. Как можно променять Марата на кого-либо? То есть… Он сам по себе хороший человек. Привлекает харизмой, пошлыми шутками и благородством. Вон, помог мне на детском утреннике. А теперь носится со мной как курица с яйцом. Заботливый, чуткий. И добрый. Раз не злится, что я ворую у него второй кусочек колбасы. Оставляю ему капустный лист и майонез.
Да и ко всему этому… Она ведь интим искала? У нас с Маратом было только один раз, но скажу честно — я готова прийти к разрядке только от одного его присутствия. От губ, от его рук на теле. Да ему даже не надо нигде меня специально трогать! Я сама становлюсь открытым нервом.
— Как? Совсем дура, что ли? — говорю честно. Да я бы ни за что такого не променяла!
— Дело в другом было, — отмахивается. — Это её первый муж оказался. У неё и ребёнок был до брака со мной, и она скрывала его. Говорила, девственница. Оказалось, сделала целку, а потом ко мне пришла.
Ого…
Вот же тварь!
Это у неё, получается, есть первый ребёнок, потом Снежка, а сейчас новый шкет появится. Может, она уже сомкнёт ноги и перестанет повышать демографию страны? Так-то она этим наши отношения портит.
Фу, Варвара, как это эгоистично звучит!
— Поэтому и решил разойтись. Я ненавижу людей, которые мне лгут, причём на протяжении долгого времени. А она не захотела так просто уйти из моей жизни. Когда есть общий ребёнок и жена-ехидна, немного тяжело развестись, особенно когда её брат — судья.
И глаза закатывает.
Да, вот это, конечно, попадос. А то, что она теперь и беременна от него… Матных слов не хватает.
Нужно сказать ему об этом. Но не так резко. Нужно подойти к этой теме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Падла, — резюмирую. — После такого даже семью строить не хочется. Раз уж мы про это заговорили… Ты хочешь детей? Ну, ещё одного?
— Нет, — заявляет категорично. Чуть не выплёвывает бутерброд. — Мне хватает Снежки. Она ходячая, разбалованная из-за невнимания, катастрофа. Боюсь, я не потяну. У меня и так две проблемы.
Две проблемы?
— А вторая кто? — хмурюсь. Любовница та?
— Ты, — усмехается, и снова получаю толчок двумя пальцами по лбу. Но он не бьёт, нет. Всего лишь тычет. — Вторая моя внезапно появившаяся проблема.
— Да ладно тебе, — отворачиваюсь в обиде к окну. Смотрю на заснеженную погоду, огромные сугробы и открытый бассейн. Снова вспоминаю вчерашнее и чуть не бьюсь лбом об стол. Ладно, подумаешь, грозилась убить? Вроде ничего позорного не сделала.
Сейчас не время краснеть. Нужно сказать ему. Но только вот… У него сейчас хорошее настроение. Тем более, второе января. И сразу вот так ошарашивать? Он расстроится, уйдёт, и наше утро закончится. Даже не знаю…
— А если бы… — начинаю перебирать пальцы. Нервно мне. Неуютно. Раньше гонца, который приносил плохие вести, убивали. Но и я сама не горю желанием говорить про эту беременность. — Наташа была беременна от тебя. Что бы ты сделал?
Его тёплая ладонь опускается мне на лоб. А сам он хмурится, как и я. Потому что не понимаю, почему после моего вопроса последовала именно такая реакция.
— Ты чего?
— Да думаю, заболела, — как-то странно говорит мужчина. — Вот проверяю температуру. Странные ты вопросы задаёшь.
— Ничего странного, — бурчу, хватаю его за запястье и убираю от своего лица. — Вполне нормальные. И всё же…
Я прерываюсь, потому что Марат отвлекается на телефон. На всю кухню раздаётся мелодия смартфона. Любовница звонит?
— Да, Снеж? — говорит, прислоняя аппарат к уху. Значит, мелкая. Немного успокаиваюсь. — Что? Сейчас заберу.
Подпрыгивает с места. Оставляет недоеденный бутерброд в тарелке. Широко шагая, оказывается возле меня и наклоняется, оставляя мимолётный поцелуй на щеке.
— Будь тут, никуда не уходи.
Я не успеваю спросить, что случилось, как он вылетает из кухни. Думаю уехать следом домой — так явно будет лучше, но остаюсь на кухне. Как одиночка. Мне совесть не позволит уехать. Мне надо знать, что случилось со Снежкой.
Да, хоть она и послала меня, я всё же за неё переживаю. Я слишком быстро привязываюсь к людям, а особенно к этой малышке. Да, она сделала мне больно, но… Я честно к ней прикипела. Считаю маленькой сестрёнкой, за которой я обязана смотреть.
И в неведенье сердце разрывается. Хожу из стороны в сторону по всей кухне. Готовлю вкусную еду, чтобы если чего случилось — тут же поднять настроение пышными булками с начинкой.
Они приезжают через полтора часа. И Снежка, вялая на руках у папки, шмыгает носом, сопливит.
— Что случилось? — обеспокоенно спрашиваю, встречая их на пороге.
— Заболела, — злится Марат. — Если с одной пронесло, вторая вон сюрпризы подкидывает.
Проходит мимо меня. Спешу за ним. Надо его успокоить.
— Не злись. Все дети болеют.
— Знаю, — цедит сквозь зубы. — Вызвал врача, скоро приедет.
Мы быстро оказываемся в комнате Снежки, а сама девочка — под одеялом. Не успеваем оглянуться, как домой приезжает и врач. Буквально пятнадцать минут, и он уже сидит над капризной девочкой.
— Не буду я пить это! — отодвигает таблетки и воду в стакане. Я беситься начинаю. — Не хочу!
— Снежана! — злой громкий голос, от которого я подпрыгиваю, разносится по всей комнате. Малышка быстро хватает таблетку, запивает её водой.
— Всё-всё, — успокаивается. — Спать хочу. Можно?
Марат кивает, разворачивается и недовольно идёт из комнаты.
— Если что-то нужно, зови, — говорю ей, поглаживая по волосам. Но она только уворачивается от моей руки и укрывается одеялом с головой. Офигеваю от такого. До этого просто «папе не нужна такая девушка», а теперь ей и няня такая не нужна. Зашибись. — О’кей, хорошо.
