Посвятив последующие три часа Чупан-Я, я вернулась к себе в отель в четверть седьмого, мучительно переживая бессмысленность тех смертей. Казалось, будто старуха с косой будет преследовать меня вечно.
Переодеваясь, я заставила себя думать о другом. О Галиано.
Где его жена и юный Алехандро?
Освежилась дезодорантом, наложила на щеки румяна.
Я что, отвлекаю парня от семьи?
Смешно. Ужин этот будет чисто деловым.
В самом деле?
Просто не нашлось другого времени. Днем мы оба были заняты.
Я достала со дна косметички тушь для ресниц. Смыв в раковину черные хлопья, отвернула аппликатор.
Насколько оправданны эти ужины с Галиано?
Просто дела.
К чему тогда длинные ресницы?
Сунув аппликатор на место, я вернула неиспользованный тюбик в косметичку.
Галиано заехал за мной в семь.
Ресторан располагался в типичном для Первой зоны пассаже. Его колониальное великолепие и гордость давно уступили место отваливающейся краске и уродливым граффити.
Но насчет еды Галиано был прав. Она оказалась великолепна.
Пока мы ужинали, я рассказала про поездку в Сололу. Детектив согласился с моими подозрениями, что Молли, возможно, ошиблась насчет меня, и настоял, чтобы я вела себя как можно осторожнее. Посоветовал носить с собой пистолет и даже предложил им снабдить. Я отказалась, заявив, что не владею оружием. О том, что оружие пугает меня больше, чем мысль о нападении неизвестных, говорить не стала.
Галиано согласился с тем, что мотивом для расстрела вполне могло стать желание помешать расследованию событий в Чупан-Я. Если так, то, возможно, новых нападений не случится – раскопки ведь завершены. И все же он посоветовал мне не путешествовать в отдаленные места. Посоветовал? Настоял.
В моей теории насчет Спектера полицейский усомнился.
– Это может объяснять, почему мне не дали полного доступа к костям из «Параисо».
– Почему?
– Кто-то оказывает давление на окружного прокурора.
– Кто?
– Не знаю.
– Зачем?
– Не знаю.
Его скептицизм раздражал. Или, может быть, все дело в том, что у меня не было ответов.
Мои мысли невольно вернулись к эпизоду, когда я споткнулась на склоне. Существует ли такая вещь, как тактильная память? Действительно ли мне обожгло щеку прикосновение к его груди?
Конечно же нет.
Я молча слушала рассказ Галиано о расследовании убийства Клаудии де ла Альды. Детектив говорил по-английски без акцента, но с латиноамериканскими интонациями. Мне нравился его голос, нравилось его преждевременно постаревшее лицо.
Нравилось, как он смотрел на меня. Нравилось, как он выглядел.
Это просто дела, Бреннан. Ты ученый, а не школьница.
Когда принесли счет, я схватила его, достала кредитную карточку и сунула ее в руки официанту. Полисмен не возражал.
В машине Галиано повернулся ко мне, закинув руку за спинку сиденья:
– Что вас гложет? – На его лице пульсировали желто-голубые отблески неоновой рекламы.
– Ничего.
– Ведете себя так, будто только что узнали, что вас пытаются убить.
– Проницательное наблюдение.
Пусть и ошибочный диагноз.
– В интуиции мне не откажешь.
– Что верно, то верно.
– Я читал «Мужчины с Марса, женщины с Венеры»[49].
– Гм?
– «Мосты округа Мэдисон»[50] тоже.
Протянув руку, он большим пальцем обвел уголок моего рта. Я отвернулась.
– И сделал для себя выводы.
– Где сегодня вечером миссис Галиано?
Он в замешательстве посмотрел на меня, а потом рассмеялся:
– Полагаю, со своим мужем.
– Вы развелись?
Кивнув, мужчина приподнял мои волосы и провел пальцем по шее, оставив обжигающий след.
– Как насчет Райана? – спросил он.
– Рабочие отношения.
Верно – мы ведь вместе работали.
Галиано наклонился ближе. Я почувствовала на щеке его влажное теплое дыхание, его губы скользнули мне за ухо. Переместились к горлу.
О господи…
Бартоломе взял мое лицо в ладони и поцеловал в губы.
Запах мужского пота, хлопка, чего-то острого вроде лимона. Время растянулось, словно в замедленной киносъемке.
Галиано поцеловал меня в левое веко, потом в правое.
И тут пронзительно зазвонил его мобильник.
Сорвав телефон с пояса, он нажал кнопку, задержавшись другой рукой в моих волосах.
– Галиано.
Пауза.
– Ay, Dios.
Я затаила дыхание.
– Когда?
Более долгая пауза.
– Посол знает?
Господи, прошу тебя. Только не еще один труп.
– Угу.
Разъединившись, мужчина провел ладонью по моей голове и опустил руку мне на плечо. Несколько мгновений не сводил с меня взгляда – коровьи глаза казались прозрачными в темноте салона авто.
– Шанталь Спектер? – с трудом выговорила я.
Он кивнул.
– Мертва?
– Арестовали вчера вечером в Монреале.
14
– Она жива? – Я поняла, что сказала глупость, едва успев задать вопрос.
– С ней была Люси Херарди.
– Не может быть!
– Пойманы в музыкальном магазине в торговом центре «Ле Фобур». Воровали компакт-диски.
– Воровали диски? – тупо переспросила я.
– Группы «Ковбой Джанкиз».
– Зачем?
– Видимо, увлекаются фолк-роком.
Я закатила глаза, что в темноте было столь же бессмысленно.
– Как они оказались в Монреале?
– Прилетели рейсом «Эйр Канада».
«Кретин», – подумала я, но промолчала.
Галиано завел двигатель и выехал со стоянки.
На обратном пути я подобрала ноги и сидела, прижав колени к груди. Впрочем, опасаться было нечего – новости о Шанталь Спектер заставили нас обоих напрочь позабыть о любовных намерениях, даже если таковые и были.
Возле отеля я открыла дверцу еще до того, как машина полностью остановилась.
– Позвоните, как только что-нибудь узнаете.
– Обязательно.
Я помахала рукой в воздухе между собой и Галиано.
– Надеюсь, для вас это не проблема? – У меня пылали щеки.
– Совсем нет, – широко улыбнулся мужчина.
Не в силах заснуть от волнения, я проверила сообщения на автоответчике в Монреале и Шарлотте. Звонил Пьер Ламанш: на чердаке в Квебек-сити нашли мумифицированную голову; лежала она там еще с тридцатых годов, судя по газетам, в которые была завернута. Дело вряд ли срочное. Еще на берег озера Де-Монтань выбросило разложившееся человеческое туловище, и он хотел, чтобы я занялась им как можно скорее.
В Северной Каролине дел для меня не было.
Пит сообщил, что с Верди и Бойдом все в порядке.
Кэти на месте не было.
Райана тоже.
Съев два пончика из припрятанной в кухне коробки, я включила Си-эн-эн.
Тропический шторм Арман угрожал полуострову Флорида. Троих канадцев арестовали за биржевое мошенничество в Буэнос-Айресе. От взрыва бомбы погибли четверо в Тель-Авиве. В железнодорожной катастрофе возле Чикаго пострадали свыше ста человек, большинство с повреждениями мягких тканей. Адвокатам явно повезло.
После я приняла душ, вымыла волосы с кондиционером, побрила подмышки и ноги, выщипала брови и намазала все тело кремом.
Безволосая и гладкая, забралась в постель.
В голове до сих пор роились десятки мыслей, и сон не шел.
Клаудия де ла Альда стала жертвой убийства здесь, в Гватемале. Патрисия Эдуардо все еще считалась пропавшей без вести, но вполне могла быть той девушкой из отстойника. Шанталь Спектер и Люси Херарди были живы – их арестовали в Канаде.
Что привело Шанталь и Люси в Монреаль? Как они добрались туда, не оставив следов? Где прятались и зачем?
Связана ли девушка из отстойника с убийством Клаудии де ла Альды, или эти дела не имеют отношения друг к другу? Рассыпается ли в прах теория Галиано о серийном убийце? Кто звонил с сообщением о теле Клаудии?
Кто теперь заботился о семье Клаудии? Кто мог помочь вынести свалившееся на них страшное горе?
Где Патрисия Эдуардо? В самом ли деле в отстойнике был ее труп? И странная, никак не связанная с остальными мысль: кто ухаживает за лошадьми Патрисии?
Кто звонил Галиано и сообщил про Шанталь Спектер? Известие настолько меня удивило, что даже не пришло в голову спросить.
Галиано.
Мне стало не по себе, словно девчонке, которую застигли, когда ее тискали на кушетке.
И что насчет Райана?
Мы с Эндрю встречались: ужинали, бывали в Музее изящных искусств, посещали вечеринки, играли в теннис. Он даже уговорил меня заняться боулингом.
Были ли мы парой?
Нет.
Могли бы?
Я зашла в тупик.
Какие отношения были у нас с Райаном? Он мне очень нравился, я уважала его за прямоту, любила бывать в его обществе.
По животу пробежала теплая волна.
Я считала его чертовски сексуальным.
Чем же меня так привлекал Галиано?
Еще одна жаркая волна.
Расслабься, потаскуха.
Мы с Райаном пришли к соглашению. Даже не к соглашению, просто заключили негласный договор: не спрашивай, не говори. Подобная политика работала в армии Соединенных Штатов, пока она работала и для нас.
