— Если вы нас зажимаете, мы начнем строить собственные предположения. — В голосе Силберта появились угрожающие нотки.
Несколько лет назад, во время кризиса с заложниками в Майами, ситуация резко обострилась, когда один из репортеров начал рассказывать о предпринятом спецназом штурме. Оказалось, что журналист просто выдумывал: говорил о том, что могло бы быть, — но преступники приняли его слова за правду и открыли огонь по заложникам.
— Как я понимаю, это угроза? — спокойно спросил Поттер.
— Торнадо — вот что такое угроза, — ответил Силберт. — А также реальность нашей жизни. Послушайте, Поттер, что я должен сделать, чтобы убедить вас?
— Ничего. Извините.
Переговорщик повернулся к машине.
— Черт бы вас побрал! — вздохнул репортер. — Может, вас убедит вот это: мы будем давать читать вам болванки, перед тем как окончательно дорабатывать текст. Запрещайте все, что найдете нужным.
Такое случилось впервые. Сотни раз Поттер вел переговоры с преступниками, у него складывались и плохие, и хорошие отношения с прессой, когда он старался балансировать между Первой поправкой к Конституции и безопасностью заложников и полицейских. Но ни один журналист не предлагал ему просматривать черновики своих статей.
— Это функция суда: только он вправе выносить решение о том, запрещать ли публикацию материала на время разбирательства. — Поттер был четвертым на курсе по юриспруденции и знал, о чем говорит.
— С полдюжины ребят уже подумывают, как бы прорваться через кордон. Если вы согласитесь пропустить вперед парочку, я сумею убедить их.
— И одним из этой парочки вы видите себя?
— А как же, — ухмыльнулся Силберт. — Не только одним из двух. А одним из первых двух. У меня через час истекает срок подачи материала. Что скажете?
А что сказать? Половина проблемы в Уэйко заключалась в отношениях с прессой. В том, что Поттер отвечал не только за жизнь заложников, полицейских и своих коллег из ФБР, но также за репутацию и престиж Бюро. А он, несмотря на свой талант переговорщика, был никудышным политиком. Но все же понимал: большинство конгрессменов, высших судебных чиновников и людей из Белого дома узнают о том, что происходит в Вороньей Гряде, в основном из репортажей Си-эн-эн и из газеты «Вашингтон пост».
— Хорошо, — согласился Поттер. — Занимайтесь. Согласовывайте все с капитаном Чарли Баддом. — Он посмотрел на часы: провизия уже на подходе. Пора возвращаться. У командного пункта Поттер попросил Балда установить рядом небольшую палатку для журналистов и обсудить с Джо Силбертом вопросы организации репортерского пула.
— Будет сделано, — кивнул капитан. — Что-то еду не везут. — Он жадно всматривался в дорогу. — Время на исходе.
— Ничего, — заверил его Поттер. — Если преступник согласился отпустить заложника, самое серьезное препятствие позади. Мысленно он уже распрощался с Джойслин.
— Думаете?
— Приступайте к установке палатки для прессы.
Вернувшись в командный фургон, Поттер внезапно поймал себя на том, что думает не о Луисе Хэнди, не о задержавшейся машине с едой и не о вертолете, а о Мелани Черрол. Но не о том, насколько она пригодилась бы ему как переговорщику и способствовала тактическому решению конфликта. Нет. Он снова пытался разгадать, какую информацию хотела передать ему девушка. Представлял движения ее губ, когда она говорила с ним из темного окна бойни.
Что она сообщала?
Придумывал, каким способом можно с ней общаться. Ему, человеку, который пробился в мире благодаря тому, что слушал других и разговаривал.
Губы, зубы, губы.
Поттер изобразил ее движения.
Губы, зубы…
«Есть!» — подумал он и услышал в голове голос: — «Стерегись!»
Именно так. Но почему такое вышедшее из употребления выражение? Конечно, для того чтобы он мог прочесть по губам. Их движения в данном случае особенно подчеркнуты. Это очевидно. Не «будьте осторожны», не «берегитесь», не «он опасен».
«Стерегись!»
Надо посоветоваться с Лебоу.
Поттер был в двадцати ярдах от цели, когда его неслышно догнал лимузин. Агенту даже показалось, что автомобиль слегка повернул, будто подрезая его. Дверца открылась, и из машины вылез крупный смуглый мужчина.
— Вы только посмотрите, — громогласно начал он. — Прямо открытие второго фронта, высадка десанта состоялась. У вас все под контролем, господин Эйзенхауэр? Держите руку на пульсе?
Поттер обернулся. Человек подошел, и его улыбка, если это была улыбка, исчезла.
— Агент Поттер, нам нужно поговорить.
14:20
Но разговаривать не стал. Почувствовав пронесшийся по овражку холодный порыв ветра, плотнее запахнул темный пиджак, обошел Поттера и, сделав несколько шагов по склону, посмотрел на здание бойни.
Переговорщик взглянул на номерной знак штата Канзас, тщетно гадая, кто этот человек. И, не останавливаясь, бросил:
— На вашем месте я не стал бы высовываться. Вы в пределах винтовочного выстрела.
Огромная лапа великана схватила Поттера, и они обменялись рукопожатиями.
— Роланд Маркс, — кивнул приехавший, — помощник Генерального прокурора штата.
— Ах этот! — Поттер вспомнил состоявшийся ранее телефонный разговор. Смуглолицый опять уставился на бойню, все еще представляя собой прекрасную мишень.
— Здесь надо быть осторожным, — нетерпеливо повторил переговорщик.
— Черт! У них есть винтовки? С лазерными прицелами? А может, акустические лазеры и фотонные торпеды, как в «Звездном пути»?
«У меня нет на него времени», — подумал Поттер.
Присутствие помощника Генерального прокурора, высокого и крупного, напоминало голубое сияние плутония в реакторе.
— Одну минуту, — извинился переговорщик и, войдя в командный фургон, вопросительно изогнул бровь.
Тоби кивнул на здание бойни.
— Сидят тихо, как мышки.
— А провизия?
Бадд сообщил, что все заказанное прибудет через несколько минут.
— Генри, там за дверью этот Маркс. Нашли что-нибудь на него?
— Он здесь? — Аналитик поморщился. — Я кое с кем созвонился. Он из тех, несгибаемых. Жесткая линия, быстрый как кнут. Специализируется на экономических преступлениях. Множество выигранных дел.
— Из тех, кто не берет в плен?
— Именно. Амбициозен. Однажды боролся за место в конгрессе. Проиграл, однако, по слухам, по-прежнему метит в Вашингтон. Видимо, хочет использовать ситуацию, чтобы обратить на себя внимание прессы.
Поттер давно усвоил, что для некоторых захват заложников — повод для проведения собственной пиар-кампании. Для них на кону в равной мере и собственная карьера, и жизнь людей. Он решил играть с Марксом осторожно.
— Да, запиши, что я расшифровал сообщение от заложницы: «Стерегись!» Вероятно, она имела в виду Хэнди.
Посмотрев на Поттера, Лебоу кивнул и нагнулся к клавиатуре.
— Чем могу быть вам полезен? — спросил переговорщик, выйдя из фургона, второго по влиянию человека в юридическом мире штата.
— Значит, правда то, что я слышал? Он убил одну из девочек? — осведомился Роланд Маркс.
Поттер кивнул. Помощник Генерального прокурора закрыл глаза и вздохнул.
— Господи, зачем совершать подобное безумство?
— Таким образом он извещает нас, что его намерения серьезны.
— Боже мой! — Маркс провел по лицу крупными пальцами. — Мы долго обсуждали ситуацию с Генеральным прокурором, агент Поттер. Мы очень беспокоимся, и я примчался сюда спросить, не нужна ли помощь на уровне штата. Замечу, что вы нам известны, сэр. Известна ваша репутация.
Поттер и глазом не моргнул. Только подумал, что не выказал ни малейшей любезности, говоря с Марксом по телефону и стараясь сделать все, чтобы он больше не появлялся в его жизни. Но помощник Генерального прокурора штата держался так, словно того разговора не было.
— Похоже, не позволяете заглядывать к себе в карты? Что ж, так и надо. Как в покере с очень высокими ставками.
«Чрезвычайно высокими», — подумал Поттер и снова пожелал, чтобы этот человек исчез и больше не появлялся.
— Как я уже говорил вам, сейчас ничего не нужно от штата. Полиция Канзаса осуществляет функции сдерживания, и я назначил Чарли Бадда своим заместителем.
— Бадда?
— Вы знаете его?
— Конечно. Он хороший служака. А я знаю всех хороших полицейских. — Помощник Генерального прокурора обвел глазами округу. — А где спецназ?
— Группа спасения заложников?
— Я не сомневался, что они в самом центре событий.
Поттер так и не понял, какой ветер дует из Топики.
— Я не использую спецназ Канзаса. В настоящее время формируется группа ФБР и в течение нескольких часов прибудет сюда.
— Это беспокоит меня.
