орочьего племени, дитя от первой орочьей крови, обратит столь желанный ею взгляд не на другую орчиху, а на эльфийку! Что за извращенная магия могла заставить его сделать такой выбор?
За все время походов и даже своей жизни до них, Асгерд никогда не слышала о том, чтобы кто-то из орков испытывал желание к остроухим. Ведь они и правда своим тщедушным видом могли вызывать разве что отвращение. Куда им до полнокровных орочьих женщин, сильных, статных, способных выносить здоровое потомство, а если потребуется и свой дом защитить от врагов наравне с мужчинами! И это все еще если не брать в расчет глупый закон, вложенный в тела эльфов их благословенной Лантишан, делавший невозможным сношения между эльфийками и мужчинами не предназначенными им богиней – истинными супругами.
У орков с этим все было куда проще. Встретить истинную пару было возможно, но не всегда достижимо и ее соплеменники свободно женились и доживали до седин с парой, избранной без божественного вмешательства Немлы. В конце концов та, пожертвовав собой у края мира, освободила своих детей от любых оков!
Асгерд не надеялась встретить свою истинную пару. Она даже боялась этого, ведь случись такое, ей пришлось бы расстаться с мечтами об Ульде. Когда же бессонные размышления о том, что сам гаркар может встретить свою истинную, заставляли ее сердце замирать в груди от страха, она успокаивала себя тем, что согласилась бы стать и второй его женой. Нужно было всего лишь привлечь к себе внимание Ульда, еще до того как он встретил бы первую… Тем более такое практиковалось среди орков, решивших создать семью, так и не дождавшись встречи с истинной парой, а потом неожиданно встретивших ее. Порой случалось что и на склоне лет.
Асгерд искренне думала, что смирилась бы с другой в женщиной в жизни Ульда, если бы увидела, как тот счастлив. Стала бы ей подругой, а может быть и разделила бы их брачное ложе. Орки в этом плане придерживались весьма свободных нравов.
Но никогда, даже в самых потаенных темных мыслях она не могла подумать о том, что происходило прямо сейчас, на ее глазах…
– Грустишь, что не видать тебе саргова коготка на нитке, а? – вывел ее из размышлений знакомый сиплый голос.
Возле Асгерд, расплескивая бродянку из кубка, но нисколько о том не беспокоясь, плюхнулся старый Гурх. Его щеки и нос налились синевой от выпитого, а глаза блестели хмельным весельем, свидетельствуя о том, что тот уже влил в себя не меньше четверти бочонка.
Она тепло улыбнулась ему и слегка стукнула своим кубком об его, как бы говоря “раскусил ты меня, бродяга старый, ничего-то от тебя не скроешь!”
– Ладно тебе грустить, подруга! Уж Ульд то точно тебя без трофея не оставит.
– Так это же будет его трофей, не мой, дядька Гурх. – грустно улыбнулась Асгерд и, посмотрев на дно своего кубка, осушила его одним глотком даже не поморщившись.
– Эээ… да нет. Теперь вижу что тут не в охоте дело… Неужели отказал тебе?
– Что? – орчиху словно ледяной водой окатило от его слов. – О чем ты?
– Ну, не думаешь же ты, что никому не видно какие ты взгляды на него бросаешь? Эх-хэ… Пожалуй, что только одному Ульду и не видно. Дурак он, вот что я тебе скажу. Такая девка по нему сохнет, а он хоть бы вокруг оглянулся. А то ничего дальше своего носа поди и не видит.
Асгерд почувствовала как вспыхнули ее щеки, но виду не подала. Усмехнулась только, как можно безразличнее, будто Гурх в цель даже рядом не попал с этими своими подозрениями. А тот только ближе подсел, да еще и приобнял ее за плечи.
Шепнул прямо на ухо, горячо, царапая кожу и обдавая пьяным дыханием. Асгерд даже попыталась в начале отстраниться, но потом замерла, как вкопанная, слушая слова старого орка.
– Остроухая ведьма достаточно пожила на этом свете, не считаешь? Надо от нее избавиться, пока она нашего гаркара на дно за собой не утащила. Ты же понимаешь о чем я? Да, Асгерд?
Асгерд шумно втянула носом воздух и опасливо оглянулась вокруг, не подслушивает ли кто их разговор. Но никого из бурвадегов не было рядом. Сейчас большая часть орков, оставшихся в лагере, наблюдала за тем как Мерг и Брогри мутузят друг друга, за то что первый без спроса выпил бродянку из кубка второго. И все это прямо рядом с большой бочкой сего напитка, которую орки еще даже не ополовинили.
– Но как? Он же вьется над ней, словно коршун. Как не посмотришь, ищет ее взглядом. Я ведь пыталась… думала, если ей духу с жизнью счеты свести не хватит, так она сбежит. Но нет.
– Добрая ты, Асгерд. Простоватая и добрая. Зачем же ей делать что-то такое, если цель ее тут! Нет, эту пиявку можно только растоптать и сжечь. По-другому от нее не избавиться. Вопрос только в том, готова ли ты замарать руки?
– Но как.. я объясню это ему? Он ведь мне… велел беречь ее. Как я могу… что он сделает со мной, если я предам его доверие?
– А ты об этом не думай. Старый Гурх за тебя подумает. Вот, уже и сейчас подумал – Ульд не вернется до рассвета, зверь далеко отсюда ушел. А это значит, что времени у тебя предостаточно.
– И что мне, просто пойти и прирезать ее, как свинью или шею свернуть, как курице?
– Нет, ну зачем же. Пусть сама на тебя кинется. Ульд ведь не позаботился о том, чтоб его махве прежде всего осталась без зубов и когтей? Так почему бы ей не броситься на тебя первой? А ты бы стала защищаться. В такой драке, сама понимаешь, все что угодно может случиться.
– А остальные?
– А что остальные?
– Они все равно увидят, как было. И все расскажут ему, если потребует.
– Уверена? А я думаю, что им самим будет в радость такое представление. И посмотреть… и поучаствовать. Ты только посмотри на них.
– Спасибо, дядька Гурх.
Только поднявшись на ноги, Асгерд поняла что пьяна. Земля качнулась под ее ногами, но решимость, поселившаяся в сердце благодаря старому мудрому Гурху, не позволила свернуть с выбранного пути.
А он был один. Всегда один. С того самого момента, когда она еще не поняла, но почувствовала какую гадину Ульд привел в лагерь. Околдовала его остроухая или нет, но Гурх прав, она здесь чтобы погубить его, ведь если гаркар не откажется от связи с ней,
