Кэмерон засмеялся:
— Я позвоню тебе, когда закончу, — сказал он и повесил трубку.
Час спустя Тойота Кэмерона въехала на пыльную парковку Института SETI. Там стояли еще три машины.
Низкое двухэтажное здание офиса примыкало к стоянке, спрятавшись в тени радиотелескопа высотой в триста футов. Кэмерон насчитал еще двадцать семь аналогичных спутниковых тарелок, обращенных наружу, в пустыню.
Внутри Кэмерона встретил неприятный маленький человек, одетый в белый лабораторный халат, на котором крепилась идентификационная карточка. Он сказал, что его зовут Эмметт Сомервилль, и что он обнаружил сигнал.
Сомервилль провел Кэмерона вниз по ступенькам в просторную подвальную комнату.
Кэмерон молча следовал за ним по лабиринтам электронного радиооборудования. Два огромных суперкомпьютера Cray XMP занимали всю стену огромной подземной комнаты.
На ходу Сомервилль говорил:
— Я зафиксировал его около 2.30 этой ночью. Говорили по-английски, поэтому я точно знал, что он не мог быть инопланетным.
— Логично, — невозмутимо сказал Кэмерон.
— Но акцент точно был американский, и, принимая во внимание содержание, я сразу же связался с Пентагоном, — он повернулся к Кэмерону — у нас прямой номер.
Он сказал это с гордостью, которая раздражала: правительство придает нам такое большое значение, что предоставляет нам прямой номер. Кэмерон догадался, что по номеру, который был у Сомервилля, возможно, располагался всего лишь отдел по связям с общественностью Пентагона, и найти этот номер Сомервилль мог, заглянув в телефонный справочник на «министерство обороны». У Кэмерона он был занесен в клавиши быстрого набора.
— В любом случае, — сказал Сомервилль, — когда они сказали, что это не была их радиопередача, я подумал, что будет неплохо, если я позвоню вам в газету.
— Мы ценим это, — сказал Кэмерон.
Мужчины подошли к угловому пульту управления. Он состоял из двух экранов, установленных над клавиатурой. Рядом с ними находился катушечный записывающий аппарат студийного качества.
— Хотите послушать? — спросил Сомервилль и поднес палец к клавише «Воспроизведение».
— Нажимайте.
Эмметт Сомервилль запустил устройство. Катушки начали крутиться.
Сначала тишина, потом помехи. Он в ожидании смотрел на Эмметта Чокнутого.
— Сейчас, — сказал Сомервилль.
Снова послышались помехи и — вдруг, голоса.
— … подтвердите, один-три-четыре-шестъ-два-пять …
— … потеря связи из-за ионосферного возмущения…
— … передовой отряд…
— … Страшила…
— … минус шестьдесят шесть и пять…
— … солнечная вспышка нарушает связь…
— … сто пятнадцать, двадцать минут, двенадцать секунд, на восток…
— … как … — помехи — … добраться туда…
— … второй отряд в пути…
Пит Кэмерон медленно закрыл глаза. Это была очередная пустышка. Очередная военная белиберда, которую невозможно понять.
Радиопередача завершилась, Кэмерон повернулся и увидел, что Сомервилль смотрит на него с нетерпением. Совершенно очевидно, что технический специалист SETI хотел, чтобы из его находки что-нибудь получилось. Он был никем. Даже хуже — никем и нигде. Малым, который, возможно, всего лишь хочет увидеть свое имя в «Вашингтон Пост» не в разделе некрологов. Кэмерону стало жаль его. Он вздохнул.
— Не могли бы вы включить еще раз? — сказал он, неохотно доставая свой блокнот.
Сомервилль почти прыгнул к клавише перемотки.
Пленка заиграла снова, и Кэмерон прилежно все записал.
* * *
По иронии судьбы, подумал Шофилд, Петар, последний из французских десантников, погиб от одного из своих собственных орудий. Особенно, если речь идет об оружии, которое Франция получала от Соединенных Штатов на основании их членства в НАТО.
Мина М18А1 была гораздо более известна во всем мире под названием «Клеймор», Она представляет собой впалую хрупкую пластину, которая содержит сотни стальных шариков, которыми начинена шестисотграммовая пластиковая бомба С-4. В результате «Клеймор» — это осколочная мина направленного действия. Если находится сзади нее, то вы окажитесь вне поля ее действия. Если находится впереди нее, вас разорвет на мельчайшие куски.
Самым известным характерным признаком этой мины, однако, является простой указатель на передней части. Там написано: «ЭТОЙ СТОРОНОЙ К ПРОТИВНИКУ».
Или, на французском: «BRAQUEZ СЕ COTE SUR L'ENNEMI».
Если когда-либо вы увидите перед собой эти слова, знайте, вы находитесь не с той стороны от мины «Клеймор».
Две мины на буровой выработке играли решающую роль для осуществления последней попытки французских десантников уничтожить морских пехотинцев. Когда все закончилось, Шофилд собирал по кусочкам этот план:
Они послали кого-то вниз на буровую выработку вперед остальных. Оказавшись там, этот человек установил две мины Клеймор лицом к двери. Затем к минам подключался взрыватель натяжного действия.
После этого, остальные французские десантники должны были притвориться, что отступают на буровую выработку, умышленно позволив морским пехотинцам следовать за ними.
Без сомнения, морским пехотинцам было известно, что буровая выработка вела в тупик, и они бы подумали, что французы, в отчаянной попытке бежать, оказались загнанными в угол, в ловушку.
Поражение было бы неизбежным.
Но как только морские пехотинцы вошли бы на буровую выработку, чтобы захватить французов, они бы задели натяжной взрыватель и привели в действие две мины «Клеймор». Морских пехотинцев разорвало бы на куски.
Дерзкий план. План, изменивший бы весь ход битвы.
И также невероятно хитроумный. Он превращал последовательное отступление — черт, полное поражение — в решительную контратаку.
Но Петар и французы не учли того, что кто-то из американских солдат мог обнаружить их ловушку, когда они только будут ее готовить.
Шофилд гордился Рикошетом, Гордился тем, как молодой солдат повел себя в этой ситуации.
Вместо того, чтобы расстроить план французов и продолжать непредсказуемый рукопашный бой, Рикошет хладнокровно позволил французам думать, что их план все еще работает.
Но кое-что в нем он изменил.
Он повернул мины "Клеймор " другой стороной.
Вот что увидел Петар, когда Рикошет разговаривал с ним на буровой выработке. Он увидел эти страшные слова.
ЭТОЙ СТОРОНОЙ К ПРОТИВНИКУ.
Обращенные к нему
Рикошет оказался на высоте.
И когда Рикошет сделал шаг вперед через натяжной взрыватель, это было последним, что видел Петар.
Наконец, битва была окончена.
Час спустя все тела, французов и американцев, были найдены и опознаны, По крайней мере, те, которые можно было найти.
Касатки уничтожили четырех французов и одного американца. Еще восемь французских десантников и двое морских пехотинцев США — Голливуд и Крысолов — были найдены в различных местах за пределами станции. Их смерть была подтверждена.
У американцев также было двое раненых, и оба достаточно серьезно. Мать, потерявшая одну ногу в схватке с касаткой и, что весьма удивительно, Августин Лау по кличке «Самурай» — самый первый из морских пехотинцев, пораженный французами.
Мать чувствовала себя значительно лучше, чем Самурай. Так ее рана была локализована — ограничена нижней левой конечностью — она все еще была в сознании. Фактически, она могла свободно двигать всеми остальными частями тела. Кровь из раны была остановлена, а метадон позаботился о том, чтобы она не испытывала боли. Единственным оставшимся врагом был шок. Было решено, что Мать будет находиться в складской комнате на уровне Е под постоянным наблюдением. Ее передвижение могло вызвать приступ.
Самурай, напротив, находился в гораздо худшем состоянии. Он был в коме, его живот был разорван пулями Латисье в самом начале битвы.
Тело молодого пехотинца отреагировало на внезапную травму единственным известным ему способом — отключившись. Когда его нашли живым, Шофилд изумился способности человеческого тела позаботиться о себе в подобной экстремальной ситуации. Никакое количество метадона или морфия не могло бы унять боль от стольких пулевых ран. Поэтому тело Самурая сделало то, что ему оставалось: отключило чувствительность и ожидало помощи извне.
Вопрос заключался в том, сможет ли Шофилд оказать эту помощь.
Обладать большей информацией, чем базовые медицинские знания — редкость в отряде передовой линии фронта. В таких отрядах есть максимум санитар, находящийся обычно в звании младшего капрала.
Шофилд быстро ходил по уровню А. Он только что поднялся с уровня Е, где проверял состояние Матери, и теперь на нем были новые серебристые антибликовые очки. Ему дала их Мать. Она сказала, что в ее состоянии они ей больше не понадобятся.
