бы не чувствовала такой неловкости.
Но Макса мои желания, кажется, не интересуют. Он поглаживает живот, и даже расстегивает пуговку на шортиках. Его руки спокойно дотягиваются до моих ягодиц, попке тоже достается внимание.
И когда я вот-вот сгорю от смущения, Макс притягивает меня к себе и начинает творить с моей грудью нечто невообразимое.
Возможно, я бы так не завелась, если бы не знала, как бывает хорошо, когда Макс меня ласкает. А он беспощадно посасывает и слегка покусывает соски, приподнимая меня за попку, лижет живот. Когда я ощущаю его дыхание рядом с пупком, у меня темнеет в глазах. Я так хочу забыться, но очень остро ощущаю все, что он со мной делает.
Лютаев, не прекращая ласкать живот, поглаживает бедра, его пальцы забираются под шортики и потирают сквозь влажные трусики мои половые губы.
Я не знаю, куда деться от стыда за то, что мое тело так легко предает меня.
— Говоришь, в этой дырочке еще никого не было? Приятно знать, что я буду там первым.
Глава 26. Разбор полетов
Эти слова меня отрезвляют. Я слышу в них неизбежность, и меня пугает, что прямо сейчас я не вижу в этом ничего предосудительного.
Отстраняюсь от Макса.
— Аванс засчитан? — пряча глаза, спрашиваю я.
Лютаев вглядывается в мое лицо, не знаю, что он хочет там увидеть, но, вероятно, результат поисков его удовлетворяет.
— Засчитан, — хрипло подтверждает он.
— Тогда отпусти меня, животное! — обиженно вырываюсь я из его объятий.
Но Макс без всяких усилий удерживает меня одной рукой и назло мне, будто показывая, что все будет по его, снова целует мой сосок!
— Я животное? Карина, сдается мне, кто-то сам себя обманывает, — и шевелит пальцами у меня в трусиках!
Когда он туда забрался! Я же все контролировала!
Краснеть сильнее, чем я, просто невозможно. А Макс надавливает большим пальцем на чувствительный бугорок у меня между ног и, глядя мне в глаза, целует вторую грудь!
Да уж, Лютаев — не тот человек, который пощадит моей самолюбие.
Но пройдясь по моему достоинству, он все же отпускает меня. Я спрыгиваю, как ужаленная, мгновенно нацепляю футболку и скрываюсь в выделенной мне комнате.
Отсиживаюсь там вплоть до его оклика:
— Я уехал.
Дожидаюсь хлопка двери и устремляюсь на кухню.
Где там этот успокоительный сбор? Мне сейчас не помешает!
Пока закипает чайник, я возвращаюсь мыслями к Лютаеву! Бесстыжий! Развратник! Наглец!
Да как он смел меня… трогать!
И память бодро подсказывает и как, и где, и с каким удовольствием он это делал.
Тьфу. И я хороша!
Животное? Серьезно? Я назвала его животным?
Откуда во мне этот пафос?
Еще бы назвала его необузданным зверем!
Или этим… необъезженным мустангом!
Хотя это ведь не точно. Я-то как раз верхом объезжала Макса, да только пришпорили почему-то меня.
Господи, о чем я думаю?
Черт, горячо.
В моей душе — бездна возмущения. Я раз за разом ведусь на условия Лютаева. Одно гениальнее другого, но жизнь меня ничему не учит!
Получить швабру за поцелуй?
Помощь за секс?
У меня, что, мозги коротить начинают рядом с ним? И ведь он не заставляет!
Он просто сказал: «Я хочу, чтоб ты сняла футболку. Сама».
И я сняла!
Блин, не помогает чаек! Коньяку бы в него капнуть. Грамм триста для надежности.
Юлька написывает, у них там какой-то переполох. И трясет с меня историю про Гордеева. Отписываюсь, что позвоню, как только смогу.
Я сейчас не в том состоянии, чтобы следить за словами. Еще сболтну, что я теперь живу у Лютого, Юлька с меня живой не слезет. Ей ведь не объяснишь, что он не мой спонсор!
Мне ж еще как-то надо донести до Макса, что я не готова с ним расплачиваться!
Я не сразу понимаю, что вырывает меня из трясины самобичевания. Долго вслушиваюсь в непонятный стук, прежде чем до меня доходит, что это у дверного звонка такой звук.
Макс не предупреждал, что к нему кто-то придет.
Я тут не хозяйка, открывать не стоит, но хоть посмотрю, кто там.
Глазок радостно мне показывает Раевского.
Набираю Лютаева, но он сбрасывает.
— Карина, открывай.
Дежавю какое-то! Он меня по запаху из-за двери, что ли, чует?
Отправляю Максу сообщение, что пришел Олег, и открываю дверь.
Раевский смотрит на меня сердито.
— Впустишь? — и тут же шагает внутрь.
Попробуй не впусти эту махину, надеюсь, Макс меня не убьет за это.
Топаю за Олегом, его навигатор всегда исправно ведет его на пищеблок, правда, по дороге Раевский делает крюк до комнаты Макса, оглядывает ее, чему-то хмыкает и возвращается на верную траекторию.
Вообще-то я видела здесь что-то вроде гостиной, но русские люди в большинстве своем стремятся именно на кухню. Впрочем, кухня Макса, плавно переходящая в столовую, мне нравится и самой.
— Макса нет, — сообщаю я очевидную информацию. — И я не знаю, когда он будет.
Телефон в руке пиликает.
«Скоро буду».
Нет, ну надо же. Когда я звонила, он сбросил. Только узнал про Олега, и сразу освободился!
— Я знаю, чем Макс занят. Скажи мне, Карина, а почему ты обратилась за помощью к Максу, а не ко мне?
Олег занимает полюбившееся мне кресло, и мне приходится занимать место напротив.
— У меня нет твоего номера телефона, — искренне отвечаю я.
Выражение лица Раевского надо видеть.
— Логично, — вынужден согласиться он. — А давай прямо сейчас это исправим. На будущее.
Я диктую свой номер телефона, и Олег мне перезванивает.
М-да, теперь в моем мобильнике номера троих не самых последних людей в городе.
— У меня все равно остаются вопросы. Хорошо, со мной ты связаться не могла, но почему ты не позвонила Никитину? Если он взял тебя под свое крыло, значит, должен о тебе позаботиться. Я наслышан о нем, на самом деле у него достаточно влияния. Тем более, что он как раз занимается уголовными делами.
Я вздыхаю.
— Потому что Сергей Михайлович ни под какое крыло меня не брал.
— Не понял, — хмурит брови Олег. — То есть урвал себе молоденькую любовницу, но помощи от его никакой? Он тебе хоть бабки дает? Или ты на голом энтузиазме?
Вот сами все придумают, а мне теперь объясняй.
— Я не его любовница.
Ого, Раевский таращится на меня так, словно увидел впервые. Кажется, меня наконец выслушают. И я даже смогу до кого-то достучаться.
— Макс сказал, ты…
— Да, припоминаю, он сказал что-то вроде «соска того хмыря», — усмехаюсь я. — Но с чего он это взял, я не
