Бывший сотрудник КГБ улыбнулся и, похлопав мне по плечу, ушёл пировать, оставив ошалевшего от таких известий меня в замешательстве.
Да, я был крещёный. И в общем-то — верил. Особенно сейчас, после того, как со мной произошло самое настоящее чудо, и я переместился во времени. Но верил я умеренно — так сказать, в лайт-варианте.
И вот сейчас, узнав от Кравцова о предстоящем венчании, я стал ворошить в памяти всё то, что когда-либо слышал о подобных случаях, происходивших в истории. И ничего толком вспомнить не мог. С одной стороны и православие, и католицизм объединяет одно — христианство. Но, с другой стороны, если мне не изменяет память, различий между ними чрезмерно много.
Отсюда возникает куча вопросов и сомнений в том, что я не имею права венчаться по другим канонам. На ум стали приходить всякие нехорошие слова типа «предатель» и «вероотступник». Или даже «еретик».
«Это что же делается, люди дорогие?!? Совсем начальники совесть потеряли, сволочи!! Нет уж. Предателем я быть точно не хочу», — категорически решил я и небодрой походкой, держась за сердце, направился к Мячикову.
Оторвав того от поедания бутерброда с икрой, пригласил отойти в сторону.
— О! Жених! Ты как раз очень вовремя, — обрадовался тот. — Я как раз тоже с тобой поговорить хотел. Сейчас я Лебедева позову и поговорим.
Захватив мидовца, вышли из зала в холл и отошли к одной из портьер.
— Саша, я вот что хотел сказать, — начал, было, замминистра, но я его беззастенчиво перебил.
— Я знаю, к чему Вы ведёте! И хочу сразу сказать — нет!
— Но почему? Неужели тебе сложно?
— Да! Сложно! Я не собираюсь прыгать из одной темы в другую! Это вопросы судьбоносные! И так просто не решаются! Я не такой!! Да и ОН, — я показал пальцем на потолок, — не простит!!!
— Но, может быть, ты хотя бы можешь поговорить с ним по этому поводу? Аккуратно. Может быть, он тебя послушает и согласится, что это надо для дела.
— О⁈ Вот именно что ОН меня услышит и узрит дела мои! Я не чрезмерно религиозен, но веру продавать не буду!
— Васин, ты чего тут культ разводишь? Совсем ополоумел? — нахмурился Лебедев.
— А потому что! — ответил я. — Я и так всегда делал всё, что вам надо. Никогда не отказывал и шёл на компромисс! Но то, что вы предлагаете — не в моих силах! И делать я этого не буду! Отказываюсь! Не хочу быть вероотступником!
— Да что ты заладил всё одно и то же: вероотступник да вероотступник. Ты же комсомолец!
— Одно другому не мешает! И вообще, я уже взрослый! У меня паспорт есть! А теперь ещё и Мотька! Так что я сам разберусь в вопросах, которые касаются только меня и более никого на Земле!
— Да разбирайся ты, в чём хочешь! Но только нам помоги. Просто поговори с ним, и всё!
— С НИМ? Вы что, с ума сошли? Вы думаете, я с НИМ постоянно говорю? Думаете это так просто? Захотел поговорить и поговорил?
— А что сложного? Английский ты знаешь. Поговори и убеди его пойти нам навстречу.
— Не буду я о таком говорить! И причём тут английский⁈ Все языки ему подвластны!
— Но английский-то он лучше знает.
— Откуда такая инфа⁈ Что это за англосаксонская пропаганда⁈ Он знает многие языки и слышит всех! — надеясь, что это так, категорически заявил я. — Да и вообще, с чего Вы взяли, что мои слова будут услышаны?
— Но он тебя уважает. Он многим тебе обязан.
— Кто? ОН?!?
— Конечно, он! Ты же очень многое для него сделал. Так что у тебя есть все шансы убедить его в том, чтобы он согласился. Ты же с ним в хороших отношениях, — пришёл на помощь коллеге Мячиков.
Я посмотрел на него как на полоумного.
Те смотрели на меня точно так же.
Пришлось спросить:
— Вы чего, с ума, что ль, оба сошли? С чего вы вообще взяли, что мои просьбы и молитвы к Богу возымеют хоть какой-то эффект? Вы же материалисты!
— Причём тут молитвы? — удивился Лебедев. — Просто скажи Тейлору, что мы готовы снизить свою долю прибыли на пять процентов от проката тех фильмов, что заняли первые места на конкурсе режиссёров.
— Помоги нам, Саша, — закивал Мячиков. — Твой американец ни в какую не хочет содействовать прокату первых двух картин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чего-чего?!?! — не понял я и часто заморгал.
Глава 17. Фильмы-призёры
А потом, наконец, до меня потихоньку стало доходить услышанное, и я, задыхаясь от возмущения, спросил:
— Так вы мне тут насчёт американского Тейлора, что ль, толкуете?
— Конечно! А ты нам про что? — не понял замминистра.
— Э-э, про венчание… э-э, по местному обычаю…
— Ты чего, Васин, и вправду совсем головой поехал? Ты же комсомолец! Какие ещё венчания? — нахмурился Лебедев.
— Ну, вроде бы немецкая сторона настаивает? — аккуратно произнёс я, а затем меня осенило и я, уже зная ответ наперёд, прохрипел: — Или нет?!?! Скажите, немцы ставили условие, что мы с Мотькой должны венчаться тут?
— Васин, тебе надо больше спать! Ты что-то совсем плохо соображать стал. Какие ещё условия?!?! — ещё больше нахмурил брови мидовец.
— Вот же блин, Кравцов!! Приколист чёртов!!! — ошеломлённо прошипел я, полностью осознав всю масштабность коварной провокации, которую с лёгкой руки и ради прикола осуществил мой телохранитель.
— Что Кравцов? Ты о чём?
— Саша, если ты обладаешь какой-то информацией о том, что хотят немцы, то ты должен нам её рассказать. Если они настаивают на венчании, то это непростой вопрос. Мы не имеем право его решать сами. Нам обязательно нужно будет пообщаться с Москвой, — забеспокоился Мячиков.
— Да не обладаю я никакими такими сведениями, — отмахнулся я.
— Тогда к чему ты эту тему поднял? — насторожился Лебедев.
— Да ни к чему. Просто идея клипа в голову пришла. Церковь, венчание и песенка «Guns N» Roses' — «November Rain», — не стал я раскрывать все детали чудовищной бездушной диверсии, которую столь же бездушный Кравцов совершил в отношении милого и доброго бывшего пионера.
— Про песни твои, давай, мы это с тобой потом обсудим, — сказал Мячиков. — А сейчас главное — переговорить с мистером Тейлором. Он завтра сюда прилетит. Переговоришь?
— Переговорю, конечно, не вопрос, — легко пообещал я и культурно кашлянув, поинтересовался: — Только я так и не понял, о чём мне с ним поговорить-то надо?
— Ты… Ты… Ты чего, издеваешься, что ль, над нами, жених малолетний⁈ Мы о чём только что тут с тобой пятнадцать минут говорили⁈ Ты чего ваньку валяешь? — взорвался Лебедев.
— Ничего я не валяю, — фыркнул жених и, скрестив руки на груди, в ультимативной форме заявил: — Ну, так вы скажите уже или я пошёл к любимой жене.
— Саша, мы просим тебя посодействовать и помочь нам уговорить мистера Тейлора заняться прокатом фильмов, вышедших в финал, — пояснил свои хотелки замминистра.
— Стоп машина! Как это вышедших? Вы же сами говорили, что конкурс ещё не завершён!
— Это сейчас неважно. Даже если ты сделаешь самый лучший фильм и займёшь первое место, те фильмы, что сейчас призёры, всё равно останутся в призёрах. А раз так, то и тянуть смысла никакого нет. Фильмы сняты, и есть решение как можно быстрее запустить их в прокат.
— Вот как? Ну, ладно. Если требуется моё разрешение, то я не против — запускайте. Разрешаю, — соизволил осчастливить мир я.
— Прекрати! Дело серьёзное, — одёрнул меня мидовец. — Американцу фильм «Сталкер» и фильм «Космос и социализм» не понравились. Он говорит, что их ожидает провал. Говорит, мол, зритель такие картины не поймёт.
— А чего он раньше-то молчал? Я же с ним в ресторане «Прага» только недавно — на днях — беседовал. Он вообще про это ничего не говорил.
— Тогда ему не до этого было. Он беспокоился из-за твоего плагиата. А когда ты его успокоил и даже обнадёжил, что на этом скандале можно ещё и заработать, он, вероятно, так обрадовался, что улетел к себе в Америку, забыв про тему с фильмами-призёрами. А сейчас вспомнил и взбрыкнул.
— Ясно, что ничего не ясно, — хмыкнул я, кашлянул и, почесав голову, задал пришедший на ум вопрос: — А вообще, зачем мы об этом говорим? Я, товарищи, хоть убейте, но не понимаю вас. Проясните, пожалуйста, мне один незначительный момент: какая вообще связь между внутренним режиссёрским конкурсом и Джоном, мать его, Тейлором, которого мы используем на внешнем рынке? На мой взгляд, это совершенно разные темы!
