Осенью 199года город Грозный кипел, как котел колдуна. Экзотический мир, чьи темпераментные законы давно пугали Россию. Кровь оросила переворот (или революцию – выбирайте то слово, которое вам больше по вкусу), к власти пришел генерал Джохар Дудаев.
Я прилетела в Грозный со своим другом Андреем, напутствуемая сожалениями друзей по поводу такого безрассудного поступка. У входа в городской парламент нас сурово допросил человек с автоматом: "Кто такие? Куда идете?" – Извините, – промямлила я. – Такая незадача: нас, Журналистов, не встретили в аэропорту.
– Считайте, что я вас встретил! – радостно закричал горячий человек, потрясая автоматом, и потащил нас по бесчисленным коридорам парламента.
Везде жгучие усатые мужчины в папахах и с оружием. Рядом с ними трутся субтильные западные журналисты с камерами. Охрана у всех строго спрашивает пропуска, а тех, у кого их нет, пропускает и так. Важно разгуливают духовные лица в традиционных одеждах. Под ногами шастают сытые кошки. Мужчины при встрече кидаются друг другу в объятия и горячо целуются. (Древний обычай: крепко прижимаясь к товарищу и похлопывая его по спине в приливе дружеских чувств, можно нащупать оружие.) Народ в парламенте, несмотря на воинственный вид, добродушен и любезен, все рады поболтать. Все это похоже на шумный и яркий спектакль, в котором много действующих лиц и никто не знает, из-за каких кулис они выскочили на сцену. Революция перевернула этот пестрый, как костюм арлекина, мир, и, как осадок со дна стакана, который сильно встряхнули, наверх всплыли самые неожиданные личности.
Вооружены здесь практически все, хотя военное положение отменили. У всех имеется непременная опухоль в заднем кармане брюк или на бедре. Во всех странах, где свобода завоевывается только силой, первая потребность всякого смелого человека – это иметь оружие.
Один местный журналист рассказал мне прелестную историю по этому поводу. В дни революционных событий в парламенте была полная неразбериха с охраной. Ночью журналист подошел к зданию, и в темноте какой-то человек потребовал у него пропуск. Документ был предъявлен, охранник зажег фонарь и оказался бойким стариком лет семидесяти. "Дедуля, – удивился журналист, – ты-то что здесь делаешь?" "Да вот, проходил мимо парламента, смотрю, никто не охраняет. Ну я побежал домой, взял винтовку и занял пост", – ответил старик.
Духовные лица тоже не пренебрегают оружием. Один знаменитый шейх как-то сказал:
"Пистолет необходим для того, чтобы защитить украденную девушку и убить бешеную собаку". Я была свидетельницей любопытной сцены. В приемную президента Дудаева вошли представители мусульманского духовенства. На требование предъявить оружие сопровождающий их человек с неподражаемой хищной улыбкой распахнул свой национальный наряд. За поясом у него оказались пистолет и кинжал. Охранник понимающе ухмыльнулся и пропустил высоких гостей.
Журналист местной газеты "Свобода" Лом-Али Бейтельгареев объяснял мне: "Пойми, носить оружие – это древняя национальная традиция.
Тот не чеченец, кто не способен защитить себя. Как я могу чувствовать себя джигитом, настоящим мужчиной без оружия? Пистолет сдерживает дурные эмоции и поступки. Теперь, когда в городе почти все вооружены, люди стали более предупредительны, аккуратны в отношениях. Ведь за грубое слово можно получить пулю в лоб".
Эта неуступчивая гордость, это спокойное отношение к убийству врага хорошо выражены в гербе Чеченской Республики – одинокий волк под серебряной луной.
Вожак этой волчьей стаи – президент Дудаев. Он выбрал сомнительное счастье быть любимцем народа. Я не помню сути нашего интервью с ним (оно касалось сиюминутных политических вопросов), но меня поразила его неслыханная динамичность, его гений самовластия. Он держал себя подчеркнуто демократично в те дни, останавливался поговорить с людьми об их насущных проблемах, хотя вскоре это стало мешать его деятельности. В его приемную рвались даже женщины, мечтающие вернуть своих загулявших мужей.
Дудаев – прекрасный оратор. Он говорит по-русски правильнее, чем большинство наших российских депутатов. У него особая манера утяжелять каждое слово, придавая ему весомость и решительность. Скромная одежда, скупые жесты, мужественная внешность, военная выправка этого чеченского Наполеона всегда производят неотразимое впечатление.
– Вы не боитесь смерти? – спросила я у Дудаева во время интервью.
– Я отношусь к смерти философски. Жизнь мне дал Всевышний, и только Он может отнять ее у меня.
– Если ваша карьера политика закончится бесславно, чем вы будете заниматься?
– Моя мечта – выращивать цветочки. Хочу иметь домик с садом и воспитывать внуков.
Житейские мечты президента разделяют все чеченцы. Иметь хороший домик, воспитывать детей, принимать гостей – вот идеал жизни. Гостеприимство здесь возведено в культ. В каждом, даже небольшом доме есть специальная комната для гостей, где всегда чисто и уютно. Для гостя всегда найдутся лучшие продукты, даже в голодный год. Из тайных запасов семьи достанут и шампанское "Брют", и ликер "Амаретто".
Нашу журналистскую компанию с почетом принимали в селе Шалажи, где блеют славные барашки, мычат коровки Размером с хорошего бегемота, квохчут курочки, растет грецкий орех. Жители объявили свое село Шалажи суверенным демократическим государством.
А было это так. Однажды скучным осенним вечером прогрессивная часть шалажинского населения собралась в доме молодого кооператора Руслана Закриева и решила: отделить село Шалажи от Чечни и от России, продавать за валюту местные шишки и боярышник и жить всем душа в душу. На радостях устроили пир, выбрали президентом Руслана Закриева, который издал первый президентский указ. Цитирую:
"Пункт 2. Все земли и воды, надземные и подземные ресурсы объявить исключительно собственностью шалажинского народа. Все завозить, ничего не вывозить.
Пункт 4. Центральную избирательную комиссию для oорганизации демократических выборов в сенат составить из преданных президенту людей. Несогласных же с гениальной политикой президента, который является даром божьим, к избирательной комиссии близко не подпускать.
Поручить министру внутренних дел, командиру народной гвардии обеспечить демократическое проведение выборов. Людей, осмелившихся саботировать проведение самых демократических выборов, критиковать гениальную политику нашего президента, карать по всей строгости, ибо несогласные с моей гениальной политикой являются людьми вредными и врагами нашей свободы и великого процветания нашего, Долой тех, кто путается под нашими ногами.
Пункт 5. Отделение совхоза "Гехинский" объявить национализированным, все его имущество экспроприировать, совхозу предъявить иск в размере ста миллионов американских долларов за многолетнюю эксплуатацию шалажинской земли и граждан.
Пункт 8. В случае появления смуты, недовольных внутри нашего государства и появления опасности вторжения внешних враждебных сил объявить мобилизацию лиц мужского и женского пола от 1о до 75 лет. Ракетные и танковые войска привести в боевую готовность.
Быть по сему!
Его Превосходительство
Президент Республики Шалажи
Руслан Закриев".
Эта великолепная пародия на лихорадку суверенитетов, когда крохотные независимые государства множились, как грибы после дождя, очень нас позабавила, и мы поехали в гости к славному, толстому, ленивому президенту Руслану. В огромном доме нас провели в лучшую комнату и мгновенно накрыли стол. Женщины почтительно укрылись на своей половине, и нам прислуживал шустрый мальчик лет десяти. Обильная сытная мясная пища, шампанское вперемешку с водкой привели нас в благодушное настроение, и всем захотелось поговорить о высоких чувствах.
В любви чеченский мужчина славится своей горячностью и необузданностью, хотя о любви здесь понятия особые. В Чечне редко женятся на девушках других национальностей. Особенно строго это правило соблюдается в селах. Подвыпившие Андрей и Руслан завели интересный спор на эту тему.
– Почему, если ты любишь женщину, не мусульманку, ты не можешь на ней жениться? – спрашивал Андрей.
– Вы, русские, легкомысленно относитесь к семье, к продолжению рода. Никто не спорит, любовь – прекрасное занятие, но, сколько бы любимых женщин я ни имел по всей стране, я обязан вернуться в родное село, жениться на чеченке и сделать детей чистой крови. Это вовсе не национализм. Это чувство долга перед своими предками. Каждый чеченец чувствует себя ступенькой в длинной лестнице рода.
Я не могу жить только для себя. Разве сохранился бы маленький чеченский народ, если б люди не следовали этому обычаю? Мы просто исчезли бы с лица земли как нация.
– Но, прости, здесь в действие вступает физиология. Я просто физически не смогу делить ложе с женщиной, которую я не хочу.
