года)
Соланж как-то «по-особому» хихикнула, и это мгновенно вырвало меня из сна, куда я незаметно для себя провалился. Вряд ли дольше, чем минут десять-пятнадцать, потому что вода в здоровенной дубовой кадке, где я и отмокал, была все еще потрясающе горяча.
После двух походных ночевок, сначала в зимнем лесу, а потом и среди сквозняков крепко подзаброшенного замка Ла Рош, полежать в подогретой водичке — оказалось просто потрясающе мудрой идеей! Стоило в нее забраться, и уже через пару минут внутри меня расслабились даже те мышцы, о существовании которых я до этого момента и не подозревал…
По словам девушки, наставник распорядился об этом заранее — еще с утра — так что за пол дня Соланж успела очень неплохо прогреть нашу купальню. Правда, воды ей помогла наносить вторая из пяти других ее сестер.
«…Я ее кормила два дня, пока вас не было, вот она и помогала мне привести здесь все в порядок…» — с некоторым беспокойством объяснила девушка, и я был вынужден изобразить максимально доступное мне сейчас одобрение.
Да, за оба дня нашего отсутствия усадьба и впрямь преобразилась. Привести ее в порядок снаружи — двум девчонкам и одноногому калеке — не стоило даже мечтать, но внутри — им и впрямь удалось практически полностью изгнать следы полугодового запустения.
Понятно что сестренке приходилось слишком уж много тратить сил и времени на нас с дядюшкой, чтобы еще и полноценно заниматься такой большой усадьбой. Но вернемся к «хихиканью».
К своим земным сорока, я успел приобрести привычку философски обобщать все «до чего дотягивался», а потому пока мой взглядом шарил в поисках причин, заставивших нашу горничную «хихикать», то успел выдвинуть довольно стройную, пусть и не бесспорную, концепцию.
«…Женщина и горячая ванна — вместе они способны перекрыть 90% чисто физиологических потребностей мужчины в удовольствии. Оставшуюся „десятину“ — я бы разделил между постоянным развитием кухни и изобретением унитаза».
Но кухня здешняя была слишком уж проста, а местные поделки санитарно-гигиенические поделки — эти «ночные горшки» с креслами — казались земной моей части слишком уж слабой заменой для столь великого открытия, как унитаз. Вот из-за постоянно сопровождающего меня ощущения — «вокруг не так хорошо, как хотелось бы…» — оказавшись в купальне, я и испытывал сейчас кайф, просто на грани фола.
Взгляд мой в это время успел изучить все вокруг, не нашел поводов к такой «странной реакции» Соланж. Недоумение не успело накопиться, и превысить некий предел, после которого я бы прямо спросил, в чем, мол, дело!?! Но тут девушка (думая, что я снова закемарил), исподтишка стрельнула взглядом в мыльную вода «купели». Взгляд мой невольно повторил ее путь, и я с негромким «ёба!» поспешно притопил некую важную деталь своего организма, что оттаяла, и выперла из воды, словно какой-нибудь красный Левиафан.
Ну да, трусов здесь не носили…
Ужасно смутившись и прямо чувствуя, как краснею уже всем остальным своим телом, я завозился, пытаясь понять, что же теперь делать. Однако уже через мгновение вспомнил — что на самом-то деле мне далеко не четырнадцать, отчего еще через несколько секунду я расслабился и разразился искренним и ничем не сдерживаемым смехом. Правда потом я вспомнил, что же именно мне снилось, и атмосфера радости самую малость сдулась.
«…Значит дело не только в том, что я наконец-то отогрелся. Не удивительно, что так возбудился. А вообще, интересно: отчего подсознание выбрало именно этот сон-воспоминание…»
Хмыкнув пару раз напоследок, я снова попытался раствориться в том молчаливом ощущении довольства и расслабленности, что мне открыла горячая ванна, одновременно перебирая события и мысли последних двух дней, сразу после победы над призраком и вмешательства спутников, освободивших нас из осады в той комнате.
* * *
Когда я сумел встать и открыть дверь — на этом, собственно, битва за замок Ла Рош-Ноэль формально была закончена. И еще через час, вместе с конюхом мы начали планомерно обыскивать тамошние помещения, и я выяснил, почему же наши «главные силы» так подзадержались.
Оказывается, во-первых, они пошли не нашим с Арно путем — налево — а обогнули цитадель по правому, более длинному коридору, а во-вторых, по пути — Вальдемар с Карлом наткнулись на остальных местных — целую толпу нонкомбатантов — и потратили некоторое время на самую настоящую резню.
Смотреть на ее последствия было неприятно, даже если повторять про себя, что они нелюди, а совсем даже другой — опасный для моего собственного выживания вид. Но при этом нет, я не осуждал ни лиценциата, ни уж тем более его телохранителя. Скорее — испытывал к ним благодарность, что мне не пришлось в этом учувствовать…
Да, не все в этом мире прекрасно, но — как и в любом другом.
У себя на Земле я насмотрелся на людей, чересчур уж склонных чуть что, пытаться накидывать на неудобную действительность покровы, и я не собирался повторять их путь здесь. Прекраснодушные идиоты, почти всегда стремятся хоть чем-нибудь, а занавесить настоящее. В идеале, по их мнению, наверное, должен прийти некто в сверкающих доспехах, накинуть на реальность магическое покрывало и делать над ним пассы. И в такой момент можно будет не думать о грязи, монстрах, смертях…
Нет, сам я не собирался прятаться ни от реальности, ни от грязной работы. Но раз уж повезло в ней не замараться, фарисействовать теперь не стану.
Тем более, сегодня, когда это было бы еще и чертовски невыгодно: нам ведь предстояло делить добычу! Ради такого из своей норы вылез бы даже конченый социофоб, но я-то — не «он». Лежа в теплой воде, я вдруг осознал, что после двухдневных испытаний, когда я прошел по самому краешку, буквально в самое последнее мгновение разминувшись со Смертью, у меня появилась какая-то неожиданная уверенность в себе. И это было просто «ужасно» приятно.
Я жив, даже не покалечен, и теперь будут деньги, чтоб некоторое время не беспокоиться о хлебе насущном. Что может быть лучше?
Кстати, о деньгах!
Короткий штурм увеличил число потенциальных «Глотков жизни» до четырнадцати, и позволил нагрузить вьючного коня посудой и всякой прочей мелочевкой. Большей частью из меди, бронзы и олова. Плюс — лишь одно небольшое блюдо из золота, несколько массивных серебряных кубков, монеты, всевозможные браслеты, пряжки и прочая — не такая уж и дешевая — дребедень.
Но основной частью добычи стало оружие. Большей частью не очень-то качественное, но Карл заверил, что в месте с захваченным накануне, он гарантированно выжмет из городских кузнецов не меньше шести ливров только за мечи, наконечники копий, всевозможные топоры и кинжалы. Броня, немногочисленные инструменты и прочее — должны были принести еще почти столько же.
Проблема была в том, чтобы только суметь увезти все найденное, но тут я, признаться, опять всех удивил, предложив собрать сани. Все тут же заговорили, мол, а ведь и правда! Арно тут же вспомнил: горцы-свисы из тех, что побогаче и могут содержать коня, иногда в своих горах пользуются чем-то похожим, но «большинство все же таскает такие штуки на себе…»
Скорее всего, он имел в виду будущих швейцарцев, потому что одновременно с рассказом тыкал пальцем куда-то в сторону Альп.
