Старик повернулся ко мне:
— Андрей Егорович, хотите что-то добавить?
— Да, скажу пару слов. Господа, — я вежливо улыбнулся, — прошу не держать зла на моих людей и меня. Надеюсь, вы понимаете, что это только работа и ничего личного?
— Угу, работа, — поморщился Якир, потирая в который раз почки рукой, — людей уродовать.
Тухачевский только краем губ усмехнулся, пренебрежительно так, и посмотрел на меня долгим запоминающим взглядом.
Я молча, примиряюще развел руками. Мол, прошу понять, служба есть служба, а так я вообще хороший, добрый человек.
Тем временем Берзин обратился к Стасу:
— Станислав Федорович, прошу вас.
«Ну, сейчас Стас что-нибудь отчебучит. Вон как глаза-то сверкают. И ухмыляется своей коронной улыбочкой», — промелькнула мысль. И Стас не подвел, зараза.
Он открыл саквояж, который стоял у его ноги, достал из него все необходимое и весело, обращаясь ко всем пятерым, произнес:
— Закатываем рукавчики, товарищи. Сейчас укольчик сделаем. Не больный укольчик. Раз, и вы баиньки. Или вы хотите другой укольчик, чтобы — раз, и вы на Луну без пересадки? Так вы только попросите, мы мигом обслужим…
Не знаю, но мне показалось, что к его последним словам товарищи военные отнеслись очень серьезно. Может, копчиком почувствовали, что психологу нашему такой укольчик сделать как до ветра сходить…
Когда уснувших после укола красных командиров унесли, Берзин, до того бывший сама напористость и беспощадность, устало вытянулся в кресле.
— Ну, я и устал, пока этих шалав обрабатывал, — пробормотал он, — и, кажется, несколько переборщил, тыкая Мише пальцем в лоб, но уж слишком он заносчив, гаденыш.
Потом выпрямился и посмотрел на меня.
— Им нельзя доверять, что бы они ни говорили. При первой возможности они нас попытаются ликвидировать. С вами им обломится, конечно. Я-то это понимаю, помня нашу первую встречу. А вот со мной, — глаза его хищно блеснули, — впрочем, я тоже не подарок. Но слишком уж они самолюбивы и амбициозны. Особенно Тухачевский с Якиром. Эти никогда не забудут, что их сегодня унизили и показали их полную несостоятельность. Если они придут к власти, то начнут настоящую охоту на нас. Их ничто не остановит.
— Правильно мыслите, Ян Карлович. Но мы сделаем так, чтобы им на охоту не захотелось. Поэтому ответьте, пожалуйста, на такой вопрос: что вам известно об Исполнительном комитете Коминтерна? Вам лично. Меня интересует ответ в плоскости вашей работы, а не общеизвестные факты.
Старик посмотрел на меня вопросительно.
— Это как-то поможет оставить охотников без патронов?
— Еще как поможет. Даже более чем. Можно сказать, совсем отобьет желание охотиться.
— Ну, если ради такого дела, — усмехнулся Берзин, — то извольте.
Он снова откинулся в кресле и, полузакрыв глаза, явно думая еще о чем-то, кроме ответа, проговорил:
— Однако, глубоко копаете, Андрей Егорович. Это вотчина Самого. В разрезе моей работы, структуры Коминтерна мы привлекаем только после согласования с Иоселем Ориоловичем Таршисом, он же Осип Аронович Пятницкий, который является секретарем Коминтерна. Люди из Коминтерна помогают нам на каком-то этапе, а потом просто исчезают из поля зрения.
— А что вам известно о некой особой группе в Коминтерне?
Старик тут же сел прямо и проговорил напряженно:
— Практически ничего. Так, ходят разные слухи, но определенного ничего. Фактов нет. Да и кто у нас, скажите на милость, эти факты искать будет? Это же самый верхний уровень. Это уже политика, а не разведка. Но могу утверждать точно: если или РазведУпр, или ИНО ОГПУ выходят на информацию, имеющую стратегическое значение, то в восьми случаях из десяти ее забирают люди Пятницкого. Нам остаются крохи, которые, как я предполагаю, по мнению самого Сталина, не нужны какой-то, мне лично не известной структуре. Но в любом случае, повторяю — в любом, всем руководит Сам. А Пятницкий — просто его рука.
— Вам известно, чем неофициально занимается в Исполнительном комитете Коминтерна его Отдел международных связей?
Берзин усмехнулся:
— Могу догадываться только по тому, что после обращения к Пятницкому нашим резидентурам начинают помогать группы из местных в стране пребывания. Но фактов у меня, как я говорил, нет. Да не томите, Андрей Егорович. Давайте, выкладывайте, что там припасли.
— Если коротко, Ян Карлович, у Сталина есть специальная группа, предназначенная для выполнения особых заданий. Группа засекречена, в том числе от РазведУпра и от ОГПУ. В работе она опирается исключительно на собственную агентуру. Это личная разведка и контрразведка Сталина. За рубежом в задачу этой группы входит создание резервной сети нелегалов для проведения стратегических операций в Западной Европе, на Ближнем Востоке, Китае и США. Основная задача — создание агентов влияния, внедрение и управление ими. Заграничный состав группы сформирован на основе членов коммунистических партий разных стран. Но настолько законспирированных, что руководство компартий, из которых эта группа набрана, не знает о ее существовании. О ее деятельности внутри страны известно очень мало. Предполагается, что состав группы этого направления сформирован из людей, которые, как ни странно это звучит, работают простым обслуживающим персоналом во всех властных учреждениях страны. Начиная от ЦК ВКП(б), заканчивая районными отделами ОГПУ. Больше информации о «внутреннем» подразделении у меня нет.
Старик вдруг хлопнул рукой по столу и сказал:
— Славин!! Ох, как интересно.
— Вы о ком, Ян Карлович?
— Это наш слесарь в управлении. Очень спокойный, незаметный, хорошо знающий свое дело человек. В управлении все постоянно меняется, одни уходят, другие приходят, а он как слесарил при моем предшественнике, так и при мне слесарит. И как мне кажется, будет слесарить и после меня.
— Очень похоже на то, что вы предположили. Но давайте я закончу. Так вот, тактическое руководство как внешним, так и внутренним подразделениями группы осуществляет действительно господин Пятницкий. Все зарубежное управление ведется через московское руководство Отдела международных связей Исполнительного комитета Коминтерна. На территории СССР внешняя группа обладает особым иммунитетом. Ее нелегалы, сотрудники, а также грузы, приписанные к ней, освобождаются от всех досмотров. Любая попытка задержки членов внешней группы в границах СССР карается смертью подразделением физической защиты, невзирая на должности и звания. То есть, если например вы, начальник разведки РККА со всеми вашими регалиями и полномочиями, отдадите приказ такую группу арестовать и разобраться в ее деятельности или такой приказ даст начальник Секретно-политического отдела ОГПУ Молчанов, то вас просто убьют. Так же убьют тех, кто такой приказ выполнит. Убьют даже тех, кто попытается расследовать такое убийство. И никому за это ничего не будет. Или найдут какого-то полусумасшедшего, на которого свалят вашу ликвидацию, а потом его расстреляют. Если называть вещи своими именами, то вся эта структура является тайным обществом внутри ВКП(б) и Коминтерна, со своими источниками финансирования, специальными школами, разведкой и контрразведкой. По содержанию она напоминает масонскую ложу. А по сути это ложа и есть. Только ложа, созданная Сталиным для себя и подчиняющаяся только ему.
— И? — произнес Берзин нетерпеливо. Было видно, что информация его заинтересовала. Сейчас он был похож на фокстерьера, нашедшего лисью нору. Только что не принюхивался и не повизгивал от возбуждения. Действительно профи, для которого новая информация — смысл жизни. Я решил немного поводить его за нос.
— Что «и», Ян Карлович?
Несколько секунд Старик смотрел на меня напряженно, потом, видно, понял, что я сознательно затягиваю, махнул на меня рукой и рассмеялся. Глядя на него, начал смеяться и я. Видно, сказывалась бессонная ночь и такая разрядка была нам нужна.
Отсмеявшись, Берзин уже спокойно сказал:
— Извините меня. Уже вторые сутки на ногах и нервах. Продолжайте, пожалуйста, Андрей Егорович.
Выглядел он действительно неважно. Осунувшееся лицо, круги под глазами. По правде говоря, Старик вытащил все на себе, после того как беседа пошла не по нашему сценарию. И это только его заслуга, что она повернула в необходимое нам русло. Судя по виду, ему в самом деле требовался отдых. Вот тут мне в голову и пришла сумасбродная мысль. А почему бы, собственно, и нет? Поэтому я предупреждающе поднял ладонь:
— Постойте. Есть предложение сделать перерыв. Я тоже не железный. Вы, кстати, когда последний раз отдыхали, Ян Карлович?
Он взглянул на меня недоуменно:
— А что, это сейчас так существенно?
— Думаю, да. Считаю, что нам нужны свежие головы, чтобы продолжать работать. Следующие вопросы, которые необходимо решить, не менее серьезны.
