Я поднял трубку телефона:
— Фарид, ты уже на месте? Документы по остальным направлениям готовы? Хорошо. Пришли кого-то из своих с полным комплектом. В отдельную папку пусть положат все фотографии. Как срочно? Как обычно у нас, еще вчера.
Через несколько минут, кряхтя от тяжести, несколько курсантов внесли в зал четыре здоровенных железных ящика. Мне отдали тонкую папку, которую я сразу передал Старику.
— Вот держите фотографии. Встречались с кем-нибудь из них?
— Нет, первый раз вижу. Я бы вспомнил, если бы хоть раз была даже мимолетная встреча.
— Очень хорошо. Тогда я введу вас в курс дела, кто они. В делах есть полная справка, а я дам выжимку. Так вот — оба они нелегальные резиденты особой группы Сталина. Харон во Франции, Печатник в Германии.
Начну с Харона. Исключительно опасен и непредсказуем. Нестандартные поступки — его обычная линия поведения. Привязанностей нет. Никаких. Такие понятия, как дружба, любовь, семья — для него не более чем абстрактные понятия. Авантюрист по натуре, но владеет редким качеством направлять свой авантюризм в логику поступков. Рискует всегда на грани. С разрабатываемыми работает только через инстинкты, считая, что использование обычных слабостей при вербовке малопродуктивно. Сталин его обычно посылает туда, где надо начать работу с чистого листа. Блестящий организатор. После того как дело налажено, передает его новому резиденту, а сам исчезает, через некоторое время всплывая в другой стране. Сейчас работает в секретариате президента Франции обычным курьером. Как ни странно, он ближайший друг Лиона Фейхтвангера.
О Печатнике — этот попроще, но дело свое знает тоже туго. Он сын гамбургского издателя, поэтому псевдоним ему дали Печатник. Личностные характеристики посмотрите в деле. Скажу только одно — при малейшем подозрении, повторяю, при малейшем, подозреваемого убивает. По легенде для Тельмана, председателя ЦК компартии Германии, Печатник возглавляет разведслужбу компартии. На самом деле — работает только на Сталина. Хороший организатор. Создал агентурную сеть осведомителей в армии, полиции, в правительственном аппарате и военизированных организациях Германии. По личному приказу Сталина вступил в НСДАП и делает там карьеру. Одной из основных его задач является выяснение взглядов среднего и высшего командного звена офицеров рейхсвера, какую позицию те займут в случае отстранения нацистов от власти.
— Интересные ребятишки, — пробормотал Старик. — Один будет стрелять на поражение только из-за подозрения, что человек соврал ему, будто съел на завтрак яичницу вместо котлеты. Другой работает исключительно через инстинкты, не опускаясь до простых невинных человеческих слабостей, вроде жажды денег или зависти, но дружит с Фейхтвангером. Они же оба просто больны и социально опасны. Первый полный психопат, второй законченный параноик. Тут даже заключение врача не требуется. И что я должен сделать с этими милыми оригиналами? Заставить их соблюдать Библейские заповеди?
— Хуже, Ян Карлович. Гораздо хуже. Они должны захотеть украсть у завербованной вашей службой агентуры вот эти документы, которые лежат в четырех ящиках. Или сфотографировать. Но лучше украсть.
— Скажите, что это вы так пошутили.
— Я абсолютно серьезен, Ян Карлович.
Берзин вздохнул:
— Наша первая встреча, Андрей Егорович, началась с одной папки, в которой было мое расстрельное дело. С товарищами командирами мы обошлись одним, пусть и набитым доверху портфелем. Теперь в ход пошли документы целыми ящиками. Следующий раз, надеюсь, не железнодорожный контейнер будет?
Я рассмеялся:
— Это максимальный размер и вес. Обещаю, превышать не буду.
— Хотелось бы вам верить, — пробормотал он в ответ.
Потом уже сухо и деловито произнес:
— Про цель вы сказали. Теперь объясните, в чем состоит основной замысел операции?
— Замысел операции, Ян Карлович, состоит в том, чтобы повлиять на Сталина через его же агентуру влияния. Мы попытаемся применить его структуры против него.
— Однако…
— Ага. Он сам выпестовал этих людей и доверяет им абсолютно Они все прошли через его личную проверку. Поэтому должен будет поверить той информации, которую они ему принесут.
— И что же в этих ящиках?
— Деза, как водится.
— Ну, это я понял. Хотелось бы конкретики.
— В них документы, однозначно говорящие о том, что против него существует заговор, который будет реализован в ближайшее время. В январе 1934 года, в первый день работы XVII съезда ВКП(б).
— Погодите. Так вы что, хотите, чтобы он узнал, что Тухачевский с Якиром хотят его… того…?
Старик сделал жест, как будто что-то выбрасывает.
— Нет, я не хочу, чтобы он узнал. Даже более того, он ни в коем случае не должен догадываться о шалостях своего замнаркома обороны.
— Пока ничего не понимаю. Так кто тогда?
— ОГПУ со старой ленинской гвардией.
Берзин хмыкнул:
— Вообще-то я тоже «старая ленинская гвардия».
— В этой комбинации вы в первую очередь военный. Давайте я подробнее объясню. Сталин должен быть уверен, что его решили убрать. Логика всей дезинформации построена следующим образом: часть «старой гвардии», ОГПУ и эмиграция пришли к соглашению, и генсек стал лишним в их новой схеме власти. Фактами такой договоренности будут документы, лежащие в этих ящиках. Они говорят о том, что операции «Синдикат» и «Трест», проведенные ОГПУ в отношении белой эмиграции, были лишь прикрытием наведения мостов между ОГПУ и «старой гвардией» с одной стороны, и эмиграцией с другой. Реальным же замыслом этой комбинации было уничтожение наиболее одиозных фигур в белой эмиграции, так называемых «непримиримых», мешавших таким связям. И дискредитация с последующей ликвидацией фигур в России, которые могли случайно вывести на заговорщиков. В документах, которые для Сталина должны выкрасть его люди, однозначно прослеживаются связи, говорящие о том, что такие контакты между белоэмиграцией, ОГПУ и «старой гвардией» возникли не на пустом месте, и что основные фигуранты прошли через вербовку в третьем Отделении Департамента Имперской полиции.
Берзин жестом попросил не продолжать и на некоторое время задумчиво смотрел куда-то в сторону. Потом, придя к каким-то своим выводам, перевел взгляд на меня и сказал:
— Это будет трудно связать и доказать. Тут должны быть железные аргументы. У Сталина работают, судя по всему, прекрасные аналитики в Коминтерне.
— Аргументы будут, Ян Карлович.
— Например?
— Например, отпечатки пальцев на письмах, расписках. Согласитесь, что для вашего времени создание таких отпечатков на фальшивках кажется невыполнимым. Вашей агентуре будет необходимо лишь намекнуть на факт их наличия на документах, а дальше все будет делом техники для спецов из Коминтерна.
— Здесь вы правы. Этого я представить себе не могу.
— И еще. В ближайшее время будет украдена большая часть архива Бурцева Владимира Львовича в Париже. Того Бурцева, который вычислил Азефа как основного провокатора третьего Отделения Департамента Имперской полиции.
— Ого. Вы даже знаете, где он хранит свой архив? Мои люди как-то совместно с ИНО проводили операцию по выяснению местоположения архива. Едва ноги унесли от белогвардейской «Внутренней линии», которая начала форменную охоту на них, только при единственном упоминании фамилии Владимира Львовича.
— Да, знаю. Скажу больше. Так же будет ограблен архив Русского общевоинского союза, находящийся в настоящее время в Свято-Троицком мужском монастыре в Джорданвилле, США. И по этому поводу начнется большой шум в прессе, естественно говорящий, что это все происки ОГПУ.
Берзин задумчиво проговорил:
— Так вот где они его хранят, — потом как будто очнулся и, смутившись, сказал: — Извините, Андрей Егорович. Просто задача найти архивы РОВС и Бурцева стоит перед всеми службами как одна из первоочередных. А тут раз, и так просто… Значит, в Свято-Троицком мужском монастыре в Джорданвилле… Никогда бы не подумал. А вы знаете, если действительно будет большой шум в прессе, то должно сработать.
— Шум и даже галдеж я вам обещаю, Ян Карлович. Вы же должны будете сделать так, чтобы Харон и Печатник получили информацию, что якобы выкраденная часть архивов была совместной операцией европейских спецслужб для контроля над русской эмиграцией. Особо отмечу, что в документах будет также переписка, указывающая на то, что военных в лице отцов-командиров, которых вы так умело допросили, ОГПУ зондировало на предмет вхождения в заговор, но они отказались. Это вынудит Сталина пойти на контакт с высшим командным составом РККА, что еще больше усилит недоверие Тухачевского и Якира к нему и подтвердит нашу первую дезу, что генеральный секретарь начинает демонстрировать им все более возрастающее доверие.
