— Пора заканчивать эту длинную ночь! — строго сказала Катерина неизвестно кому. — Я не курю сигар, но если надо, я тут всё насквозь прокопчу. Мне нужно домой. Ко мне домой, не к Кэт и не к какому-нибудь из наших виртуальных двойников, что мне боги подсовывают. Семья ждет. Меня. Домой.
Очень сложно быть убедительной в квартире, пропитанной, провонявшей отчаяньем, которое излучала Теанна, свободный дух, настоянный на отчаянье. Вокруг парили, тесня друг друга, все мыслимые и немыслимые образы свободы — и большинство их возникло в тот момент, когда их создатели отчаялись привязать себя хоть к чему-нибудь. Все гости Бельтейна были до ужаса свободными людьми — им было совершенно некуда пойти. Вот почему они бодро шли куда угодно и ввязывались во что попало. Их способность блуждать по любым дорогам, предложенным весельчаком Эллегвой, легла в основу здешнего пространства-времени. Да, у этого места определенно имелись свои законы — и Кате они совсем не нравились. Если дать Таточкиной микровселенной волю, она сглотнет Катерину и не поморщится. Превратит в призрака, наряженного в шитый камзол, владеющего Глазом Питао-Шоо. В разрушителя, беспамятного и беспощадного.
А разве она, Катя, разрушитель? Она всю жизнь, словно кариатида, поднимала полученное от судьбы — дом, семью, Игоря, Витьку, дурацкие прожекты начальства. Даже деревце, выросшее самосейкой на балконе, она пересадила на клумбу и подняла, несмотря на вечную тень от тополей-тиранов и попытки соседей превратить самочинную клумбу в стихийную свалку. Катерина достала Глаз и с сомнением посмотрела вглубь камня. Из-за какой-то безделушки перестать быть собой, перекинуться через себя и оборотиться черной кошкой, злой колдуньей… Фу. Бабьи сказки.
Катя оглядела дом, в котором встретилась с богами и демонами, с призраками прошлого и… с собой. Давай попрощаемся, нехорошая квартира. Надеюсь больше не свидеться. У меня еще много дел в реальном мире. Я признаю его первичность, а ты для меня только четверть дыма.[16]
— Твои трусливые глаза тоже могут быть неприятны богам![17] — хихикнула нехорошая квартира эхом Эллегвы.
Катерина, не заводясь и не отвечая, прошла через проем, чеканя шаг — и демонстративно закрыла за собой дверь. Лифт гудел, честно перевозя гражданок, несущих с рынка картошку и куриные окорочка. День был в разгаре, реальность стояла насмерть, не давая гостям Теанны пробурить ее насквозь и выползти с другой стороны.
Катя, гордая своей решимостью, вышла на улицу, старательно держа спину и упиваясь этим зрелищем со стороны: ай да Катерина, ай да верная супруга и добродетельная мать! не поддалась дьявольским нашептываниям! А выйдя из подъезда, с ужасом поняла: на ней, верной и добродетельной, до сих пор красуется пиратский костюм. Подарок богов и демонов не пожелал деградировать в поношенные немодные вещи с антресолей. Он не превратился в банальный пиджак и потертые сапоги. Он по-прежнему сверкал старинным шитьем, серебряными пряжками, золотым галуном. Никогда не выделявшаяся в толпе Катя выглядела, точно улетевший из клетки какаду. Попугай котика, вспомнилось ей, попугай котика. Попугаю! — стиснув зубы, подумала Катерина. Как только найду, так сразу и попугаю. Век не забудет.
Катя редко злилась без причины. Выяснилось, что это отличный способ отвлечься от страха и смущения: разозлиться на того, кто недостижим, и извлечь из бессильной ярости уйму сил для действительно полезных вещей. Например, для того, чтобы лихо поймать машину и недрогнувшим голосом назвать адрес.
Водитель, как назло, попался разговорчивый и поставил себе задачу узнать о Катерине все: и где она была в таком виде, и зачем вообще женщины позволяют себе… всякое. Прежняя Катя попыталась бы оправдаться. Прежняя Катя постаралась бы понравиться. Прежняя Катя путалась бы в объяснениях, нервничая по поводу водительской всезнающей ухмылки: конечно-конечно, ври дальше, дамочка! Нынешняя Катя на половине вопроса ледяным голосом произнесла: «Следите за дорогой, милейший! И выключите дрянь, которую слушаете. После насладитесь». Всезнающая ухмылка сменилась насупленностью. Хотя Катерина знала: под обиженной миной кроется уважение. Строгая пассажирка, у такой не забалуешь. Впрочем, Катю больше не интересовало ничье мнение на свой счет. Она беспокоилась о Нааме.
Но равнодушие к чужому мнению оказалось приятным приобретением. Словно репеллент в гнилом лесу, полном комарья. Катерина почувствовала, как мелкие проблемы летят прочь кровососущей стаей и остаются только крупные хищники: волки, медведи… Приливом памяти откуда-то принесло слово «эшу».
* * *
Обстановка дома была нервная. Мужчины бродили тенями, выселенными из Тартара, не зная, что и думать: ни записки, ни звонка, мобильник не отвечает, мамы нет вторые сутки… Даже у совершенно чужого сына Дрюни было такое сиротское лицо, что Катерина и его усыновила.
— Вы ели? — голосом великого инквизитора спросила она, судорожно вспоминая, где оставила сумку с продуктами — в прихожей Таточки или вообще в супермаркете, одурев от эманаций богини безумия.
— Ели! — энергично закивал Анджей. — Я на дом лапшу заказал с этими, как их… В общем, с червячками.
— Червячками? — Катерине отчего-то вспомнилось выражение Эллегвы «муравей в шоколаде», на что ее альтер-эго тут же откликнулось брезгливым фырканьем. Но фыркала не только Кэт. Кто-то еще ходил вокруг Катиных ног восьмерками и фыркал. Наама! Катерина протянула руки к демону, не веря собственным глазам.
— Я ее домой принес, — смущенно объяснил Анджей. — Кошечку нашу, кажись, машина сбила. Иду, смотрю — лежит. И кровь вокруг носа. Принес, кости проверил — целы. А через пару часов она сама встала. Даже поела.
— Червячков поела? — тупо пробормотала Катя.
— Ну да! — радостно подтвердил Витька. — Они какие-то невкусные. Не то из осьминогов, не то из сырой рыбы. Кошке в самый раз.
— Ангел спасает демона и кормит его мидиями, — мяукнула Наама. — Это войдет в историю небесного воинства. Как небывалое предательство.
— Что ты плачешь? — сочувственно обратился Анджей к кошке, не улавливая человеческим ухом ни капли смысла в прозвучавшей фразе. — Болит что?
— Да не будь я демоном, я бы сдохла еще утром, — кашлянула Наама в ответ. — Позвоночник в трех местах перебит, в легкое ребро воткнулось, в черепе трещина, почки отбиты… Хреновый ты ветеринар, дядя! Хорошо хоть дерешься как ангел.
— Так! Если вы сыты, я пойду к себе! — пресекла Катерина позыв к кудахтанью, поднимающийся в груди: ах, что случилось? ах, кто на вас напал? ах, с кем Анджей дрался — вернее, дрался Цапфуэль?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
