В общем, с оружием у меня не густо, констатировал я не без ностальгической грусти. Не брать же с собой двустволку и патроны, снаряженные картечью. Не на войну же собираюсь.
Будем надеяться, что поиск завершится вполне мирно, а все мои подозрения и опасения окажутся не более чем вымыслом человека, которому город и женитьба на взбалмошной женщине привили шизофренические наклонности…
Прихватив с собой свой старенький охотничий бинокль (вдруг пригодится?), я вышел из дому, когда совсем стемнело. Притом постарался сделать это как можно незаметней, вдобавок еще и плотно зашторив окна – вдруг кому-нибудь приспичит посветить фонариком через стекло.
Раньше в нашей деревеньке такие моменты не наблюдались, а сейчас – поди, знай…
Дорога к избе Киндея не заняла много времени, хотя можно было до нее добраться и гораздо быстрей. Но я не торопился.
Несмотря на темень – луна спряталась за тучи, я ориентировался на местности совершенно свободно. Ноги сами находили нужную тропинку и вовремя переступали через рытвины, обнажившиеся корни деревьев и редкие камни, оставленные в незапамятные времена ледником.
Правда, напрямую идти к своей цели я все-таки не решился. Что-то не нравилось мне поведение стариков Коськиных и упертая игра в молчанку Зосимы, когда на бережку, во время застолья, заходил разговор о черноризце.
В том, что дед Никифор и баба Федора побывали в «гостях» у таинственных черненьких, у меня совершенно не было сомнений. Старики Коськины не тот народ, который будет спокойно сидеть дома, когда под боком происходят разные интересные события.
Наверное, будь на месте избы Киндея действующий чумный изолятор, то и тогда баба Федора ухитрилась бы посмотреть на смертельно больных хоть одни глазом, а то и побеседовать с ними, то бишь, взять интервью.
Короче говоря, мировая журналистика в особе Федоры Коськиной потеряла своего самого великого представителя. Жаль, что она родилась так рано, да еще в Богом забытой деревне, и не получила должного образования…
Я взял левее, пошел вверх по течению спокойного мелководного ручья, который впадал в озеро. Этот участок ручья имел твердое, каменистое дно (это мне было известно и раньше), а потому я передвигался без особого напряга, лишь следил за тем, чтобы мои шаги по воде не сильно нарушали ночную тишину.
Я зашел с тыла, со стороны леса. Теперь ориентироваться стало еще легче, потому что позади избы горел костер, освещая мне дорогу как фонарем.
И все же это было не совсем хорошо. Если у них и впрямь есть какие-то серьезные секреты – а от черноризца можно всего ждать, настолько я мог судить по первой нашей встрече, – то меня они заметят на раз.
Поэтому мне пришлось идти очень осторожно, прячась за деревьями, а иногда и без особой радости изображать червяка, ползающего в кустарнике. И все же, несмотря на все мои предосторожности, я едва не попал впросак. Притом по-крупному.
Как я успел среагировать, сам не пойму. Я рухнул на землю за долю секунды до того, как над моей головой что-то тяжело, со скрипом, прошумело, и раздался треск сломанных ветвей.
Мать твою!… Я лежал ничком, сжимая нож в руках, – и когда только успел выхватить его? – и почему-то считал удары сердца. А оно билось так гулко, что мне казалось, будто по лесу идет эхо от его работы.
Что это было? Я долго не решался прояснить этот вопрос, пытаясь понять, что мне делать дальше: как можно тише отползать в сторону и быстро рвать отсюда когти, пока, как говорится, трамваи ходят, или все-таки посмотреть, что там за ялда едва не оторвала мне башку.
Убедившись, что мое маленькое приключение не наделало большого шухера, я откатился в сторону и встал на ноги, по-прежнему сжимая в руках нож. Сделав три или четыре шага в ту сторону, где трещали сломанные ветки, я, наконец, увидел, что так сильно меня напугало.
И понял – мое приключение было совсем не маленьким и совсем не безобидным.
Передо мной торчала хитрая конструкция – точь-в-точь как в фильме «Первая кровь», где американский супергерой Рэмбо мочил своих копов (правильно делал, между прочим; как по мне, так это единственный его настоящий подвиг из всех, показанных в трех или четырех кинокартинах на эту благодатную и прибыльную тему).
Это была жердь, часто утыканная острыми колышками длиной сантиметров двадцать пять-тридцать, – как большая акулья челюсть.
При ходьбе человек цеплял спусковой механизм – если в джунглях, то лиану, а здесь, скорее всего, это был тонкий и прочный шнур – и вся эта зубатая конструкция, поворачиваясь вокруг оси под действием хитро устроенной «пружины» из гибких древесных ветвей, впивалась человеку в живот или грудь.
Хочу отметить, что это очень неприятная ловушка, особенно в полевых условиях. Получить штук пять-шесть глубоких колотых ран (это если повезет, и колышек не пробьет грудную клетку в районе сердца или печени) – такого несчастья и врагу не пожелаешь.
После встречи с этой зубатой сволочью можно запросто расстаться с жизнью, в особенности, если команда не возвращается на базу, а идет на задание.
Лишний груз никто тащить на себе не будет. Тем более, если это случается в далеких странах, когда светить свою национальную принадлежность перед противником никак нельзя.
Увы, увы, это и есть оборотная сторона интересной и полной приключений жизни рыцарей без страха и упрека…
Я внимательно осмотрел ловушку. Она явно была изготовлена человеком, который хорошо разбирался в таких делах.
Вспомнив о стариках Коськиных, я невесело ухмыльнулся. Похоже, это после их тайного «визита» к избе Киндея черноризец решил обезопасить себя от нежелательных соглядатаев. Вот сволочь!
Жесток, гад. Подстраховался конкретно. Сие могло значить только одно – занимается он здесь совсем не делами какой-то веры. А если это и так, то его вера не имеет ничего общего с гуманизмом и человеколюбием.
Что ж, теперь я точно не отступлю, пока конкретно не почищу эти Авгиевы конюшни. Я здорово разозлился. Это же надо – меня, Ястреба, когда-то крутого мэна, которого уважал даже непосредственный начальник по кличке Дракон, мужик, круче некуда, какая-то пришлая сволочь, конь в длинном пальто, святоша гребаный, едва не пришпилил как бабочку!
Шалишь, стервец! Мы пскопские. Нас не прошибешь.
Решительно обойдя хитрое сооружение, я снова двинулся по направлению к избе, на этот раз внимательнейшим образом глядя не только по сторонам, но и под ноги.
Конечно, передвигался я как улитка, но до избы было рукой подать, и я вскоре добрался до нужного мне пункта. Слава Богу, ловушка на этом отрезке пути оказалась последней.
Наверное, черноризец просто соорудил вокруг своего жилища эдакий забор в линию из разнообразных хитрых ловушек. Так проще самому не попасть в ту яму, которую выкопал для других.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
