— Давай же! — закричал он и сам бросился на неё.
Монстр закричал соколом, взмыл вверх и вцепился длинными когтями в плечи мальчика. Пронзив их насквозь и заставив его закричать от боли, чудовище вспорхнуло над крышей завода и вылетело наружу через разбитое окно, унося с собой и Марка. С победной улыбкой юноша смотрел на удаляющийся силуэт здания, который отвечал ему мрачным взглядом битых окон. Казалось, что он обыграл это злополучное место. Но спустя несколько секунд улыбка слезла с лица мальчика, а на её место пришло выражение пустое и даже немного скорбное — завод вдруг взорвался и обратился пеплом, унося за собой очередные две невинные жизни.
Они летели высоко над городом. Отсюда было невероятно страшно смотреть вниз, и не потому, что Марк боялся высоты, а потому, что город был уродлив и чудовищен. Все здания его, все улочки — всё было изуродованным и больным, будто невидимая язва поглотила этот город и весь мир кругом него. Он парил над ним и уже не чувствовал боли в плечах, а чувствовал её лишь в сердце, боль за этих несчастных людей, что даже и не были-то людьми. Он видел в этих переулках и проспектах жуткую болезнь, от которой всё и гибнет.
Монстр тащил Юмалова всё выше и выше, вдруг мальчик понял, что его уносят туда, куда ему сейчас нельзя. Это было странное, нерациональное ощущение, но он поверил ему и ужаснулся, задёргался. «Сколько времени прошло? Сколько я здесь? После той ночи мой уровень поднялся до четвёртого, а это пятнадцать секунд в изнанке. О нет… у него есть ещё секунд десять, он успеет! Успеет!». Тогда Марк всеми силами стал пытаться вырваться. Он готов был даже упасть в эту грязь гниющего города, лишь бы не подняться слишком высоко, лишь бы не подняться туда. Казалось, что если сейчас его унесут на небеса, то произойдёт что-то плохое. Допустить этого было нельзя.
Вдруг Марку на глаза попалась какая-то совершенно новая иконка, всплывшая под «изнанкой». «Неужели новая способность?» — с иронией и насмешкой произнёс он, в особенности смеясь над нелепым словом «способность» и тем фактом, что эта история приобретает такой нелепый вид. Однако делать было нечего, и он, стиснув зубы, нажал на небольшой квадратик, изображавший тело, поражённое не то проказой, не то чумой. Его левая рука неожиданно стала покрываться чернотой и гнилью, а также вытягиваться вверх. Вспенилась плоть и набухли гигантские волдыри. Они тут же стали лопаться и из них посыпались белёсые тельца личинок мух. Некоторые из них прямо в воздухе обращались зелёными мухами и залетали в раскрывшиеся раны, забирались прямо под жирную, окровавленную кожу и прогрызались в мясо. А превращение всё продолжалось. Несчастная конечность становилась всё более богомерзкой и уродливой, но Юмалов уже не мог смотреть на неё и отворачивался в сторону, кривя лицо в отвращении. Что ещё хуже, так это то, что изменение сопровождалось жуткими болью, жжением и чесоткой. Но не то беспокоило Марка: он вдруг осознал, что эта уродливая лапа, лапа монстра — это именно его рука, его — Марка, его души и самости. В тот миг он в очередной раз убедился, что его образ в изнанке был в разы, в разы хуже всех тех людей, которых ему довелось видеть. Но страх подняться ещё выше пересилил вдруг нахлынувшую рефлексию, и Юмалов, дождавшись, когда на кончиках его пальцев образуются острые когти, взмахнул кистью и сильно поранил чудовище, распоров его плотную шкуру и разорвав мясо. От неожиданности то вскрикнуло и отпустило Марка. Он полетел вниз.
Падение было удивительно долгим. Спёртый, полный вони ветер обдувал его тело и будто не давал упасть вниз. Порывы ветра небрежно дёргали его одежду, пытаясь сорвать, и хлестали бледную кожу. И вот он оказался уже совсем низко, настолько, что ещё миг, и он разобьётся о крышу одного из домов. «О, как хочется закрыть глаза», — подумал юноша, но заставил себя держать их открытыми и смотреть, внимательно смотреть, чтобы запечатлеть момент собственной смерти. И в этот миг, когда небытие уже раскрыло свою пасть, намереваясь поглотить новую душонку, реальность подёрнулась и действие «изнанки» окончилось.
Внезапно Марк упал на жёлтое кожаное кресло. Свист ветра пропал, его заменили тикающие часы с кукушкой. Юмалов был шокирован и недоумевающе стал смотреть вокруг себя. Находился он в средних размеров, ничем особо не примечательной комнате, разве что очень уж серой и почти лишённой мебели, из-за чего помещение казалось крайне просторным, а воздух в нём очень лёгким. Против него, на кресле, сидел и с интересом рассматривал его Константин, тот самый друг Поли. Впрочем, без того старого пальто узнать его было тяжело: весь его вид, одежда, причёска — всё будто пыталось скрыть его и сделать незаметным и серым. Невольно Марк подумал о том, что внешне они почти противоположности.
— Не так уж мы и различны, — вдруг заговорил Костя. — Я бы даже сказал, что мы копии друг друга.
— Что?
— Не смотри на меня таким испуганным взгляд. Не умею я читать мысли, просто у тебя всё на лице написано, — выражение это показалось Юмалову странным, но он решил его проигнорировать. Глядишь кто-то и правда может по лицу мысли определять?
— Как… я тут оказался? — осматриваясь, спросил Марк спустя время.
— В каком это смысле? Вошёл через дверь, — Костя слегка приподнялся с кресла, на котором сидел, и указал ладонью на входную дверь, смущённо заглядывающую в зал из-за угла коридора.
— Серьёзно? Я… просто вошёл сюда?
— Ну да, конечно.
— Тебя это не удивляет? — недоверчиво поинтересовался Марк, при этом, впрочем, вполне нагло раскинувшись на диване и закинув обутые в ботинки ноги на жёлтую кожу.
— Нисколько, я ведь сам дал тебе адрес и попросил прийти. Хотя… ты опоздал.
— Что? — Юмалов дёрнулся и подскочил на месте. — Когда это было? Я не помню ничего подобного.
— Ночью. Неужели ты забыл? Это забавно, — положив голову на сложенные руки, произнёс Сотин. — Ты тогда, не знаю, помнишь ли ты хотя бы это, ты тогда убивал проститутку.
Марк замер и неморгающим взглядом уставился на парня. Он не мог поверить в происходящее. «Может, я сплю, может, я в коме?» — крутилось в его голове.
— Расслабься ты, я тебе уже говорил, что никому не скажу. Мне просто интересно тебя послушать, ты очень занимательный человек, а кругом, знаешь, так скучно, — он посмотрел на Марка своим безразличным и мутным взглядом, отчего мальчика аж передёрнуло.
— Жуткие у тебя глаза, — сказал он.
— Мне часто об этом говорят, давай не будем обращать на это внимания и поговорим лучше о более интересных вещах, чем я.
В эту минуту Марк решил, что хочет посмотреть на этого человека там. Однако, когда он хотел уже войти в «изнанку», оказалось, что та ещё не готова к работе. Оставалось ещё десять минут до, так называемого… кхм, даже неловко говорить это, до «кулдауна».
— О чём например?
— О том, зачем ты вышел на улицу и совершил то ужасное преступление? — усмехнулся Костя.
Пожав плечами, Марк всё-таки решил рассказать Сотину про свою теорию. Довольно долго они говорили друг с другом, и под конец разговора Юмалов даже начал проникаться новым знакомым, ему симпатизировала его непомерная прямолинейность и открытость, хотя он всё ещё ему не доверял и постоянно ждал подставы.
— Должен сказать, что очень интересно. Мне стоит подумать над этим, — безразличным тоном произнёс Костя, смотря своими маленькими зрачками-точками куда-то вдаль, словно сквозь Марка.
— Ты меня вообще слушал? — недоверчиво спросил Юмалов.
— Понимаю, почему ты задаёшь этот вопрос. Людям часто кажется, что я бессердечный и мне на всё плевать. Не могу сказать, что это совсем неправда, но я просто не вижу смысла в лишних эмоциях и не хочу себя ими утруждать. Несмотря на это, мне и правда интересно. Я бы сказал, что очень интересно, — Сотин едва заметно, но улыбнулся. Было непонятно, что же происходило в голове этого парня. На секунду Юмалову даже показалось, что он нервничал. А ещё глаза его то и дело сбегали с лица Марка на рядом стоящее зеркало, в котором отражался сам Сотин.
