вскидываю брови и, вздохнув, заключаю:
— Кажется, выбора у меня нет.
— Благодарю вас, мисс Ван дер Меер! Позже вышлю все детали, жду встречи с вами, — радостно произносит миссис Стюарт и отключается.
Откладываю телефон, и до меня доходит одна трогательная деталь — пятого мая день рождения бабушки. Если миссис Стюарт продумала и это, то я преклоняю перед ней колено. Не представляю, что я буду там делать. Одна, без единого знакомого. Хотя нет, я вру. На вечере будет присутствовать мистер Нолан, который хочет мне что-то сообщить.
— Ты куда-то уезжаешь? — спрашивает Маркус, вытягивая меня из мыслей.
— В Нью-Йорк, — прикусываю губу, и в голове появляется одна сумасшедшая идея. — На благотворительный вечер. Не хочешь поехать со мной? Если ты, конечно, не занят.
Маркус протирает рот салфеткой и, на мое огромное удивление, говорит:
— Почему бы и нет? Тебе не помешает человек, который будет контролировать количество алкоголя и составит компанию там. Приемы — ужасно скучные мероприятия.
Я благодарно улыбаюсь ему. Радость того, что нам не придется расставаться даже на день, греет сердце. Маркус не бросил меня.
* * *
Благотворительные мероприятия иногда бывают тематическими, сегодняшний приём назван «Цвет чистоты. Любимый цвет Адель». Бабушка обожала белый, при жизни всегда отдавала предпочтение светлым оттенкам, любовалась первым чистым снегом, выпавшим на заднем дворе поместья в Хэмптонсе. Но на ее огромное сожаление, она не могла даже путешествовать в страны, где снег был постоянным явлением. У бабушки была аллергия на холод, поэтому даже горнолыжные курорты были ей под запретом. Они с дедушкой отдыхали лишь по Европе или на лучших пляжах мира. Дедушка обожал путешествовать по Южной Америке, мы хотели на летние месяцы отправиться в Австралию, чтобы научиться серфингу, побывать у коренных народов. Но мечта так и осталась мечтой. Возможно, когда-то я доберусь до далекого континента.
Возвращение в Нью-Йорк дается нам с Маркусом трудно. Он совсем отвык от суматохи, которой сопровождается каждый сбор «сливок» общества. Мужчина забыл, какого быть лишь вежливой марионеткой, играющей на публику. Но несмотря на это, он держался отлично. Маркус не показывал, насколько неприятно ему стоять посреди зала в дорогом белом костюме без галстука и пытаться не выглядеть так, словно он волк, случайно забредший в город. Видно, что он отделился от этого мира. Как минимум, татуировки, виднеющиеся из-под хлопковой рубашки, доказывают это. Я же просто нервничаю из-за излишнего внимания. Каждый гость украдкой бросает на меня взгляд. Сочувственный, насмешливый, заинтересованный или полный отвращения. Для последней категории людей я не только проекция своих никчемных родителей, но и объект зависти. Их негатив почти осязаем, он душит и хлестает меня по коже. Раньше я видела такие взгляды, направленные на бабушку. Для всех она была женщиной, у которой было все, что она пожелает. Так теперь относятся и ко мне, только почему-то все за-были, что бабушка пережила беременность дочери-подростка, а я потеряла всю семью.
Судорожно расправляю морщинки, образовавшиеся на лифе белого платья длиной до сере-дины икр, с довольно пышной юбкой и спущенными рукавами, и переступаю с ноги на ногу, слегка цокая шпильками кожаных лодочек в тон. Маркус успокаивающе сжимает мое плечо и говорит:
— Ты чудесно выглядишь, Мередит. Не переживай.
Брендовая одежда и укладка отлично вписываются в общую картину роскоши. Ухоженные дамы и их кавалеры, разгруппировавшись, заполонили пентхаус, переоборудованный под зал. Он остается таким, как я его помню: высокие потолки, светлые стены, минималистичное осве-щение, но мебель бабушки и дедушки была заменена на на небольшие столики для гостей и на подставки для предметов искусства для аукциона. Возле одной стены поставлена небольшая сцена с музыкальными инструментами. Только я здесь лишняя. Никакая внешняя маска не сде-лает меня частью этого общества.
— Мне комфортнее с Занозой в курятнике, — ворчу я. — Она хотя бы открыто меня презирает.
Маркус не сдерживает и заливается смехом, привлекая к нам внимание. Он прикрывает рот руками, делая вид, что закашлялся.
— Здесь есть кто-то знакомый тебе? — спрашиваю я.
— Из поколения постарше только, — отвечает Маркус, сложив руку в карман. Он делает глоток янтарной жидкости и указывает в сторону группы из трех седых мужчин в сшитых на заказ костюмах-тройках: — Эти парни были партнерами моего отца, приходили к нам часто. Есть
еще несколько семейных пар, но в основном все слишком молодые. Когда я покинул эту стаю койотов, они были только такими же отпрысками, как и я, так что мы не общались.
Трудно не заметить, с каким интересом молодые девушки засматриваются на Маркуса. Оно и неудивительно: красивый приметный мужчина, диковинка в их окружении. Они не скрывают свое вожделение, стреляя глазками в его сторону. Невольно кривлюсь и закатываю глаза как раз в тот момент, когда к нам подходит миссис Стюарт. Она приветственно улыбается гостям. Если бы я не знала, что она организатор, то легко бы это поняла по деловому новомодному брючному костюму и планшету в руках. В отличие от других представительниц женского пола она обула кроссовки. Ее волосы забраны в высокий зализанный хвост. Миссис Стюарт подходит к нам и, улыбаясь, просит:
— Мисс Ван дер Меер, мистер Монтгомери, пообщайтесь с гостями, пожалуйста. Всем очень интересно услышать про ваши жизни. Но не упоминайте тот факт, что вы живете вместе. Они займутся не открытием кошельков, а сплетнями.
Я определенно в восторге от этой женщины, ее прямоты и в какой-то степени бесцеремонности. Когда мы с Маркусом сошли с трапа, она не стала высказывать нелепое сочувствие или подлизываться. Она четко проинструктировала нас и отправила в салон одежды. Маркус ки-вает и отправляется к тем самым дамам, которые флиртовали с ним глазами. Провожая его взглядом, чувствую нарастающую злость. Надо отвлечься.
— Вы так и не сказали, кто сегодня выступает, — с трудом перевожу внимание на сцену.
— Это сюрприз, — с ухмылкой отвечает женщина. К нам медленно подходят девушки лет на десять старше меня, и миссис Стюарт шепчет: — Я удаляюсь.
Натягиваю улыбку и здороваюсь с каждой, но их имена быстро выскальзывают из моей головы. Светская беседа начинается с размышлений о красоте представленных картин, затем меня спрашивают об учебе в Англии и дальнейших планах. Все идет довольно безобидно и гладко, но потом самая молодая девушка спрашивает:
— Уже известна причина возгорания?
Ее подруга тут же пихает ее локтем в ребра, останавливая ее. Девушка меняется в лице и, за-пинаясь, оправдывается:
— Я была с родителями в вашем поместье и видела, что все пожарные нормы соблюдались. Возможно, ваши родители уволили тех сотрудников, поэтому и… случилось это несчастье.
Даже не пытаюсь притвориться
