— Не волнуйтесь, друг мой, вы доберетесь туда вместе с нами. Рядом с вами будут ваши братья во Христе, они помогут вам попасть в Землю Обетованную.
— Но куда мы идем? — спросил кто-то другой. — Кто-нибудь знает дорогу?
— Мы не знаем. Но мы пойдем с именем Бога на устах, Господь, пастырь наш, поведет нас.
— Не слишком заманчивая перспектива — заблудиться в лесу.
— Тысяча человек не может заблудиться.
— Меня беспокоит, что останется здесь после нас. Леса весьма уязвимы. Тысяча человек, а нас здесь никак не меньше, способна немилосердно вытоптать все вокруг. Может быть, нам нужно идти гуськом, чтобы получилась тропинка?
— Вы хотите сказать, что пока никакой тропинки нет?
— Какие могут быть тропинки, если никто не знает, куда идти?
— Почему никто ни за что не отвечает? Мы не знаем элементарных вещей! Не знаем даже, как добраться до места!
— Если вас заботит бережное отношение к лесу, тропинка не выход. Может быть, нам, наоборот, нужно рассредоточиться. Именно в этом состоит проблема национальных парков. Следует ли прокладывать тропинки или лучше позаботиться о том, чтобы люди равномерно рассредоточивались по всей территории?
— При чем тут национальные парки? У нас тут что, форум по охране окружающей среды? Всем известно, что Церковь выступает за ответственность и общее благо, но для нас нет власти выше Бога. Нас призвал сюда именно Он, и можно сколько угодно обсуждать недостатки и преимущества тропинок, но, когда дойдет до дела, я скажу: следуйте за Господом, мы не причиним вреда лесу, Пречистая Матерь собрала нас здесь не для того, чтобы мы несли разор и хаос.
— Простите, но мне претит мысль о том, что мы не обладаем свободной волей и не в состоянии взглянуть на вещи здраво и позаботиться об окружающей среде. Лично я убежден: Матерь Божия ждет, что мы обсудим свой путь и постараемся свести ущерб к минимуму, мы же не безмозглые овцы, которых с равным успехом можно выгнать на пастбище или отвести на бойню.
— Разумеется, — сказал мужчина с ирландским акцентом, — каждый из нас постарается отнестись к лесу как можно бережнее. Не думаю, что нужно делать что-то еще, достаточно идти с любовью к этой земле и славить Господа. Что касается времени выхода, повторяю еще раз: пока Пречистая Матерь не призовет нас, сказать ничего определенного нельзя, но, по всей вероятности, это произойдет в десять тридцать.
— С чего вы взяли, что это будет в десять тридцать?
— Так сказала женщина из туристского городка, помощница провидицы, ее зовут Кэролин Грир.
— Может быть, ей известно, далеко ли нам идти?
— С ней можно поговорить и насчет тропинки. Чтобы не нанести вреда лесу.
— Тропинка, — повторил мужчина с ирландским акцентом, — для нас это слово имеет метафорический смысл. Это тропа к спасению. Эй, послушайте, — сказал он, — да-да, вы, под деревом. — Он обращался к Тому, но тот не изменил позы, лишь слегка повернул голову и неторопливо отхлебнул из стаканчика кофе. — Не хотите к нам присоединиться?
— Мне и здесь хорошо, проповедник. Но спасибо за предложение.
— Я не проповедник. И не священник. Я всего лишь верный солдат армии Христовой, и я чувствую, что вам хотелось бы встать в наши ряды. Идите же сюда, к нам в круг.
— Спасибо, солдат. Я предпочитаю подпирать дерево.
— Полагаю, оно не упадет, если вы присоединитесь к нам, друг мой.
— Спасибо, думаю, не стоит, — ответил Том.
В одиннадцать армия солдат Христовых встретилась с Энн, новоиспеченной Жанной д'Арк, и Кэролин в роли Санчо Панса. Накануне вечером, когда туристский городок заполонили возбужденные паломники, Кэролин поняла, что Энн может стать ее счастливым билетом, волной, которая вынесет на берег удачи, стоит лишь оседлать ее. «Дело принимает интересный оборот, — подумала она. — Если подойти к этому с умом, я сумею заработать на зиму в Кабо».
Энн провела все утро в фургоне Кэролин, прячась от любопытных взглядов, чихая, сморкаясь и нервно перебирая четки. Кэролин, вытянув свои крупные ноги, пыталась успокоить ее: «Этого следовало ожидать, — сказала она, беспечно поедая апельсин. — Теперь ты для них — горячая линия связи с Богом. Не сидеть же им дома».
Энн с тревогой выглянула в окно. Все утро она твердила себе, что не должна поддаваться болезни, которая по ощущениям походила на грипп. Почему она заболела в такой момент? Ее бросало то в жар, то в холод, голова кружилась, тело ломило. Из окна она увидела вывеску «Памятные подарки для верующих от Кая», а рядом большой самодельный флаг с надписью: «Орден Пресвятой Девы Марии, округ Скалистых гор». Дальше виднелся тент кафе на колесах, а между рядами прицепов тянулась очередь к туалетам. На одной из стоянок был разведен устрашающего вида костер, над которым поднимались клубы дыма, а вокруг него не меньше сотни человек, понизив голос, хором пели псалмы. Обзор закрывало несколько огромных домов на колесах, но это не помешало Энн заметить окружного шерифа. Она узнала его, поскольку он захаживал в туристский городок и раньше, не давая покоя грибникам. Он важно прошагал мимо, заложив большие пальцы за брючный ремень, надменный и величественный блюститель порядка.
— Господи, помоги мне это вынести, — прошептала она.
— Вынесешь, не волнуйся. Но тебе надо поесть. И не забудь принять судафед, да побольше. И таблетки от аллергии.
— Я не могу даже смотреть на еду, Кэролин.
— А что, если ты упадешь в обморок? Какой с тебя будет толк, если ты потеряешь сознание? С другой стороны, это неплохой ход. Прикинуться членом секты трясунов.
— Я не собираюсь никем прикидываться.
— Не сердись, я не хотела тебя обидеть.
— Кто все эти люди?
— Верующие. Это просто потрясающе.
— Странно, — промолвила Энн. — Откуда они взялись?
Кэролин надела солнечные очки и скрестила ноги.
— Ученики и последователи, — сказала она. — Фанаты, фанатики и маньяки. Неожиданно ты стала для них кумиром, Энн. Что-то вроде Мадонны, а то и покруче. Ты для них теперь почти как Дева Мария, не то что очередная смазливая девчонка, которая и петь-то толком не умеет, только вертит задницей. Ты у нас культовый лидер, вроде той дамы, что беседует с мертвыми египтянами, или того типа, который ждал комету Хейла-Боппа и организовал массовое самоубийство. Не забывай, мы на западе Америки. Западное побережье — рай для безумцев. Должна заметить, все это начинает мне нравиться. Настоящее представление в духе дадаистов. Этакий Иероним Босх, перебравший «Будвайзера».
— Католическая Церковь — не культ.
— Ладно, Церковь — это не культ. Здесь я с тобой согласна. — Кэролин сложила руки, точно собиралась молиться. — И вообще, я больше не собираюсь с тобой спорить. Сейчас тебе нужно думать о другом, Энн. Набери в грудь побольше воздуха и выдохни. Расслабь ноги и таз. Дыши свободно. Випассана[17]. Постарайся успокоиться.
— Я уже четыре дня не ходила за грибами.
— Я тоже. Но я сохраняю присутствие духа. Пусть меня обдувают ветры — чем они неистовее, тем безмятежнее мой покой. Я презираю их.
— У меня не осталось ни цента. Я издержалась подчистую.
— Я тоже. Но ведь встреча с Девой Марией стоит денег, верно? — Кэролин разделила апельсин на две части. — Съешь хотя бы половину, — сказала она.
Энн помотала головой и снова посмотрела в окно, на паломников, которые ждали ее появления. Откуда они взялись? Как они сюда добрались? Как будто кто-то щелкнул пальцами, и на тебе. Энн щелкнула пальцами и прижала ладони к щекам.
— Столько людей. Невесть откуда.
— Они не невесть откуда. Это полчища боговдохновенных католиков с мобильными телефонами и отлично налаженной связью.
— Мне не до шуток. Кто им рассказал?
— Этого я не знаю. Что за жизнь без шуток? Теперь они здесь, тут уж никуда не денешься.
— Это еще одно доказательство.
— Доказательство чего?
— Что все происходит на самом деле.
Кэролин принялась зашнуровывать кроссовки.
— На самом деле, — повторила она, качая головой. — О каких доказательствах ты говоришь? Ты одна ее видела.
— Мне не нужны доказательства. Они нужны тебе. Ты не веришь, что это было.
— Неважно, — сказала Кэролин. — Собирайся. Надень капюшон и что там еще тебе нужно. Если ты так растерялась, я могу поговорить с ними сама.
— Я и правда не в состоянии говорить.
— Почему?
— Не знаю. Я никогда не умела это делать.
— Тебя слишком долго учили женскому смирению. Ты слишком много размышляла о Матери Божией, девственности и покорности. Раз она Матерь Божия, получается, что ее дело стирать Ему нижнее белье и мыть туалет, а вся слава достается Ему одному.
— Вообще-то меня не воспитывали католичкой.
— Это только подтверждает мою мысль. Ты даже не отдаешь себе отчета в том, что с тобой происходит. Ты классическая жертва мужского самовластия, поскольку не способна видеть, что с тобой творится.
