— Капитан, — тормошил за плечо пилот. — Ты в порядке, капитан?
— В порядке, — Моше разлепил глаза, выпрямился. — В полном порядке.
Максим Черепанов
ТУЗ, ДАМА И КОСМОС
— Вы позволите?
Голос звучал приятно, и я поднял взгляд на его обладательницу. Огромные зеленые глаза, коротко стриженная брюнетка. Как раз в моем вкусе. Как же мне до смерти надоела эта зелень радужек и смоль волос, хоть они и цепляли меня всегда — с тех пор, как я полюбил одну девочку, давным-давно, в неком княжестве у моря…
— Пожалуйста.
Она грациозно присела, свободно откинувшись в кресле, словно взгляды более половины присутствующих в баре не были прикованы к ее платью, выгодно подчеркивающему спортивную фигуру. Весомо полыхнули в неярком свете бриллианты браслета на правом запястье. Но я смотрел на другой браслет, на ее левой руке — простой, из красной пластмассы.
— Леди ошиблась палубой, — учтиво склонился над ее плечом стюард, — это бар для персонала, ресторан для пассажиров первого класса этажом выше. Разрешите проводить вас?
— Леди не ошиблась, — негромко произнесла она. Низкий бархатистый тембр. Как раз такой, какой надо. Лижет суставы и кусает сердце. Проклятие!
— Принесите «Звездный ветер». Только нормальный, не нужно разбавлять его никакими помоями. Словом, именно такой, как пьют здесь. Да… и можно сразу два. Побыстрее.
Она улыбнулась стюарду — широко и вроде бы приветливо, но парня сдуло как ветром. Потом начала рассматривать меня, внимательно и неторопливо. Я тянул свой апельсиновый сок и ждал, пока она заговорит. Либо пока зазвонит мой коммуникатор.
— Ты не пассажир, — сказала она наконец, — на тебе нет браслета. И ты не из команды, потому что не в форме.
Я кивнул, подтверждая очевидное. Лень было тратить слова.
— Значит, остается только одно. Ты — глюкер.
— Железная логика, — согласился я, и она улыбнулась. Хорошая улыбка. Как жаль, что сейчас эти прелестные губки сморозят одну из заезженных фраз. Что-нибудь вроде: «Наверное, это очень здорово быть глюкером».
— Ты не похож на очень счастливого человека. Видимо, не так легка ваша жизнь, как говорят.
Чтобы не быть невежливым, я пожал плечами и скупо улыбнулся.
Стюард принес два «Звездных ветра» и поставил на столик. В высоких бокалах подрагивала смесь всех цветов радуги — зеленый от абсента, красный от гранатового ликера, и много, еще много чего. Очень дорогая штука и очень убойная.
На чай зеленоглазая небрежно сунула ему банкноту в сто кредитов, такую же радужную, как ее коктейль. Глаза стюарда округлились, но больше ничем он не выдал своего удивления — сдержанно поблагодарил и испарился. Нормальные чаевые — два-три кредита, пять — это уже очень хорошо, десять — роскошно.
— Аннет, — наконец решила представиться она.
— Морис, — ответил я, и она слегка вздрогнула. Затем махом опрокинула полбокала, и глаза ее заблестели.
— Ты неразговорчив, Морис, — заметила она, — а это жаль. Твой голос — как музыка.
— Рад, что вам нравится.
— Брось эти сопли, я ведь уже перешла на «ты». Я слышала о вашем уставе, ты не обязан соблюдать дресс-код и правила поведения для команды. А главное — тебя никто не принуждает лебезить со мной.
— Просто пытаюсь быть вежливым с дамой, которая носит на руке мою трехмесячную зарплату.
Аннет снова засмеялась. «Звездный ветер» действует быстро.
— Врешь. Ты должен неплохо получать здесь, это не баржа и не рудовоз. Глюкер на пассажирском межзвезднике за три года зарабатывает на виллу в Райском Уголке.
Над барной стойкой мягко-красным вспыхнула предупреждающая надпись.
— Наверное, я не умею копить деньги. Возьми оба бокала в руки.
— Что?
— Возьми в руки свои бокалы.
Аннет повиновалась, и пару секунд спустя лайнер вздрогнул. Инерторы погасили стремительность рывка, но бар немного тряхнуло — где-то зазвенело стекло, сосед слева вполголоса выругался, пролив напиток на одежду.
— Лайнер совершает маневр, — сообщил я, вставая, — через час с небольшим уходим в прыжок. Минут через десять еще раз тряхнет.
— Уже уходишь? — огорченно спросила она. — Мы не договорили. И, если честно, то второй «ветер» я взяла тебе. И ты только что спас его и заодно мой. А значит, заслужил. Или глюкеры пьют только сок?
— Труба зовет. Подходи в казино, там сейчас будет интересно, — сказал я и даже позволил себе улыбнуться — до того как, не оглядываясь, направился к лифту.
«Леди и джентльмены, — разнеслось за моей спиной по салону бара, — приглашаем вас в зал казино для знакомства с экипажем…»
Казино очень подходит для митинга с публикой. Во-первых, неофициальное помещение, люди расслабляются. Во-вторых, некоторая часть пассажиров так и остается за игровыми столами и после мероприятия, а иногда и до глубокой ночи. Кое-куда много легче войти, чем потом выйти.
Первым представили капитана, неразговорчивого русского. Серов раскланялся и почти сразу, извинившись, ушел — лайнером нужно управлять, это важнее. Затем настала очередь первого помощника, старшего навигатора и лидера анимационной команды. Потом состоялась программная речь на тему того, как мы рады видеть их всех у нас на борту. Заученно улыбаясь, темнокожий стюард шустро продемонстрировал, как надевать аварийный скафандр в случае нештатной ситуации, например разгерметизации салона. Сущий бред, разумеется, — случись реально серьезный перепад давлений в помещениях, пассажиров размажет по переборкам раньше, чем они успеют подумать о скафандрах. Но — положено, заучено, традиция. И кого-то на самом деле успокаивает, говорят.
А для тех, кого не успокаивает, — есть я.
— Но, леди и джентльмены, скафандры — всего лишь предосторожность. Разумеется, никому не придется ими воспользоваться в действительности. И прежде всего потому, что с нами сегодня наш талисман, наш штатный глюкер, мистер Морис, попросим!
Под аплодисменты оживившейся в ожидании зрелища публики я встал и помахал рукой. Лица, костюмы и платья слились в одну шевелящуюся, хлопающую, смеющуюся пеструю массу. Когда-то мне остро хотелось быть одним из них, пить коктейли, которые стоят как средней крутости автомобиль, носить драгоценности, летать только первым классом. Но рейс следует за рейсом, и через жажду обладания, а затем ненависть к этим людям приходишь к скуке и равнодушию. Просто груз, который нужно доставить из точки в точку и получить за это деньги. Живой груз или мертвый — какая разница, килограммы и есть килограммы. Только живой груз нужно кормить, поить и развлекать.
Развлечением я и занялся. Для начала хороша рулетка — я ставил на цифры, и шарик неизменно выпадал на нужную. Потом я пять раз подряд поставил на зеро, и пять раз выпало зеро. По толпе пассажиров пронесся легкий вздох, но это были еще цветочки. Потом я взял в руки колоду карт и несколько раз сдал себе двадцать одно. Потом очко мне сдал крупье, и под конец — один недоверчивый коммерсант с палубы кают экстра-люкс. Забавно было смотреть, как он с подозрением разглядывает свои короткие, покрытые жесткими седоватыми волосками пальцы, словно они в чем-то виноваты.
Посыпались вопросы. Спрашивают всегда одно и то же — неудивительно, вопросы есть только у неопытных пассажиров, впервые путешествующих на межзвезднике.
— Как вы это делаете?
— Не знаю, я ничего не делаю. Само получается.
— Вы сильно устаете?
— Нет, я же ничего не делаю.
— Сколько вы выиграли в казино?
— Нисколько, закон запрещает мне играть на деньги.
— Это вас расстраивает?
— Ничуть, я неплохо зарабатываю.
— А сколько именно?
— А вот это уже некорректный вопрос.
Про себя: двенадцать тысяч за двухнедельный рейс. Некоторые из вас столько тратят за день на свои капризы. Но все равно это в несколько раз больше, чем доход менеджера среднего звена в банке.
— Сколько у вас индекс? Или это тоже некорректный вопрос?
— Вполне нормальный. Эта информация даже есть в путеводителе по лайнеру.
— А все-таки?
— Четыреста тридцать два.
— Ах!
Ух. Ну да, это много. С индексом от сотни уже можно получить приглашение на термоядерную энергостанцию. Но там можно сдохнуть со скуки. Здесь, впрочем, со временем тоже.
— А вы абсолютно неуязвимы?
— Абсолютно неуязвимых не бывает. Только не нужно это проверять.
Смех. Им смешно — а мне было совсем не смешно, когда в мой четвертый рейс какой-то психопат попытался сунуть нож мне в спину, чтобы проверить, что произойдет. Разумеется, он поскользнулся на ровном месте и заработал неприятный перелом бедра. Но отошел от нервного потрясения я тогда только после четвертого скотча в голову.
С глюкером практически не может случиться ничего плохого. Ему всегда везет. Его хранит нечто, что способен измерить прибор Вайсмана, но не способен объяснить ни один ведущий ученый человечества — слепая, необъяснимая, временами даже пугающая удача.
