Отсутствие достоверной информации — худшее, что могло (и может) произойти в период активной фазы социального переворота, тем более такого эпохального масштаба, как Февральская революция 1917 г. в России. Как и почему произошёл этот перерыв в выпуске газет — единственного средства массовой информации в то время, если не считать Петроградского телеграфного агентства, сводки которого публиковалась среди прочего в этих газетах, — вот что важно понять.
О существовании документов — указов или распоряжений, на основании которых в конце февраля 1917 г. мог быть принудительно остановлен выпуск газет, до сих пор ничего не известно. Тем не менее оставшиеся от того времени многочисленные косвенные данные, прежде всего газетные публикации, позволяют выдвинуть ряд следующих версий. Так, если предположить, что перерыв произошёл по распоряжению старой власти, то нужно иметь в виду, что прерогативой принятия таких решений располагало прежде всего Министерство внутренних дел, в составе которого находилось Главное управление по делам печати, осуществлявшее цензурный надзор. Само министерство с осени 1916 г. возглавлял, напомним, А. Д. Протопопов, известный своими жёсткими мерами по отношению к критическим выступлениям даже и подцензурной печати. Однако наиболее вероятным представляется, что в письменном видетакие документы могли не выходить вообще, поскольку иначе об их существовании неминуемо сообщалось бы в прессе, возобновившей выпуск после Февральской революции.
Следующая версия о вероятности участия царских властей в нарушении графика выпуска газет касается проведённого у председателя последнего царского правительства Н. Д. Голицына 26 февраля совещания, на котором в связи событиями в Петрограде среди прочего было принято решение объявить город на осадном положении. Можно предположить, что наряду с введением комендантского часа осадное положение «автоматически» подразумевало перерыв в выпуске прессы.
Кроме того, в современных исследованиях периода отмечается возможность применения военными властями права приостановки выпуска газет, которым они пользовались по Положению о военной цензуре, введённому в действие указом царя от 20 июля 1914 г. Однако не менее вероятными, но наиболее действенными причинами наступления перерыва в выпуске периодической печати представляются следующие.
Во-первых, уличные выступления в Петрограде в третьей декаде февраля достигли такого масштаба, который делал невозможным осуществление любой предпринимательской деятельности, в том числе работу типографий. Демонстрации переросли в столкновения с полицией, началась стрельба, в результате чего, по многочисленным свидетельствам, была прервана работа транспорта (к концу февраля в Петрограде прекратили движение трамваи). Типографские рабочие принимали участие в выступлениях наряду с рабочими других предприятий, а в Москве, по некоторым данным, они прекращали работу в связи с отказом издателей публиковать в газетах информацию о событиях в Петрограде. При этом забастовочная активность типографских служащих в Российской империи вошла в традицию задолго до Февральской революции и даже до начала Первой мировой войны. Так, «Русское слово» в опубликованном в номере от 3 мая 1914 г. подробном отчёте о том, как рабочие в обеих столицах и в провинциальных городах отмечали Первомай, сообщало, что только в Москве 1 мая «бастовали 25 типографий. Газеты, за исключением „Московских ведомостей“, вчера не вышли… вследствие забастовки в Петербурге не вышли почти все газеты», в Армавире «вчера бастовали рабочие всех типографий. Вследствие забастовки наборщиков газета „Отклики Кавказа“ сегодня не вышла», в Екатеринодаре «„Кубанский курьер“ не вышел вследствие забастовки наборщиков», в Киеве «вечерние газеты не вышли… сегодня вышли лишь „Киевлянин“, „Киев“ и „Двуглавый орёл“» и т. д.
Но к трудностям февраля 1917 г. прибавлялось ещё и то, что в типографии скорее всего нельзя было доставить бумагу и другие материалы, прерывалась подача электричества: именно на такого рода причины указывает, в частности, публикация газеты «Русское слово» от 3 марта: «Вследствие технических затруднений, испытываемых типографией „Русского слова“ в настоящие дни, мы лишены возможности напечатать в номере сообщения наших корреспондентов о событиях в Ярославле, Костроме, Харькове, Нижнем Новгороде, Царицыне и др.». Те же причины упоминаются и в резолюции состоявшегося 2 марта заседания Всероссийского общества редакторов: «Выслушав доклад представителей совета общества об исполнении возложенного собранием 1 марта поручения обратиться к исполнительному комитету Государственной Думы для принятия мер к обеспечению немедленного нормального выхода ежедневных газет, общее собрание вновь отмечает настоятельную для государственных интересов необходимость появления ежедневных газет и, позаботившись со своей стороны о преодолении возникших технических препятствий, поручает совету принять все меры к осуществлению немедленного выхода газет» (опубликовано в «Русском слове» 4 марта 1917 г.).
Во-вторых, издатели добровольно прекращали выпуск газет из опасений, что власти могут закрыть газеты, если они будут публиковать сообщения о событиях в Госдуме и на улицах. Эту версию также подтверждает информационное сообщение под заголовком «Печать», опубликованное в номере газеты «Русское слово» от 7 марта: «Когда народ ищет дорогу к свободе, нельзя оставлять его в темноте. Но что было, то прошло, и ошибка в фальшь не ставится. Зато теперь голоса свободной печати звучат как гимн воскресшей России…». Очевидно, что под «ошибкой» газета подразумевала добровольные действия издателей по прекращению выпуска газет. Между тем из приведённого сообщения в «Русском слове» становится известным и то, насколько серьёзными оказались последствия нарушения графика выпуска газет: «Наконец получились и петроградские газеты. Целых семь дней длилось это вынужденное молчание, и семь дней столица питалась только слухами и наскоро составленными листками информационного характера. Насколько это было вредно для дела революции — ясно само собой. Когда созидается новая жизнь, нельзя тушить фонари».
Версию добровольного прекращения выпуска газет подтверждает и дальнейший ход событий: в первых числах марта 1917 г. редакции многих газет обращались за разрешениями на продолжение выпуска к одному из новых центров власти — Совету рабочих и солдатских депутатов (содержание и обстоятельства появления этих документов обсуждаются далее). И из самого факта обращений логически следует, что до того издания вынужденно этот выпуск прекращали. При этом некоторые крупные газеты, такие, как «Русское слово», возобновили выпуск ранее, нежели были получены разрешения от новых властей; вероятно также, что «Русское слово» вообще не сочло нужным обращаться за разрешением — тем более что все источники любого государственного нормотворчества находились в Петрограде, а штаб-квартира этой и многих других влиятельных газет — в Москве.
Думается, что помимо опасений закрытия, которые небезосновательно испытывали издатели, на прекращение выпуска газет повлиял почти весь комплекс перечисленных факторов, и теперь представляется небесполезным установить действительные параметры этого перерыва. Как следует из приведённой выше публикации «Русского слова» — на семь дней. В номере же газеты «Биржевые ведомости» от 5 марта сообщение под заголовком «Аукцион московских газет» начинается со слов: «3 марта днём на улицах Петрограда после трёхдневного перерыва появились в продаже московские газеты». Итак, семь дней, по версии газеты «Русское слово», и три дня — по версии газеты «Биржевые ведомости».
На самом же деле по формальному признаку нарушения графика выпуска газет — такого, когда в один и тот же день не вышло бы ни одной газеты, — не наступало: в дни, когда прерывали выпуск одни газеты, его возобновляли другие издания или выходили в свет новые газеты, созданные непосредственно в ходе революционных событий, и фактически ни в один из дней конца февраля — начала марта 1917 г. общественность не оставалась без газет. Например, последний февральский номер петроградской газеты «Биржевые ведомости» вышел в свет 28 февраля. В тот же день, 28 февраля, появился первый номер «Известий Петроградского совета рабочих депутатов». А непосредственно накануне, 27 февраля, когда в Москве вышли последние февральские номера «Русского инвалида» и «Русского слова», а в Петрограде — «Русских ведомостей», в Петрограде же был издан первый номер «Известий революционной недели», предпринятых Комитетом петроградских журналистов и выпускавшихся до 5 марта, когда большинство газет уже полностью возобновили издание; походая газета — «Известия московской печати» вышла 1 марта в Москве. Одно из самых популярных изданий того времени — московское «Русское слово» не выходило всего два дня, 28 февраля и 1 марта, уже 2 марта газета вновь начала выпуск; «Русские ведомости» в Петрограде также остановились всего на два дня, 28 февраля и 1 марта, возобновившись 2 марта. Незначительными оказались перерывы в выходе в свет других популярных изданий, и лишь некоторые газеты не радовали читателей относительно долго — до семи дней.
