разглядел раньше, а? Выпрямляется, неосознанно делая ощущения интенсивней. Оглядывается на меня через плечо. Целует, ерзает. Добавляю к указательному средний и, чтобы не орала, накрываю ладонью рот. Но она понимает это по-своему и, ни секунды не раздумывая, всасывает мои пальцы. Ауч. Перед глазами снопами искры. Сердце, срывая ритм, молотит просто на износ. Мы тут с ней уже совсем по-взрослому развлекаемся, а ведь Нина – там еще, считай, девочка. И надо бы притормозить. Но когда она начинает кончать, я забываю обо всем, что меня сдерживало. Резко толкаю ее к борту, жму на поясницу. Прикусив зубами мочку уха, шепчу:
– Если будет больно, тормози меня, ок?
Не знаю, слышит ли… Глаза абсолютно пустые, зрачки как у наркоманки. Толкаюсь. Поначалу мышцы совершенно не поддаются. Пот катится по спине и вискам. Капает с подбородка. Похрен обоим. Мы уже вообще где-то не здесь. Набираю темп. Нина то зажимается, то сама рвется в бой, насаживаясь с силой и хныча… Хочу, чтобы она кончила еще раз. Со мной внутри. Не то бы давно себя отпустил.
– Давай, сладкая… Порадуй меня. Ну же!
Взрывается ярко, с криком. В уши долбит пульс, ритм которого задают ее отчаянные сокращения. Выхожу, выплескиваюсь на спину. А хочется внутрь. Чтобы она насухо меня выжала.
– Ставрос…
На щеках слезы. Я знаю. Все знаю. Сам потрясен.
– Что? – целую слезки, прижимаю нежно к себе. Тела вибрируют, нас капец как колбасит.
– Я не знала, что это может быть так хорошо!
Я тоже не знал. Моя жена на многое мне глаза открыла за эту зиму. Я теперь даже не уверен, что в принципе до нее жил. Это любовь? Когда без нее и пять минут много? Когда я только и думаю, как к ней вернуться, отлучаясь порой по работе на целый день. Или если это ей за каким-то чертом нужно в парикмахерскую или на маникюр. Потому что остальное свободное время мы проводим исключительно вместе.
– Опять там два часа сидеть будешь! – хожу, капаю на нервы. Нет, я, конечно, стараюсь держать себя в руках, чтобы она не чувствовала себя птицей в клетке, но, кажется, Лунопопая что-то подозревает. Не зря же улыбку прячет, явно опасаясь меня задеть.
– Вообще-то я для тебя стараюсь, мужчина!
– Для меня не надо! Мне ты и так нравишься.
– А со свежими кончиками я тебе буду нравиться еще больше. Правда-правда.
Все-таки смеется. Ладно. Я помешался на ней. Мой контроль фриковат. Надо что-то с этим делать, потому как моя паранойя никуда не годится. И то, что я не могу с ней совладать, накручивает лишь сильнее. Наконец ощутив, каково это – быть счастливым, я до холодного пота боюсь, что у этого счастья есть какой-то конечный срок. Уж не знаю, связано ли как-то с этим ощущением дерьмо, творящееся в делах.
– Ладно. Только будь осторожна на дороге.
– Боишься за свой подарок? – Нина игриво шевелит бровями, намекая на Мерседес, который я подарил ей на день влюбленных. От подарка она, кстати, отпиралась до последнего. Пришлось продавливать. Объяснять, что моей жене ездить на Рафике не пристало. В общем, кое-как уломал, дав гарантию, что заберу Мерс, когда наш год закончится. Эта дурочка как будто и впрямь не понимает, что ни через год, ни через пять, ни через десять развода ей не видать.
– Я за тебя боюсь, – притягиваю жену за лацканы пиджака и целую в губы.
– Да что мне будет? У меня при себе подушки безопасности, – указывает на грудь. Делаю вид, что ее шутка удалась. И опять целую.
– Кхе-кхе…
– Никит? Заходи. Мы уже закончили, – краснеет Нина. Азаров, который составлял наш брачный контракт, конечно, малехо охреневает от наших отношений, но все же никак их не комментирует. Вот и правильно.
Провожаю жену до двери. Сам возвращаюсь за стол.
– Ты по делу или так?
– Я с новостями. Хреновыми.
– Что так?
– Бадоева снимают. Слухи ходили не зря.
– Да я это еще месяц назад понял. Когда крупные тендеры мимо нас пошли.
– Угу. Он нам теперь не помощник. Расклад в регионе серьезно меняется. Хорошего мало. Степанов подгребает под себя все.
– Да сколько их было, которые хотели все под себя подгрести? На моей памяти только десятки желающих.
– Таких беспринципных не помню.
– Это ты сейчас о чем?
– Знающие люди говорят, что он не чурается криминала. Его чего из столицы поперли? Поэтому. Он все с наскока хочет, вы же видите. Методами грязными не брезгует.
– А Самойлов что говорит?
– Да это же. Я откуда, по-вашему, узнал? Это он, как наш безопасник, держит руку на пульсе.
– Ну вот, все под контролем, значит.
– Ой, не знаю. – Азаров ведет пятерней по волосам. – Че-то мне как-то тревожно, Ставрос Агафоныч. Два контракта мимо. Сейчас еще за землю война… Нам теперь без крыши туго будет.
– Ну, уж не совсем-то без крыши, – напоминаю я.
– Да, но у Степанова сейчас повыигрышнее позиция вырисовывается.
Спасибо, млять. А то ж я не знал. Сам уже себе все мозги вывернул. Как так Степанов разыграл карты, что столько народа на свою сторону переманил? Конечно, есть и те, кому он костью поперек горла. Именно с ними я и веду диалог. Без союзников в нашем деле никак. Но там тоже те еще персонажи. С ними осторожно надо. Просчитывая каждый шаг. На месте вроде бы не стоим, но вперед движемся с черепашьей скоростью. Могу понять, почему Азаров икру мечет. У того нервишки сильно послабее моих будут.
– Может, вам бы охрану, а? Самойлов быстренько топтунов организует.
– Как в девяностых? – закатываю глаза. – Малиновый пиджак хоть покупать не надо?
– Ставрос Агафоныч!
– Да не будет он на меня покушаться, Никит. Скорее попытается прессануть по беспределу. Не зря же к нам маски-шоу заглядывали.
– Я думал об этом.
– И? Ты веришь, что они попытаются на меня какое-нибудь дело повесить?
– Могут и попытаться. – Никита Семенович с остервенением трет лицо. – Тут мы им еще и подыграли.
– Чем? – хмурюсь.
– Вашим браком. Теперь если что – можно вам обоим повесить предварительный сговор. А это статья посолиднее.
– У нас все чисто, – цежу сквозь стиснутые зубы.
– Кого это останавливало? – бубнит
