Элли прикусила нижнюю губу.
— Но ведь, в конце концов, она наверняка догадается, что кто-то, скорее всего я, сообщил вам о сегодняшнем визите доктора Франклина.
— Не догадается, если мы не скажем. — Герцог поднял брови. — Вы собираетесь ей об этом сообщить?
— Нет, конечно нет. — Элли нахмурилась. Его спокойствие сводило ее с ума. — Я просто… сейчас ваша бабушка слишком рада вашему решению, чтобы задумываться о причинах. Но однажды она все равно спросит, что заставило вас передумать. И что вы ей ответите?
Он высокомерно взглянул на нее:
— С какой стати мне что-то объяснять? В конце концов, это официальный лондонский дом герцога Ройстона. Да, я несколько лет в нем не жил, но имею полное право вернуться, когда захочу.
Элли понимала. Но понимала и другое: вдовствующая герцогиня — женщина умная и проницательная и, как только обдумает внезапную капитуляцию внука, неизбежно придет к вопросу, почему это произошло именно сейчас, не раньше и не позже.
Элли отослала герцогу записку по той простой причине, что он просил ее гак поступить в подобном случае, но она не ждала — о чем он с легкостью и весельем догадался, — что он при этом войдет в ее каждодневную жизнь. При таких напряженных отношениях сама мысль об этом представлялась ей полным кошмаром!
На лице девушки быстро промелькнули разнообразные чувства, Джастину не составляло труда их прочесть. А последнее — ужас от перспективы жизни с ним в одном доме — разозлило сильнее всего. В особенности потому, что реальная причина переезда состояла отнюдь не в собственном желании жить здесь и не в здоровье бабушки, она была связана именно с Элеонорой, вернее, с разговором с Ричмондом сегодня днем и возможными для нее последствиями. Его оскорбляло неприязненное отношение Элеоноры, которой явно непереносима мысль жить с ним под одной крышей, даже в таком огромном доме, как Ройстон-Хаус. Но придется это проглотить, он не желает пересказывать ей то, что сообщил ему Ричмонд. Надо придерживаться принятого решения и сначала провести собственное негласное расследование, а затем уже решать, взваливать ли такое бремя на хрупкие девичьи плечи.
К примеру, едва ли следует ей сообщать, что двадцать лет назад в Индии произошел скандал и на Личфилда легло обвинение в изнасиловании недавно овдовевшей жены другого офицера. Изнасилование, которое могло привести к рождению Элеоноры, как подумал Ричмонд, впервые увидев ее вчера на балу. Лицом она походила на мать, а ярко-рыжие волосы очень напоминали волосы Личфилда. Мюриэл Розвуд не была беременна, когда погиб ее муж, и когда покидала Индию тоже. Если судить по времени, Элеонора вполне могла оказаться дочерью Личфилда.
Нет, Джастин не станет ее тревожить, пока сам не удостоверится, что Личфилд действительно ее отец. Да и тогда, возможно, тоже.
Он распрямил плечи.
— Мое решение окончательно и завтра же будет приведено в исполнение, — твердо сказал он. — Так что увидимся за ужином.
— Я… да. Разумеется, ваша светлость.
— Я много раз просил вас не называть меня так! — прорычал он.
Она скромно опустила темные шелковистые ресницы.
— Тогда, наверное, «дядя Джастин»?
— Ах ты маленькая…
Даже не потрудившись закончить предложение, он яростно зашагал к ней через всю комнату.
Элли слишком поздно осознала, что не следовало его дразнить. Она подняла глаза и увидела, что он стремительно направляется к ней, а глаза его пылают сапфирово-синим пламенем. Она попятилась, выставив перед собой руки.
— Ваша свет… сэр… Джастин…
— Слишком поздно! — Он обхватил ее за талию и тесно прижал к себе. Ее поднятые к груди руки оказались зажаты между телами. — Вам отлично известно, — пробормотал он, — мои чувства к вам далеки от дядюшкиной заботливости!
Еще бы, ей на живот давило доказательство его желания! Щеки залило жаром, ноги задрожали. Элли подняла глаза и увидела ту же страсть в сверкающем взгляде герцога. Он так стискивал челюсти, что скулы чуть ли не рвали кожу.
— Вы раздавите меня, ваша све… Джастин.
Она развернула ладони и уперлась в его твердую грудь, безуспешно пытаясь высвободиться.
Герцог сухо улыбнулся, показывая белые зубы.
— Вам следовало бы знать, что дразнить тигра гораздо опаснее, чем будить. Боюсь, вы выучили этот урок слишком поздно!
Она недоуменно моргнула.
— Я только… я…
— Я точно знаю, что именно этим вы сейчас занимались, и вот мой ответ!
Он стремительно впился ей в губы и шагнул вперед, увлекая ее за собой.
Элли попятилась, ударилась ногами о край кровати и, ахнув, опрокинулась на спину. Джастин мгновенно воспользовался положением и углубил поцелуй. Собственнически поглаживая ее лицо, он навис над ней и всем телом прижал к постели.
Элли осознала, что лежит навзничь, а сверху так близко! — Джастин. Потрясение оказалось столь велико, что она замерла, перестав сопротивляться. А затем сделала нечто противоположное — ответила такими же жадными лихорадочными поцелуями, лаская его спину, погружая руки в шелковистые волосы. И его жестокий напор куда-то исчез. Джастин изменил положение, уже не раздавливая, а с наслаждением посасывая ее губы, пробуя их на вкус. Его затвердевший орган теперь упирался в ее бедро, нога каким-то образом оказалась между ее ног, а теплая рука обхватывала полную грудь.
Она не понимала, как это произошло, но ее это и не интересовало, все тело пронзали стрелы сладкого возбуждения, сосок увеличивался и твердел под его горячей ладонью. Джастин безошибочно отыскал большим пальцем чувствительный бутончик и принялся его ласкать, Элли ощущала себя как в лихорадке. Выгибала шею, подставляясь под поцелуи, беспокойно металась, чувствуя, как влажнеет между ногами.
Его колено осторожно давило на небольшой чувствительный холмик, о котором она раньше даже не подозревала, а пальцы ритмично пощипывали затвердевший сосок.
Джастин жарко провел губами ей по щеке и спустился к шее, пробуя на вкус вздымающуюся над декольте мягкую выпуклость. Элли ощущала его горячее возбуждающее дыхание, покалывающие токи в груди усилились до предела, между ног снова прилила влага.
— Джастин! — мучительно вскрикнула она, когда его рука выпустила ее сосок.
— Именно так — Джастин, — напряженно проворчал он, поглаживая ее спину. — Повтори это еще раз. Проклятье, повтори еще!
— Джастин! — покорно выдохнула она. — О боже! Джастин, Джастин, Джастин! — Ее голос затих, переходя в стон, ибо его язык коснулся набухшего кончика обнаженной груди. Элли не могла разобраться в своих чувствах, только ощущала запредельное удовольствие, ибо затвердевший бутон соска целиком оказался у него во рту, таком горячем и влажном.
