Эльф попытался отнять у него письмо, но Рэндальф оказался ловчее и спрятал конверт за спину. Эльф чуть не расплакался от огорчения.
— У меня будут большие неприятности, — сказал он. — У меня отнимут мою остроконечную шапку и значок.
— Не бойся, я никому не скажу, если, конечно, ты сам не проболтаешься, — успокоил его Рэндальф. — Пусть это будет нашей маленькой тайной.
— А как насчет канарейки? — подозрительно посматривая на Веронику, спросил эльф. — Ей-то можно доверять?
— Ну все, почтальонишка! Запомни; ты только что вручил свое последнее в жизни письмо! — угрожающе пробормотала Вероника.
— Она и клюва не раскроет, — заверил почтальона Рэндальф. — Верь мне, я ведь волшебник, А теперь — чтобы духу твоего здесь не было! — Он повернулся к людоеду. — Норберт, покажи уважаемому почтальону, где у нас дверь.
Норберт ткнул пальцем в дверь.
— Вот! — рявкнул он.
Когда эльф исчез, Рэндальф тщательно обследовал конверт.
— Какой элегантный, благородный почерк! — заметил он. Затем поднес конверт к носу и глубоко вдохнул. — И от него, если я не ошибаюсь, еще исходит запах розовых лепестков… Интересно, кто написал это письмо? Может, какая-нибудь колдунья… Или принцесса?..
— Почему бы тебе не вскрыть конверт? Сразу и узнаешь, — посоветовала Вероника.
— А потому, моя нетерпеливая пернатая подружка, что половина удовольствия от получения письма заключается в угадывании его содержания! — сказал Рэндальф. — Это ведь может быть все, что угодно: любовное послание, денежный чек, поздравление….
— Или последнее предупреждение о необходимости немедленно выплатить долг, — заметила Вероника.
— Сейчас увидим. — И Рэндальф, сунув палец под клапан конверта, осторожно надорвал его вдоль верхнего сгиба и вытащил большую розово-белую карточку. — О, как дрожат от нетерпения мои пальцы! — воскликнул он и впился глазами в написанный на карточке текст. Брови его изумленно полезли вверх.
— Ну? — спросила Вероника. — Хорошие новости или плохие?
— Это приглашение… — растерянно сказал Рэндальф.
— Значит, хорошие, — заявила Вероника.
— От Рогатого Барона и его уважаемой супруги…
Вероника застонала.
— Боже, я, кажется, поспешила с выводами!
— Прочитай его вслух, господин мой, — попросил Норберт.
Рэндальф кивнул и откашлялся:
— «Дорогой Роджер Морщинистый…»
— Как ты можешь? Фу! — проворчала Вероника. — Читать чужие письма просто недопустимо!
— Заткнись, Вероника! — сказал Рэндальф. — Итак, где я остановился? Ах, вот: «…Рогатый Барон, правитель Чвокой Шмари, Дальних Пределов и Великих Долин, всеми любимый, щедрый, веселый и остроумный, обожаемый своими подданными…»
— Продолжай, продолжай скорее! — Вероника просто сгорала от нетерпения.
Рэндальф нахмурился:
— Так-так-так, что там дальше? Ага: «…и его прекрасная и благородная супруга Ингрид…» Все это чушь собачья! Начнем вот отсюда: «…имеют честь пригласить Роджера Морщинистого и всех его товаришей-волшебников на бал, который устраивается бароном и баронессой в чудесном парке их дивного фамильного замка. (Найти нас очень легко: сверните налево от Гнилых Гор и следуйте показаниям собственного носа!)…»
— Ну, разумеется! — нетерпеливо воскликнула Вероника. — Всем известно, где находится его замок. А когда состоится бал?
— Ах да! — Рэндальф вновь обратился к письму и тут же вскричал: — О, Великие Луны Чвокой Шмари! Это же сегодня! В два часа дня! И они очень просят, чтобы бал открыл именно волшебник. Желательно, сам Роджер Морщинистый…
— Значит, они будут сильно разочарованы! — фыркнула Вероника. — Вот уж действительно придумали: бал в саду! Видели бы вы, в каком состоянии находится сад Рогатого Барона! Спорить готова: вряд ли кто-то в здравом уме захочет принять участие в подобном «празднестве»!
— Ты упускаешь главное, Вероника, — заметил Рэндальф. — Тому волшебнику, который разрежет ленточку и скажет несколько слов по поводу открытия бала, заплатят целых три золотых! И он может сколько угодно лакомиться бланманже! А у меня в кармане вряд ли отыщется даже медный грош, — печально прибавил он. — Нет, я просто не могу позволить себе упустить такую возможность!
— Но как же мы пройдем туда? — упорствовала Вероника. — Да и бал начинается уже в два часа, ты сам сказал.
— Начало полудня! — пропищал эльф, высовывая голову из-за дверцы настенных часов.
— А мы воспользуемся тем, что всегда позволяет нам перенестись в любое место достаточно быстро! — ответил на доводы Вероники Рэндальф.
— Только не крылатые сапоги!.. — побледнев, пробормотал Норберт.
— Иного выбора у нас нет, — твердо сказал Рэндальф.
Джо повернулся к Норберту:
— О чем это ты?
— Вспомни, что случилось в прошлый раз! — сердито набросилась на Рэндальфа Вероника. — Ужас какой! Некоторых волшебников учи не учи…
Но Рэндальф энергично захлопал в ладоши и потребовал:
— Так. Быстренько собирайтесь! Трагическим воспоминаниям предадимся по дороге.
— А как же я? — спросил Джо.
Рэндальф улыбнулся.
— На плечах Норберта всегда найдется место для героя-воителя, мой мальчик, — сказал он. Генри залаял и завилял хвостом. — И для его верного боевого пса тоже!
— Но я совсем не это имел в виду, — возразил Джо. — Ты обещал отправить меня домой! И обещал уделить этому вопросу все свое внимание!
— Чуть позже, — остановил его Рэндальф. — Я сказал, что сделаю это чуть позже. Но сделаю непременно!
— Когда же? — вскричал Джо.
— Вскоре! Способ отправить тебя обратно обязательно найдется! — весело воскликнул Рэндальф. — А в данный момент… — Он пожал плечами. — Меня призывают неотложные дела. У меня просто связаны руки.
Эльф из настенных часов не выдержал и выскочил наружу.
— Ты никогда никуда не успеешь! — злорадно расхохотался он. — Ты опоздаешь, опоздаешь, опоздаешь! — Он даже на спину повалился, заливаясь истерическим смехом.
— Что-то наши часы слишком развеселились, — пробормотала Вероника. — Пожалуй, стоит их немножко завести.
— Ты права, — согласился Рэндальф. — Я сейчас! — Он повернулся к веселящемуся эльфу. — Ну ты, жалкий заменитель настоящих часов! Ты кто, собственно, такой, чтобы дерзить мне?
Разъяренный эльф показал ему язык и угрожающе завопил:
— Да как ты смеешь так называть меня?
— Ну вот, — удовлетворенно заметил Рэндальф, — я его немного и подзавел. А теперь — в путь, друзья мои! Нельзя терять ни минуты!
С восходом солнца чайная ложечка опять пустилась в дорогу, осторожно прыгая с кочки на кочку и каждый раз вздыхая, когда предыдущая кочка исчезала в жидкой грязи. Влекомая неведомой силой, ложечка, покинув Мост Троллей, добралась до Людоедских Холмов и, наконец, оказалась в местности, именуемой Благовонными Грязями.
На одной особенно пахучей кочке ложечка помедлила, склонив набок черпачок и словно прислушиваясь: слева явственно слышалось хриплое хрюканье и пронзительный визг. Содрогнувшись от отвращения, ложечка прыгнула на следующую кочку.
И дальше — с кочки на кочку, с кочки на кочку…
Прямо перед нею в высокой болотной траве что-то блестело, но ложечка упорно продолжала свой путь, падая и снова поднимаясь, хотя блеск впереди становился все ярче.
Вдруг трава расступилась, и перед ложечкой возникла взрывчатая газовая лягушка, низко присевшая в «благовонной» жиже. Лягушка была прямо-таки необъятных размеров! Она подмигнула ложечке сперва одним выпученным глазом, потом вторым и двинулась прямо к ней на кривых массивных лапах. Отвратительные бородавки, разбросанные по ее желтой шкуре, угрожающе вздулись.
Ложечка поскользнулась, с трудом перепрыгнула на очередную кочку и вздохнула.
А лягушка приподнялась и раскрыла облепленную бородавками пасть: мелькнул длинный толстый и липкий язык и обвился вокруг черенка ложки.
Исчезая в темной вонючей пасти лягушки, чайная ложечка успела лишь в последний раз жалобно вздохнуть: а-а-ах!
А лягушка, сглотнув добычу, удовлетворенно хмыкнула, лениво повернулась и хотела уже прыгнуть назад, в самую непролазную часть болота и спокойно переварить съеденное, но вдруг с ней стало твориться нечто невообразимое.
Сперва у нее в брюхе послышалось тихое хихиканье, затем ее бородавчатая шкура стала менять цвет — сперва покраснела, потом позеленела и, наконец, приобрела ярко-рыжий оттенок. Довольная усмешка на бородавчатых лягушачьих губах превратилась в ужасную гримасу.
— Ква-а-а-а! — встревожилась она, пытаясь подпрыгнуть, но у нее ничего не вышло: она тяжело шлепнулась в грязь. Тогда она, изогнувшись, попробовала лапкой стукнуть себя по спине, но все усилия были тщетны: проглоченная ложка крепко застряла в брюхе.
