— Прости, Рой, — сказал Эдик.
Парень, словно немой клоун, подпрыгнул на месте и стал заваливаться вперед — в груди у него зияла огромная кровавая рана.
Винтовка была горячей, пахло раскаленным металлом и паленой плотью — Эрик отбросил оружие в сторону.
Инга, нахмурившись, посмотрела на него.
— Я хочу, чтобы это сделала ты, — попросил Эдик.
Его дочь с готовностью обнажила клыки.
Мир изменился почти мгновенно.
Осталось всего два чувства: легкий почти незаметный голод и спокойствие.
Почти мировое спокойствие, которое, говорят, обычно снисходит на известных философов, которые всю жизнь только и делали, что искали ее, жизни, смысл.
Его же спокойствие, впрочем, было связано немного с другим — Эдик знал, что теперь никогда не умрет.
И именно это больше всего испугало его человеческое «я», которое еще не успело полностью раствориться в новой сущности.
Эдик сделал шаг назад, затравленно глядя на серые лица, появляющиеся из темноты — Сережка, собственная дочь, мужичок, очень похожий на давешнего интеллигента… Все они ободряюще улыбались Эдику.
— Ну как, папа? — спросила Инга.
— Это здорово, — повторил Эдик слова дочери, наблюдая как обесцвечивается его кожа.
Он посмотрел в глаза своей девочки и не увидел отражения.
— И это ужасно, — сказал Эдик хрипло — его связки менялись, в горле щипало — организм перестраивался.
Инга замерла, удивленная:
— Но, почему?
— Я ведь пошел на это лишь для того, чтобы страдать, — тихо ответил Эдик, вдыхая будоражащий аромат крови Роя. — Чтобы понять, как мучалась она… моя… Лерочка… А это… это слишком хорошо.
Взгляд Эдика упал на так и не раскрытую бутылку пива «Оболонь».
— Мое любимое, — сказал он, поднимая ледяную бутылку.
Вампиры отшатнулись, и лишь Инга осталась на месте, с ужасом наблюдая за отцом.
Удивительно вкусное и живое пиво смыло в пищевод пыль сегодняшнего дня и приятной прохладцей ухнуло в желудок, который еще не был против таких напитков.
За пивом в желудок полилась шипящая, словно погашенная уксусом сода, кровь, стекли плавящиеся, будто пластилиновые, зубы.
На какой-то миг Эдик почувствовал себя свободным, свободным от всего этого проклятого мира.
А потом даже чувства растворились в напитке, сваренном из хмеля и солода.
4. Финал
— Папочка… Я люблю тебя, папа…
Тихо, так тихо, что слышно как бьется сердце. Или это часы? Да нет же, они электронные…
— Папа, не молчи… пожалуйста, отец…
Он открыл глаза и посмотрел вверх. Все та же серая Труба, все тот же запах гари и плавленного пластика. А он-то надеялся, что все приснилось…
Над ним склонилось лицо его дочери. Она плакала.
— Что со мной? — прохрипел Эдик, чувствуя ужасную боль в горле. — Почему я… выжил?
Она не ответила, лишь продолжала тихонько плакать, не отводя от него своих больших серых глаз.
Он протянул руку и легонько смахнул с ее щеки слезы.
— Как ты красива, — прошептал Эдик. — Моя доченька…
Инга кивнула, растерянно улыбаясь. Потом посмотрела на его часы и прошептала:
— Они разбились, папа… И показывают сейчас одну минуту до рассвета. Когда я тебя укусила, оставалось всего несколько минут до восхода солнца. Поэтому не хватило времени… на полную трансформацию… а сейчас рассвело и… и ты остался человеком, отец.
Эдик кивнул, словно и не сомневался в этом.
— Тогда почему ты меня до сих пор помнишь? — спросил он тихо.
— Я не знаю… — прошептала она.
— У тебя цвет кожи стал темнее… — сказал он. — Но все равно очень бледный… надо будет съездить на юг, там у них прекрасные солярии…
— Хорошо, отец, — серьезно сказала она. И добавила еле слышно: — Прости меня, папа.
Инга помогла Эдику встать, и они вместе зашагали по Трубе мимо удивленно хлопающих глазами и растерянно улыбающихся друг другу вампиров.
У них был всего один день, чтобы вернуться в город.
Но они верили, что успеют до заката.
Владислав Каланжов
ПРАВО НА ПИВО
Я проснулся раньше обычного. Даже во сне меня не покидало чувство тревоги и нервозности. Сегодня мы с Рилитом должны явиться в Штаб-квартиру Межгалактического Содружества, и по своему опыту я знал: ничего хорошего этот визит не сулил.
С момента образования Содружества, а это, ни много ни мало, тысяча с лишним лет назад, и по сегодняшний день Председатель и Высшая Палата организации только и занималась разработкой военных операций по присоединению к Содружеству новых планет-государств. Нам же, военным летчикам, прозванным жителями Содружества «звездными палачами», приходилось претворять в жизнь самые сумасбродные решения, принятые нашими властями. К сожалению, чиновники из Высшей Палаты выполняли сугубо теоретическую работу. Все грязные процедуры взваливались на плечи простых парней. Таких, как я, к примеру.
Разрушив оболочку слизистого кокона, я поплелся в ванную. Как же утомляла меня эта ежедневная процедура! Каждое утро я завидовал представителям иных биологических видов, населяющих пространство Содружества. Они нежились в роскошных постелях, а их утренний туалет состоял, как правило, в чистке костных образований ротовой полости, именуемых зубами. Конечно, даже самая лучшая спальная мебель не идет ни в какое сравнение с уютом наших защитных коконов, однако, кожа, вырабатывающая такое количество слизи, нуждалась в тщательном уходе.
Когда-то, на заре объединения соседних галактик, тогдашнее Правительство Содружества ввело Закон «О распорядке дня», пытаясь таким образом связать представителей разных форм жизни в нечто целое, создать новый народ. Но, поскольку, в силу объективных причин этот закон не выполнялся, Правительство издало директиву «О равенстве физиологии граждан Содружества». Поначалу мало кого заботило это причудливое распоряжение, юридическая формальность — не более. Но вскоре межпланетная и межгалактическая миграция привела к полному смешению живых существ во Вселенной. Вот тогда и начались неурядицы. К примеру, велисиглы с Напто-5 семьдесят процентов суточного времени проводят в состоянии сна. Поэтому у них всегда имеются проблемы с трудоустройством. Никто не желает видеть в своем штате сотрудника, дрыхнущего часами напролет. А шалколоиды из созвездия Самоцвета настолько малы, что остаются незаметными для большинства полноправных граждан Содружества. Вот и таскайся по судам только из-за того, что, неосторожно ступив, уничтожил колонию микроскопических созданий. Больше всех же хлопот доставляли альтрамты, населяющие периферийные планеты межгалактического объединения. Во время брачных игр они испускали такой омерзительный запах, что членам Высшей Палаты пришлось выделить специальные участки для размножения этих необычных существ…
Я принял душ, смазал неофитовым гелем зеленую кожу и несколько мгновений рассматривал свое отражение в кристаллическом зеркале. Я относился к редкому виду сцефодов, коренной расе матушки Наэры. Когда-то мы были единственными разумными жителями нашей системы, но со вступлением в Содружество наша планета преобразилась. На нашу родную Наэру прилетало все больше молодых специалистов, получавших распределение для работы именно здесь. Мои же соотечественники, пленившись рекламой космо-туристических компаний, спешили повидать другие миры.
Сейчас, прилетая на Наэру, я чувствую, как меня исследуют любопытные взгляды нынешних жителей моей родины. А ведь когда-то никого не удивляло зеленое существо с треугольной головой и огромными фасеточными глазами. Из аборигенов мы превратились в гостей Наэры. Времена меняются, а значит, меняется и Вселенная.
Не желая предаваться грусти, я подмигнул своему двойнику, пялившемуся на меня с зеркальной поверхности. «Жизнь не такая уж и плохая штуковина», — подумал я и улыбнулся безгубым ртом.
Едва завершив утренний ритуал, я уже принимал гостей. Ко мне пожаловал Рилит. Вместе с ним мы составляли боевой дуэт истребителя «Злодей».
— Здорово, дружище, — проревел Рилит на корявом межгалактическом и направился на кухню.
Я приветливо помахал трехпалой конечностью. Пришлось семенить следом.
— Сырого мяса не найдется? — Рилит с надеждой посмотрел на меня.
Мой напарник принадлежал к уникальному виду разумных кошачьих с планеты Фелия, и имел вид пятнистого леопарда. В процессе эволюции лапы фелийцев приобрели способность выполнять хватательные движения, а сами они стали прямоходящими. Правда, голосовые связки не позволяли издавать высокие звуки, поэтому реагируя на нечто неприятное Рилит никогда не лез за словом в карман, ограничиваясь первобытном рыком. Но пятилетний опыт работы не прошел впустую. Мы неплохо ладили и понимали друг друга настолько, насколько это возможно между ходячим леопардом и кузнечиком-переростком.
