— Встаньте вот сюда. Сейчас вы будете беседовать с Джухи, как подруги. Ближний план.
Мы с Джухи улыбаемся друг другу, и я готовлюсь задать ей несколько несложных вопросов. На нас наводят камеру. Нещадно жарят лампы. Режиссер смотрит в объектив:
— Нет. Так не хорошо. Непонятно, где героиня. Вы, пожалуйста, лучше сядьте.
И меня убирают из сцены. К Джухи ставят тетеньку постарше. Пусть лучше с родственницей беседует, чем с такой подругой. Я же теперь снимаюсь в сценах с Сунилом.
Сунил играет на рояле и поет песню, я смотрю на него, опершись на рояль. Сунил стоит рядом со стойкой в баре и поет, я слушаю его, прихлебывая коктейль. Сунил идет к стайке девушек в сари размеренным шагом под патетическую музыку. И поет. Приостановившись рядом со мной, актер выдает особенно вдохновенную руладу. Петь Сунил не умеет, поэтому, когда включают фонограмму, он просто открывает рот и чувствует себя при этом очень неловко. Он тоже замечает, что мы с ним стыкуемся в сценах, и сконфуженно улыбается. Как знать, может быть по сценарию я тоже одна из его многочисленных жен, собравшихся в этом особняке, живых или умерших, киношных или настоящих.
Какой же старинный дом без диковинных людей? Вот и в Ути мы застыли от ужаса, когда впервые увидели тамошнего Квазимодо. Человечище ростом в два с половиной метра (я не вру!), с руками более длинными, чем мои ноги, с темными бровями, сошедшимися в переносице под крутым нависающим лбом. Это был не дух особняка, а вполне реальный рабочий, который прокладывал рельсы для камеры. Мы прозвали его Франкенштейном, его без грима взяли бы в любой фильм ужасов. Когда он встретился нам на улице в Ути, мы робко с ним поздоровались. Франкенштейн растрогался и улыбнулся.
— Я сейчас упаду в обморок, — сказала Жанна.
К концу съемок мы набрались смелости и попросили Франкенштейна сфотографироваться с нами. На фотографии он возвышается над всеми, как гора. Нас десять человек, и он легко обнимает всех за плечи. Жаль, что снимок этот не сохранился.
За пять дней эпизод с песней в Ути отсняли, и мы вернулись в Бангалор. Однако популярными нас с Жанной сделала совсем другая песня.
Нас пригласили сняться в видеоклипе для новой песни группы Bombey Vikings "Кья сурат хе, кья сурат хе" (что в переводе с хинди значит "что за лицо!").
В клипе высокая, легко одетая индийская девушка идет по улице. За ней, выдерживая некоторую дистанцию, идет певец и всячески ее нахваливает. Это очень близкая к реальной жизни песня. Именно так и поступают индийцы брачного возраста. Восхищение певца передается всем прохожим на улице. Припев: "Что за лицо!" — подхватывают красильщики, разносчики пиццы, дамы в сари и так далее. В каждой группе — три человека. Мы играли иностранок, которые едут в моторикше и тоже поют этот припев. Третью девушку иностранку мы увидели в день съемок. Всем выдали яркие одинаковые костюмы из хлопка, которые индийцы шьют в огромных количествах для европейских туристов.
— А она ничего, — кивнув на иностранку, сказала я Жанне.
— Да, где только такую нашли, — согласилась Жанна, — я ее раньше не видела.
— Она не от тети Сушилы.
— Hi, — поздоровались мы.
— Hi, — откликнулась она.
— What"s your name?
— Ann.
— OK Where"re you from?
— Oh, I am from Russia.
— Вот те на! И мы оттуда.
Аня рассказала нам, что в Бангалоре живет уже год. Не работает. Вышла замуж за португальца, а у него хороший бизнес, денег хватает. Знакомый предложил ей роль в клипе, она согласилась. Мы решили подружиться, и она оставила нам визитку мужа. Имя для португальца у него было странное — Ганеш Гомос. Ну а если судить по фамилии, то к португальцам можно смело относить большинство гоанцев. Позже выяснилось, что муж Ани все-таки индиец, хотя и вполне раскрепощенный. Жену — сибирскую красавицу, он нашел по Интернету. В разговорах он постоянно жалел русских девушек, потому что они такие красивые, но бедные, и не могут себе ничего позволить (что при такой красоте несправедливо и невероятно, но факт!) А в остальном, он был неплохой и компанейский парень. Почему Аня решила, что быть замужем за португальцем солиднее, чем за индийцем, мы уж спрашивать не стали.
В веселых и пестрых костюмах забрались в моторикшу. По команде режиссера и под радостные звуки припева нам вменялось в обязанность легко пританцовывать. Тут открылась моя бесталанность по части телодвижений. Я не то чтобы не могу попадать в такт музыке, просто тяжело двигаться синхронно с другими. Перепробовав разные варианты движений в моторикше, режиссер в конце концов усадил меня между Аней и Жанной, и оставалось только подчиняться их тычкам и подсказкам.
За два рабочих дня клип отсняли. Он получился ярким, светлым, незамысловатым и повышающим настроение. По музыкальным каналам его стали прокручивать каждый день.
— Вас снова показывают по телевизору, — ехидничали друзья, а незнакомые люди получили новый повод подкатывать к нам на улице.
После первого курса магистратуры в университете я уехала домой на каникулы. Что такое один месяц каникул, когда живешь вдали от дома? Хотелось дольше побыть с родными, в результате я сильно опаздывала к началу занятий.
— Не беспокойся, — писали подруги, — тебе, как всегда, везет. В Бангалоре сейчас "банд", на улицу выходить страшно, университеты, колледжи, магазины закрыты. Вертимся только в своем районе.
"Банд" — это забастовка по-индийски. Что же случилось? Оказалось, что негодяй, тамильский бандит Вираппана, выкрал звезду каннадских фильмов — Радж Кумара и держит его в заложниках в дремучих джунглях. Он не согласен отпустить семидесятилетнего актера до тех пор, пока правительство Карнатаки не удовлетворит его требования:
во-первых: штат Тамилнаду должен иметь возможность пользоваться водой из реки Кавери наравне с Карнатакой,
во-вторых: в Бангалоре должны поставить памятник одному тамильскому поэту и назвать одну из улиц города в его честь,
в-третьих: выделить ему определенную сумму денег.
Народ сошел с ума от возмущения. Разъяренная толпа переворачивала машины на дорогах, разбивала витрины магазинов, жгла здания, все это затем, чтобы побудить правительство скорее принять меры и освободить Радж Кумара и наказать наглого бандита. Полиция не справлялась с озверевшей толпой. И это те же люди, которые в обычные дни казались такими смирными, законопослушными, неопасными. Ходить ночью по бангалорским улицам было гораздо спокойнее, чем в городах России! И такая метаморфоза! Актеры в этой стране почитаются наравне с богами, они привыкли, что им все поклоняются. Занятия в школах и университетах прекратились на полтора месяца, пока любимец публики пребывал в плену. Наши студенты о таком и мечтать не смеют.
С киргизским студентом Марамбеком в эти дни произошла забавная история. Он ничего еще не знал о "банде", сел в моторикшу и доехал до места, куда собирался. Рикша назвал ему сумму. Марамбек решил, что он много просит, обманывает его. Многим иностранцам кажется, что индийцы их обманывают. Бывает, конечно, но это был не тот случай. Рикша возмутился: "Отдай мои честно заработанные деньги!" Марамбек упирался, они долго орали друг на друга. Потом рикша схватил маленького Марамбека и потащил в полицейский участок. Там деньги с Марамбека вытрясли, рикша ушел, а наш киргиз написал объяснительную записку. Потом его тоже отпустили. Выходит Марамбек на улицу, а ему навстречу лавина водителей моторикш (они все носят спецодежду защитного цвета). Движение застопорилось, рикши надвигаются, глаза у них горят, а в руках — транспаранты "Final Justice!", т.е. "Последняя справедливость".
Тут у Марамбека сердце в пятки ушло, он снова ринулся в полицейский участок, подумал, что обиженный им водитель позвал своих дружков, и сейчас они всем миром устроят ему "последнюю справедливость". Оказалось, что пока он сидел в участке, народ узнал о похищении Вираппаной актера. Полиции, понятное дело, уже не до Марамбека было. Все силы на усмирение бунта бросили. Вот такая, удивительная страна Индия.
Глава 14. Деньги за красоту
Сниматься в кино весело, фотографироваться для рекламы еще и выгодно. Первой из наших знакомых сделала себе портфолио Фатима — жена иранского доктора Пуйи. Эта парочка снимала квартиру в том же доме, где жили мы с Жанной. Фатима — индианка, по вере — мусульманка, и все-таки ее родители со скрипом согласились благословить брак дочери с выходцем из Ирана. Пуйя получил образование в Индии и осел в Бангалоре. Утром он преподавал в колледже, а вечером работал в собственной зубной клинике. Родители Фатимы отдали ему дочь в жены с условием, что он поможет ей поступить в аспирантуру. У Пуйи и Фатимы было две свадьбы: по индийскому обычаю в Мангалоре и по иранскому — в Тегеране. Фатима хвасталась своими фотографиями в свадебных нарядах: в красном сари и в белом платье. Выйдя замуж за иностранца, Фати понизила свой социальный статус. Их двухэтажная квартирка в Vijay Kiran Apt ни в какое сравнение не шла с роскошным родительским домом и домами родственников — владельцев ресторанов и магазинов. Но Фатима была счастлива вырваться из своего круга, потому что такой брак давал ей больше свободы, чем брак с равным по статусу индийским мужем. Она могла работать, общаться с друзьями, носить одежду, которая ей нравится, не соблюдать посты и даже курить! В мусульманских индийских семьях с женщинами обходятся строго. При этом Фати продолжала жить в родной стране, навещать маму и папу, а также братишек и сестричек, а поскольку Пуйя не собирался уезжать из Индии, разлуки и стрессы его жене не грозили. Фатима тоже открыла свою маленькую клинику, где работала гинекологом. Если Пуйя задерживался допоздна на работе (врачевали они в разных районах города), то он отправлял за ней одного из своих иранских студентов, которые вечно вертелись вокруг него, набираясь практического опыта. Впрочем, как большинство индийских дам, Фати прекрасно водила мотоцикл, и могла обходиться собственными силами.
