Француз с грохотом распахнул дверь. Они с Яном выскочили в коридор как раз в тот момент, когда два человека и в самом деле вламывались в соседний номер. Девица пронзительно взвизгнула.
— Ха, ребятки! — крикнул усач, ткнув в их сторону шпагой. — Попались!
Ближайший к двери бандит попытался удрать. Усач сделал выпад и пропорол ему бок. Тот заорал.
— Еще один шаг — и насажу как на вертел!
Ян с пистолетом в правой руке и сумкой в левой бросился к комнате Бриджмена. Дверь открылась, и на пороге появился бандит, приставленный сторожить англичанина.
— Да что тут у вас? — пробормотал он.
Тут он заметил Яна, нацелившего на него пистолет, человека со шпагой, девицу и своего сообщника, со стонами истекающего кровью. Бандит отпрянул и кинулся бежать по коридору. Ян прицелился и выстрелил ему в ноги. Вор рухнул, заорав от боли. Ян перепрыгнул через него и ворвался в комнату Бриджмена. Освободил другу запястья и сунул ему в руки сумку, потом опять выскочил в коридор. Девица тем временем попыталась улизнуть. Ян нагнал ее в два прыжка.
— Сюда, красотка! — сказал он, схватив ее за руку, и, не обращая внимания на всхлипывания, грубо втолкнул в свою комнату.
Из трех разбойников невредимым остался один-единственный, тот, кто первым проник в комнату Яна.
Появился растерянный Бриджмен. Переполошенные криками и грохотом, сбежались и слуги, и хозяева гостиницы. За ними, бормоча проклятия, притащился еще какой-то постоялец.
— Господа, — торжественно объявил человек со шпагой, приняв воинственный вид и явно не сознавая, что, несмотря на шпагу в руке, оставался в ночной рубашке и колпаке, — я королевский офицер, возглавляю сбор налогов в Аквитании, а этих негодяев ждет виселица или галеры. Мадам, — обратился он к хозяйке, — прошу принести веревки.
— Этот человек ранен, — сказал Ян, указывая на вора с простреленной ногой. — Христианское милосердие требует оказать ему помощь, прежде чем судить.
— Вы правы, мой мальчик, — сказал сборщик налогов. — Он будет повешен, когда выздоровеет. Пусть позовут цирюльника.
«Опять та же сцена, что тогда у Бриджмена, — подумал Ян, пораженный сходством, — с той только разницей, что теперь на одно действующее лицо больше».
— Господа, я Обер дез Эньян, состою на королевской службе, — представился офицер.
— Соломон Бриджмен, лондонский банкир.
— Ян Хендрикс, торговец драгоценными камнями.
Они пожали друг другу руки. От прикосновения Яна дез Эньян вздрогнул.
— Черт побери, господин Хендрикс, вы носите в себе молнию!
Ян сделал вид, будто смеется. Хозяева гостиницы принесли веревки. Злоумышленников связали.
— Этот малый, — объявил дез Эньян Бриджмену, показав на Яна, — достоин быть королевским мушкетером.
Прибыл цирюльник со своими инструментами и попросил, чтобы раненого спустили на первый этаж и положили на стол.
— Пойду передохну, — сказал Ян.
— Я тоже, — кивнул Бриджмен, совершенно разбитый.
Ян, держа сумку в руке, закрыл за собой дверь и тут заметил за пологом кровати какое-то шевеление. Девица! Он и забыл о ней. Среди всеобщей суеты никто ее не хватился. Она, должно быть, спряталась, когда хозяева принесли веревки, чтобы вязать воров. Ян подошел к кровати и бесцеремонно вытащил ее из убежища.
— Пощадите… — взмолилась девушка.
Он иронично рассмотрел ее. Рыжая, смазливая, с пышным и тяжелым узлом волос, с молочно-белой кожей.
— Ты хотела что-нибудь на память, — сказал он насмешливо.
Девушка смотрела на него со страхом, по-прежнему прижимая к груди бутылку. Ян взял вино из ее рук.
— Это в придачу к нашим удовольствиям, верно?
Откупорив бутылку, Ян налил вина в стакан и протянул ей.
— Сперва ты, принцесса.
Казалось, это испугало ее еще больше.
— Что такое? Разве тебя не мучает жажда после стольких волнений? — спросил он, поднося стакан к ее губам.
— Нет, — пролепетала она, объятая ужасом.
— Ты права, отравленное вино жажду не утоляет. А оно ведь отравлено, верно?
Девица задрожала.
— И поутру нашли бы только мой труп, не так ли, красавица? — спросил Ян, вплотную приблизив к ней лицо.
— Это они… Они меня заставили… Они…
Это было похоже на правду. Возможно, девица даже не знала, ради чего мерзавцы затеяли покушение. Она была чуть жива от страха. Ян поставил бутылку на одноногий столик, вытащил из-за пояса кинжал, попробовал остроту лезвия пальцем и посмотрел на девушку.
— Нет… я вас умоляю…
Ян направил острие в ее сторону.
— Нет! — крикнула она.
Резким движением он вспорол корсаж ее платья снизу вверх и обнажил грудь.
— Приятное зрелище, — сказал Ян, кивая.
Затем опустил лезвие к юбке и разрезал пояс. Юбка упала. Девица осталась нагой.
— Сними чулки, — приказал он.
Она подчинилась. Ян опять кивнул и положил руку ей на грудь. Девушка сдержала крик. Он толкнул ее к постели. Красавица не сводила с него глаз, даже не моргала.
— Да, смотри хорошенько, ты ведь сама хотела что-нибудь на память.
Его ласки сделались нескромными. Она начала коротко вскрикивать. Он повалил ее на постель и стал гладить груди; соски немедленно отвердели, и девица тяжело задышала, вытаращив глаза. Когда Ян скользнул рукой по ее лобку, эффект удивил его самого.
— Кто вы? — вскричала она, совсем потеряв голову. — Колдун?
Тем не менее Ян не прекращал свои ласки. При каждом его прикосновении девицу сотрясала дрожь. Ян овладел ею. Она замерла, потом стала неистово извиваться, словно большая змея. Он по-прежнему был в ней. Наконец девушка обняла его за шею и прошептала:
— Я знаю, что вы мне не поверите. Но я вас люблю. Вы колдун… Я вас люблю больше, чем самого Господа…
С последним толчком он излил в нее семя. Она расплакалась.
— Почему ты плачешь?
— Потому что я никого не буду любить так, как вас… Никогда.
Ян не торопился выходить из нее, смакуя это странное пребывание в чужом теле, потом, наконец отстранившись, посмотрел, как девушка лежит на постели, словно принесенная в жертву.
— Теперь уходи, — сказал он, протянув ей пять ливров. — Немедленно покинь квартал и даже Париж, чтобы стража тебя не нашла.
Вернувшись к действительности, девушка села, бросила на него жалобный и растерянный взгляд, потом попыталась закутаться в то, что осталось от ее одежды. Ян стоял нагой, напустив на себя суровость.
— Вы меня даже не поцеловали ни разу, — сказала она у двери с упреком.
— Я ведь не первый из твоих любовников. У них и проси поцелуев. Ты мне готовила смерть, я тебе подарил две жизни. Если это будет девочка, назови ее Севериной.
