— Точно… Я хотела передать однажды высказанное им мнение о твоём командире. О Володьке. Ещё актуально?
— Да.
— Цитирую: "В бою он — сущий дьявол. Такое иногда сотворит, что прямо не верится", — вот и вся, в сущности, характеристика. Короткая, но ёмкая.
— Что ж… Я лично по поводу такой оценки возражений не имею. Готов подписаться под каждым словом.
— Да кому нужна наша с тобой готовность? Там, наверху, всё без нас за нас решат.
— Это точно!
— А знаешь, сколько фрицев Подгорбунский лично положил на полях сражений?
— Никак нет.
— Много, на пальцах не сосчитать! Только в одной недавней вылазке за линию фронта троих застрелил, а ещё троих зашиб рукоятью пистолета. Младший сержант Никифоров всё это детально помнит и с радостью подтвердит, можешь поинтересоваться, если хочешь.
— Никифоров — это тот злобный шутник, что вернулся недавно из госпиталя и теперь ждёт новую машину?
— Ага.
— Ладно, спрошу при первом удобном случае.
— Не забудь, интересное было дело и познавательное… А пока суд да дело — послушай ещё одну байку…
— С удовольствием. Насчёт поговорить, как я погляжу, ты, сестрица, — мастерица!
— Это правда, баба всё-таки… Эй, ты где, Ванюшка?
— Да здесь, я… Здесь… Костюм напялить пытаюсь…
— Погоди-ка… — неожиданно остановила его Александра.
Громак недоумённо обернулся.
Позади него в окончательно растаявших сумерках наблюдалась какая-то непонятная, как любил говорить его теперешний командир, "движуха".
Внезапно над головой что-то просвистело.
И вдруг — как рванёт, как бахнет! Совсем рядом, где-то между ними и скопищем солдатских палаток.
После этого в тёмное ещё небо со стороны штаба ярко взвилась красная сигнальная ракета.
— Похоже, кончилась наша с тобой песня, товарищ сержант, не начавшись, — только и обронила Самусенко, бросаясь в сторону стоянки танков.
Как показалось самому Ивану — сказано это было с явными нотками сожаления в нежном, желанном, сладостно-певучем голоске!..
11 В тот день на их участке фронта фашисты затеяли нечто грандиозное, но в то же время труднообъяснимое. По мнению Подгорбунского — просто перепились и перепутали своё бегство на запад с подзабытым "дранг нах остен", что, как известно, в переводе на великий и могучий, означает "натиск на восток". Так или иначе, планы врага удалось сорвать, попытку контратаки — пресечь.
А когда всё стихло, высшее командование прислало за Володькой посыльного. И уже в штабной землянке Фёдор Петрович Липатенков поставил перед ним новую задачу, мало чем отличавшуюся от предыдущих: "Разведать правый фланг в направлении на запад вплоть до города Бучач[69] и постараться захватить его".
Мол, "дело трудное, потому тебе и поручаем".
Да… Ещё… "Будь крайне осторожен: где-то там обретаются старые знакомые из элитной эсэсовской дивизии "Адольф Гитлер"[70], разбавленные остатками "Тотенкопфа"[71]. Мы их всё бьём-бьём, но никак окончательно добить не можем".
— Сделаем! — как всегда предельно коротко заверил командир разведчиков и, вернувшись к себе, принялся в окружении самых доверенных бойцов анализировать карту местности, иногда высказывая вслух свои замечания и сомнения.
— Чёрт… Далековато, — скоро он пришёл к удручающему выводу. — И рельеф не самый идеальный: бесконечные холмы, овраги, малые речушки, как здесь говорят "потичкы", ударение на последнем слоге. Чтоб вы знали, — это уменьшительное от нашего слова "потоки"… В столь сложных условиях можно запросто напороться на засаду!
Но приказы, как известно, не обсуждают.
Их выполняют.
Поэтому уже в три часа ночи Подгорбунский поднял всех своих ребят по тревоге и коротко, сообщил:
— Всё, братцы! Выступаем на Бучач двумя машинами. Командиры — Висконт и Васильченко.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
О задачах и целях предстоящей операции сообщу в пути!
— Есть! — дружно рявкнули бойцы.
— Громак!
— Я.
— Поведёшь один из танков.
— Слушаюсь.
— Всё. Вперёд, друзья! Так любит говорить генерал Лелюшенко[72], в лексиконе которого, похоже, только это единственное словцо и осталось!
— Для русского полководца — вполне достаточно. Самый знаменитый из них — Суворов — тоже обходился немногими фразами. "Атаковать! Победить! Вперёд!" — перехватил инициативу Иван, но капитан его прервал:
— По коням!
Больше ни слова не говоря, бойцы заняли свои места, и соскучившиеся по бездорожью танки дружно рванули в темень.
Да… Ещё… От себя добавлю.
Наши старые знакомые: Катуков и Лопатенков уже однажды освобождали Бучач — теперь уже в далёком 1939-м.
А вот Подгорбунский и его разведчики оказались в этих местах впервые…
* * *
С самого начала дела вроде бы пошли неплохо. Не совсем по маслу, но более-менее прогнозированно.
Разведчики по мощёной дороге без каких-либо эксцессов добрались до затерянного в лесах небольшого, но очень аккуратненького, ухоженного населённого пункта — то ли посёлка (или, как здесь говорят, сэлыща — большого села), то ли маленького городка.
Расспросили тамошних "мешканцев"[73]; те в один голос заверили, что ещё вчера немецкие танки находились в черте их местечка.
Но вечером куда-то девались.
Проще говоря, по-русски, по-нашенски: были — да сплыли!
— Далеко уйти они не могли. Давай, Ваня, сворачивай с большака на просёлок!
Под прикрытием густого тумана Т-34 послушно съехал с шоссе и чуть ли не вслепую помчал вперёд параллельным курсом вдоль всё время остававшейся справа главной дороги.
За ним на расстоянии в несколько десятков метров следовала вторая бронированная машина разведчиков.
Как вдруг впереди что-то ярко полыхнуло. Спустя несколько мгновений — ещё раз. Затем — снова. Сбоку и сзади. Совсем близко…
Но не попали ни разу!
"Враг издалека слышит урчание нашего двигателя, вот и лупит наугад по основной трассе — Догадался Владимир Николаевич. — А мы идём по более-менее безопасному маршруту слева от неё!"
— А ну, Колян, дай по вспышке!
— Есть! — мгновенно откликнулся лейтенант Васильченко.
"Бабах!"
Краснозвёздный железный исполин, содрогнувшись, громко "выплюнул" снаряд и с ещё большим остервенением пополз вперёд — прямо на горящий в засаде "тигр", на стволе которого Громак насчитал 18 колец: значит, столько наших танков погубили эсэсовцы "Адольфа Гитлера", до роковой встречи с парнями Подгорбунского, гонявшимися за ними, как сообщил Липатенков, ещё с Курской битвы.
Но всему приходит конец.
Око за око.
Зуб за зуб.
Поквитались — и вперёд, как можно дальше, чтобы успеть до рассвета сделать как можно больше! Ночь — самый верный союзник разведчика.
В сумерках успели преодолеть еще десяток километров.
А когда окончательно рассвело, перед ними предстала запряжённая двумя лошадьми подвода, на которой в одном направлении с нашими бойцами "путешествовали" пятеро немцев. Заметив вражеский танк, они бросились наутёк в сторону реки по непролазной пойме. Весеннюю распутицу никто не отменял!
И хоть всем известно, что "танки грязи не боятся", в таком болоте могли увязнуть даже вёрткие и чрезвычайно маневренные "тридцатьчетвёрки"!
Что делать?
Старший сержант Дмитрий Лукин предложил "не париться" и расстрелять убегающих из автоматов, однако Подгорбунский, как известно, никогда не искал легких путей.
— Федоров, Жариков, Анциферов, Никитин, Мазуров — за мной! — громко распорядился он и первым бросился вдогонку за фрицами.
