— А тебя что, они совсем не кусают? — продолжала оказывать какой-то уж больно нездоровый интерес к затронутой теме Александра свет Григорьевна.
— Ну почему же… Хватают иногда… Вот, взгляните, — Иван улыбнулся и продемонстрировал свои израненные ладони. Правда, виноватыми в их плачевном состоянии были не столько панцирные чудища, сколько твёрдый, часто с большим содержанием известняка и мела грунт Днестровского дна и берегов, где раки рыли свои норы. (В мыслях Ваня метко назвал такую породу карстовой.) Изорвать, исцарапать до крови руки, ковыряясь в ней, — раз плюнуть!
Ситуацию разрулил сам Подгорбунский, сведя всё к достаточно двусмысленной шутке:
— Женщины нас, между прочим, тоже покусывают. Время от времени, в перерывах между боевыми действиями, — заключил он под хихикание остальных разведчиков. — Но мы их не избегаем. И охотно берём голыми руками, как вот, например, Громак раков.
— Знаем мы вас! — махнула рукой танкистка. — Один трёп. А как дойдёт до дела…
— Тогда что? — одновременно нетерпеливо выдохнули десятки мужских уст, давно, а то и никогда не знавших поцелуев любви.
— Ничего, — грубо отрезала красотка и поставила на бочку свой пустой стакан. — "Всё, приходите завтра…" Наловишь ещё, Ваня?
— Смотря как просить будете… — неожиданно для самого себя пробурчал обычно предельно вежливый, учтивый и по природе деликатный младший сержант Громак.
8 — Что, запала в душу? — грустно поинтересовался командир, когда силуэт девушки окончательно растворился в кромешной тьме.
— Да! — честно признался Громак. — Уж больно хороша, зараза…
— Предупреждаю: она уже не одного свела с ума.
— И тебя тоже?
— Нет. Я, братец, — стойкий оловянный солдат. Кремень. Нельзя мне с ней. Ибо мы — родственные души.
— Классная девка…
— Какая она тебе, к чёрту, девка? Командир. Капитан Рабоче-крестьянской Красной армии.
— Если не секрет, сколько ей сейчас лет?
— Вот что чувства нежные с человеком делают! Не прошло и двух минут с момента расставания с объектом зарождающейся страсти, а он уже стихами щебечет! Двадцать два, Ваня, двадцать два… А это, друг мой, как известно, — перебор…
— В каком смысле?
— В самом, что ни есть прямом, товарищ сержант… Как в знаменитой карточной игре, называть которую в местах не столь отдалённых "очком" небезопасно.
— Понял… А выглядит значительно старше! Я бы с ней сходил… в разведку. Куда-нибудь. Когда-нибудь.
— На чужой каравай — рот не разевай.
— У неё есть муж? — ревниво осведомился Иван.
— Нет. Просто Шурка тебе явно не по зубам. Не твоего полёта, птица, ясно?
— Это почему же? — чуть ли не обиделся Громак.
— Высокое начальство на неё зубы точит, и то облом за обломом, понял?
— Не очень…
— Мал ты ещё. Повоюй немного. Наберись опыта.
У тебя всё впереди.
— А если…
— Никаких если, товарищ младший сержант… — отрезал Подгорбунский. — Сказал ведь: родственные души. Я, ты, она… Александра с двенадцати лет в Красной армии. Сначала воспитанницей, затем курсантом танкового училища…
— Ух ты!
— На фронте с первого дня войны…
— Как я! Вот почему "родственные души", — наконец-то догадался Громак.
— Так точно. Мы с землячкой ещё с Воронежского фронта, с Курской дуги — плечом к плечу. Она — мой боевой товарищ, а с товарищами… Нельзя ни при каких обстоятельствах. Усёк?
— Так точно. Спасибо за науку, товарищ капитан!
— Не за что, — хмыкнул Владимир.
— Но, может, я всё-таки попытаюсь? — робко предположил Громак.
— Не стоит. Лучше я тебя с Машей познакомлю.
— Кто такая?
— Лучшая подруга моей Анечки.
— Какой Анечки?
— Они в банно-прачечном отряде вместе служат, — пояснил Владимир. — Здесь, неподалёку… Полчаса быстрой ходьбы.
— Готов хоть сейчас. Договорились.
— Только смотри мне — без шуток. Чтоб всё по-серьёзному, по-мужски, — строго предупредил Подгорбунский.
— Есть, товарищ командир!
9
Со своей ненаглядной, своим, как он говорил, "солнышком" — Анечкой Беляковой, — Владимир Подгорбунский, тогда, естественно, ещё не Герой Советского Союза и даже не капитан Рабоче-крестьянской Красной армии, но уже офицер, известный и очень популярный в войсках разведчик, познакомился всего несколько месяцев назад — в кузове грузового автомобиля, в котором он возвращался в свою часть из госпиталя после очередного, не самого тяжёлого ранения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Две милые девчушки в так идущей им полевой военной форме — тщательно подогнанной, приталенной, идеально отутюженной — маялись на обочине дороги в надежде поймать хоть какую-нибудь попутку, чтобы добраться в только что освобождённый нашими войсками город Сумы (между прочим, для того, чтобы найти закройщика и заказать ему обновки! Война — войной, но стремление выглядеть красиво и модно никто не отменял).
Водитель остановил машину и принял красавиц "на борт".
Одна из них окинула оценивающим взглядом своего случайного попутчика и сразу же обнаружила разошедшийся шов на его маскировочном халате. За что немедля сделала офицеру замечание! Мол. непорядок у вас, товарищ!
Тот, как ни странно, ничуть не рассердился. И не расстроился. Напротив — сразу же проникся глубочайшим уважением к не терпящей беспорядка девчонке, удумавшей учить его — боевого командира, может быть, самого известного в войсках разведчика, уставной дисциплине!
Владимир густо покраснел и мгновенно уступил солдатке своё отдельное, козырное, место на огромном запасном колесе, не закреплённом, как положено по правилам, в надлежащем месте, а просто ездившем туда-сюда по полу деревянного кузова сразу за кабиной водителя, после чего, смущаясь, пообещал немедленно устранить замеченные недостатки.
Мол, как положено, сделаю, — и моментально доложу… По форме либо лично, либо письмом. Только черкни мне имя, фамилию и номерок части!
— Мне пишут нечасто, — возмущённо отрезала строптивица. — И то лишь самые близкие люди. Имя же у меня самое обычное, но не до такой степени, чтобы поминать его всуе!
— Тогда скажите, где вас искать? — резко и одновременно немного обиженно (что было совершенно несвойственно его крутому характеру) спросил "Бог разведки".
— Что ж… Пытайтесь — кто ищет, тот всегда находит…
— Ну хоть как-то намекните.
— Хорошо. Наша часть стоит в чистом поле где-то между Верхней и Нижней Сыроваткой[66]. Я чётко изъясняюсь?
— Более чем…
— Найдёте? Справитесь? — вдруг с промелькнувшей в голосе надеждой, поинтересовалась строгая попутчица.
— Запросто… — самоуверенно заявил Володька.
Юная строптивица насмешливо фыркнула и, когда автомобиль в очередной раз начал притормаживать на крутом повороте, на малом ходу спрыгнула с кузова, чтобы вскоре исчезнуть в неизвестном направлении.
Неужели фиаско?
Причём — полное и беспросветное, а?
Упустил! Прошляпил настоящую, может быть, единственную любовь всей жизни?
Ага… Не тут-то было!
Разведчик всегда остаётся разведчиком.
Вернувшись с очередного ответственного задания, Володя быстро установил, как сейчас сказали бы, персональные данные приглянувшейся солдатки и место её службы: 74-й отдельный банно-прачечный отряд.
С тех пор каждую свободную минутку он старался находиться рядом со своей избранницей. И даже пообещал её подругам, что "в честь дружбы с Аней станет Героем Советского Союза". Те только посмеялись в ответ: "Ну, какой ты герой? Портки с дырой!"
А он запомнил.
И клятву свою сдержал. Уже в начале весны 1944-го в очередной раз явился в "женское спец-подразделение" с Золотой Звездой на широкой мужской груди.
Однако останавливаться на достигнутом Владимир не собирался! Ни в бою, ни в карьере, ни в личной жизни.
Не в его правилах.
