…Это было в Смоленске. Шли уличные бои, в каждом доме прочно засели немцы, превратив их в крепость, а окна – в бойницы, откуда велся огонь пулеметами и автоматами. В этих боях участвовал и наш полк, в том числе и наш взвод, где я уже был заместителем командира взвода. С боями мы вышли к одной из улиц, входные двери в подъезды пятиэтажного дома были забаррикадированы немцами. Из окон, превращенных в хорошо обустроенные бойницы, по нашим бойцам, атакующим соседние дома и улицы, били пулеметы. Нашей роте было поручено выбить фашистов из этого дома, но сделать это оказалось не очень легко. Наши минеры одновременно подорвали все подъездные двери, но немцы вовремя пришли в себя и стали стрелять по входным площадкам. Тогда наши минеры еще раз потрудились: взорвали все лестницы, ведущие на верхние этажи. Затем притащили к дому все, что может гореть, облили бензином и подожгли, после чего стали стрелять по окнам, просто вверх по этажам из подъездов. Забрасывали окна бутылками с зажигательной смесью. Немцы это восприняли как пожар всего дома и стали выпрыгивать из верхних этажей, ломая себе ноги и другие части тела, и мы легко и просто стали брать их в плен, а те, кто сами могли подняться на ноги, поднимали руки и сдавались…»
14 августа 1942 г. в очередном бою недалеко от Смоленска Саид Газиев был опять ранен – на этот раз в пах. Рана оказалась тяжелой и глубокой, его отправили в госпиталь, где ему пришлось пролежать до декабря. После выздоровления медицинская комиссия сделала свое заключение: «Негоден к военной службе».
После войны до конца своей жизни ветеран жил в Буйнакске.
Пограничник Владимир Левшин
Владимир Левшин
Владимир Георгиевич Левшин родился в Буйнакске в 1918 г., окончил СШ № 1. После школы помогал родителям, работал на заводе города.
В 1938 г. его призвали в армию, и он был направлен на западную границу СССР, в Закарпатскую область, в город Ужгород – в пограничные войска НКВД. Службу на границе красноармеец Лёвшин любил, любил он леса, горы, а природа Закарпатья была такая же, как и в Дагестане.
Служба шла к концу, впереди у Владимира была демобилизация, о которой он написал домой 15–17 июня 1941 г. Но, наверное, раньше письма дошла до Буйнакска весть со страшным словом «война».
Немецкие полчища наши пограничники встретили пятизарядными винтовками Мосина, имея про запас по пять обойм…
«Когда немцы пошли в наступление на нашу заставу, – рассказывает Лёвшин, – мы не дожидаясь объявления “тревоги”, без команды “Застава, в ружьё!” выхватывали из пирамид винтовки и патроны, и не очень заботясь о своей одежде: кто в кальсонах, кто без обуви, – выскакивали и занимали позиции. Этот первый штурм врага наши не смогли отбить, но заставили врага лечь на землю, после того как “заговорили” наши “максимы” и ручные пулемёты.
Вскоре поступила команда отходить на Львовском направлении. С боями отходили до Ленинграда, в этих боях я был ранен и попал в один из Ленинградских госпиталей. После излечения с погранвойсками НКВД охранял тылы Ленинграда, воевал и в Эстонии…»
Владимир Георгиевич Левшин был награждён медалями «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией».
В 1946 г. фронтовик демобилизовался, вернулся в Буйнакск, где жил и трудился до своего последнего часа.
Снайпер из Буглена
Ахмед из Буглена
К сожалению, нам так и не удалось узнать его фамилию, по этой причине мы не смогли установить его родных, близких, когда родился, кем был до войны.
Во время встреч и бесед с буйнакцами-участниками Великой Отечественной войны нас всегда интересовало, кроме их личных подвигов, их фронтовой жизни, и то, кто из земляков воевал рядом с ними, какими они были.
В начале восьмидесятых годов во время нашей беседы с ветераном войны Атагиши Алисултановым он рассказал о своих друзьях-земляках – участниках войны, в частности, об отважном и прекрасном снайпере Ахмеде из Буглена, но, к общему сожалению, не помнил его фамилию. Как-то не принято было землякам в армии, тем более на фронте, обращаться друг к другу по фамилии.
Они встречались в редкие часы, минуты затишья между боями. В полку Ахмед был очень известным стрелком. На боевое задание всегда уходил незаметно. Никогда не рассказывал о своей «работе». Да и сослуживцы тоже не расспрашивали его, почему всегда один уходит на задание и чаще в непогоду, перед снегопадом или в снегопад… Ахмеда никогда не брали в бой, в разведку, явно чувствовалось, что или его сильно оберегают или у него совершенно другая задача в этой войне. Вероятнее всего, последнее.
«Вместе с ним мы воевали в Заполярье, в составе 24 гв сп. Когда вели бои за норвежский город Киркенес, я его видел несколько раз, хотя мы были не рядом, но я узнал, что он где-то ведет бой лично один. Только когда мы встретились с ним после освобождения Киркенеса, я узнал, что он снайпер и выполняет поручения самого комполка гвардии подполковника В.Ф. Лазарева…»
Во время этой беседы Атагиши показал маленькую фотографию Ахмеда, которую он подарил ему (Алисултанову. – Сост.), на ней Ахмед в погонах рядового, в шапке-ушанке со значком гвардии и с орденом Красной Звезды на груди. Атагиши был уверен, что этот орден он получил после освобождения Киркенеса, тогда было холодное время, и Ахмед сфотографирован в шапке.
Далее наш ветеран вспомнил о бугленце, что тот успешно охотился за немецкими офицерами, что ему приходилось вести охоту за крупными фрицами. И что два или три раза они виделись во время боев в Восточной Пруссии. Атагиши Алисултанов вспомнил и то, как Ахмед вместе с полком участвовал и в уличных боях за г. Кенигсберг. Здесь Атагиши узнал, что в один из дней боев за Кенигсберг во время тяжелой бомбардировки авиации Ахмед погиб. Тогда я наивно спросил: под чьей бомбардировкой он погиб? Атагиши ответил, что тогда трудно было понять, кто от чьих бомб погибал, скорее всего, он мог быть на задании в засаде в немецкой зоне. Атагиши не видел друга мертвым, знает только со слов других, что он погиб во время бомбежки.
На вопрос, сколько убитых фашистов было на счету Ахмеда, Атагиши коротко ответил: очень много. Уточнять количество было неэтично – на лице Атагиши была такая боль, ведь мы разбередили давнюю рану – заставили вспомнить близкого друга, потерянного на войне…
Таким, как описал нам когда-то Атагиши Алисултанов, и останется в памяти народной гвардии снайпер Ахмед из Буглена. Музей Боевой славы г. Буйнакска пополнился еще одним героем, еще одной фотографией – фотографией Ахмеда, которую по нашей просьбе дала нам вдова Атагиши.
Он был музыкантом
Николай Оголевец
Мне посчастливилось работать рядом с этим интеллигентным, аккуратным, подтянутым рослым человеком в Первом Буйнакском педучилище. Николай Николаевич Оголевец преподавал музыку, он был настолько скромен, что даже на торжества никогда не надевал свои боевые награды, хотя их у него было немало. Рассказывает один из составителей – Абдулла Магомедов.
Он родился в Ставрополе 25 декабря 1913 г., но спустя какое-то время переехал в г. Буйнакск. В 1940 г. был призван в РККА; как учитель он должен был служить только 6 месяцев, а пришлось целый год. Служба его проходила в Карело-Финской ССР (Республика Карелия тогда называлась так, она была одной из 16 союзных республик СССР. – Сост.) в 86 ап 26 А.
В узком кругу своих друзей Николай Николаевич иногда рассказывал про свою фронтовую жизнь.
«Это было в 1941 г., в июне месяце. Шли полковые учения, мы их проводили в лесистом месте, подальше от населённого пункта. В какой-то момент моя рация вышла из строя и мне, по приказу командира полка, пришлось идти в район. По дороге навстречу шли очень встревоженные люди, они и сказали мне, что началась война. Я этому не поверил, подумав, что это провокация немцев или финнов. На финской границе было большое оживление, и уже через пару часов у меня не осталось сомнений, что страшное известие является правдой. Я всё же дошёл до райцентра, достал батареи питания и быстро вернулся в полк, сообщил обо всем полка. По рации мы связались с дивизией и получили приказ: срочно, соблюдая меры безопасности, вернуться к месту дислокации дивизии…»
В своей первый бой бывший музыкант, радист 86 ап Оголевец принял в Архангельской области Колевальского района. Ему шёл двадцать восьмой год, своим поведением и спокойствием он вдохновлял молодых бойцов, очень хорошо ориентировался в тяжёлых и сложных условиях, без паники и суеты выполнял всё необходимое. Находясь в бою со своей рацией, он время от времени менял место своего нахождения, чтобы его не могли засечь. Случилось так, что недалеко от него упал артиллерийский снаряд и, к счастью, его только контузило, но контузия оказалась настолько тяжёлой, что он не мог придти в себя в течение трёх недель. Всё это время он находился в медсанбате артполка.
