Да — у перемещения с обозом был еще один несомненный плюс: не надо было ничего готовить, кашу нам и так принесли, причем едва ли не с поклонами. Будучи даркуцкой княжной вот уже второй день подряд, я потихоньку начинала подозревать, что Рихтер вовсю пользуется эмпатическим даром, усиленно внушая окружающим почтение к беглой княжеской дочке. Когда я спросила его прямо, маг ухмыльнулся и отошел. Подозрения усилились.
— А может, ты меня эмпатии поучишь? — поинтересовалась я, когда он вернулся. — Говорят, у тебя специализация…
— Специализация, — согласился Эгмонт. — Была. Десять лет назад. А у вас Буковец преподает, и преподает неплохо.
— Ничего себе неплохо, — возмутилась я, — два семестра отучилась — до сих пор ничего не понятно!
— Значит, плохо училась, — пожал плечами магистр. — Эмпатия — сложный предмет, даже если у тебя и есть некоторые способности. Кроме того, конкретно то заклинание, в применении которого ты меня подозреваешь, вы и так будете проходить. На пятом курсе.
На этом разговор завершился. Скоро мы отправились спать, чтобы рано утром опять двинуться в путь. Время шло, и часам к одиннадцати утра обоз уже подъезжал к Листвягам.
Если Подкузьминки были разросшейся деревней, которая для солидности обзавелась площадью и беломраморным князюшкой, то Листвяги оказались действительно городом, пускай и небольшим.
Он был окружен каменной стеной, у него имелись большие ворота, при которых обреталось несколько стражей — очень трезвых и потому довольно злых. Гнома-купца, владевшего обозом, долго мурыжили насчет въездных пошлин — ровно до тех пор, пока он не позвал другого гнома, знатока всех юридических тонкостей. Сигурд тут же заинтересовался и подъехал поближе. Как выяснилось, он хорошо знал братский народ: за какие-то семь минут гном-законовед убедительно доказал, что все бумаги в порядке, все товары сертифицированы, а за препятствие въезду законопослушных торгован по уложению такому-то городского магистрата города Листвяг полагается такой-то штраф, в скобочках — такая-то вира, в скобочках — нужное подчеркнуть.
Стражи убоялись и поскорее пропустили нас вовнутрь. Мне досталось несколько недоумевающих взглядов, но вопросов задавать никто уже не посмел.
— Против гнома нет приема, — тихонько пробормотал Эгмонт.
— Если нет другого гнома, — закончил поговорку Сигурд.
Я вовсю оглядывалась по сторонам. Да, Листвяги были именно таким маленьким городком, каковые я во множестве наблюдала во время своих странствий по Лыкоморью. Здесь была мостовая — отродясь не чиненная, засыпанная ореховой скорлупой; здесь присутствовал фонтан — один, метко плевавшийся холодной, но чистой водой; здесь росли каштаны, и липы, и заморское дерево тополь, надменно шелестевшее серебристой листвой. Словом, все было как полагается — не больше и не меньше. Я готова была поручиться за то, что на главной площади наличествует особняк градоправителя, сложенный из розового камня и во множестве украшенный маскаронами. Обыкновенно маскароны сильно напоминали хозяина дома — разумеется, сходство было совершенно случайным.
Гном, владевший обозом, выбрал тот постоялый двор, где хозяином был его двоюродный племянник. Мы благополучно отдали лошадей, а взамен получили подробнейшие рекомендации, где и в какой лавке что лучше покупать, а в какую заходить не надо ни при каких обстоятельствах. Нам выделили комнату на жилом этаже — одну на всех, но большую, потому что Эгмонт объяснил, как сильно ему не хочется второй раз бегать за шустрой княжеской дочкой. Хозяин самолично сбегал в кладовку и притащил оттуда ширму зеленого шелку, расшитую цветными рыбками. За ширму пришлось доплатить две серебрушки. Доставка, как почтенным клиентам, обошлась нам даром.
Далее даркуцкая княжна изволила спуститься в общую залу, где ей и ее свите был подан обед. Деньги, правда, кончились еще на этапе ширмы, но нас покормили в кредит. Хозяин прекрасно понимал, что пешком мы точно никуда не пойдем — правдоподобности этому добавляла хромающая и злобно глядящая вокруг княжна, — а приличные лошади по сходной цене были только у его свояка. Вообще складывалось впечатление, что мы попали в какой-то гномский анклав. Эльфов я не заметила ни в Листвягах, ни в Подкузьминках, а люди… ну чего их считать? Они всегда и везде умеют устроиться.
Мы переждали жару на летней веранде, в плетеных креслах. Часа в три, когда жара стала ощутимо спадать, а хозяин вот уже пятый раз прошел мимо нас, вздыхая и что-то бормоча себе под нос по поводу падения курса гномского золотого, мои нервы уже не выдержали.
— Идемте, что ли, — сказала я, провожая печального гнома взглядом.
Ежу понятно, что постоялый двор находился совсем не на главной площади. Еще с полчаса мы плутали по улочкам, довольно тенистым, но значительно более грязным, пока наконец не вышли туда, куда и хотели.
Площадь была — вполне себе площадь, не чета подкузьминской. Никакого князюшки — ни беломраморного, ни чугунного — там не имелось, зато имелась ратуша с высокой башней и хриплыми часами. К ней примыкало невысокое розовое строеньице, в котором я сразу же узнала градоправительский дом. Между квадратными окнами гостеприимно скалились гипсовые маски.
— Какая я умная, — шепотом подумала я. Эгмонт покосился, но ничего не сказал. Ну может он хоть что-то недослышать?
Здание банка «Ильмариненс Лериэ» располагалось по другую сторону от ратуши. Вид у него был неприметный, но уверенный и достойный. На окнах едва заметно искрились заклинания защиты, и это все, что я смогла увидеть и оценить. Но мало находилось дураков, предпринимавших попытку ограбить какой бы то ни было гномий банк, а уж тем более — международный «Ильмариненс Лериэ».
— И это обстоятельство очень сильно огорчает руководство банка, — негромко заметил Эгмонт. — Очень сложно в таких условиях проверить реальную степень защиты фирмы.
Окна здесь были двойные, и между стеклами я с удивлением обнаружила слой серого гравия. Возможно, это было каким-то магическим средством, и я положила, что непременно выпытаю у Эгмонта, так ли это. Сигурд отворил передо мной тяжелую дверь, и мы зашли в длинную тихую комнату.
Пахло бумагами, пылью и сургучом. В дальнем углу в деревянной рассохшейся кадке произрастала развесистая роза невиданных размеров и несказанной колючести. По всему было видно, что растение отчаялось получить от сотрудников банка хоть какую-то помощь в борьбе за выживание и каждый день стремилось прожить как последний. В итоге листья ее были величиной с ладонь Сигурда, в глубине колючек виднелся роскошный распускающийся бутон, а под густой кроной можно было спрятать среднего боевого слона. Или как минимум верблюда.
Помимо розы в комнате имелось: стол, на котором стояла корзинка с ранетками, два стула, квадратные часы со стрелками одинаковой длины; плакат «Клиент всегда прав!» и три сотрудника, из которых один был очень молодым и оттого невероятно серьезным. Он-то и начал беседу:
— Чего вам угодно, уважаемые?
«Холодного чаю», — хотела ответить я, но вовремя вспомнила, что по-лыкоморски не разговариваю.
Так начался длинный и весьма интересный разговор, привести который здесь нет никакой возможности — отчасти из-за нехватки времени, отчасти из-за уважения к тайнам финансовых гигантов Лыкоморья. Короче говоря, через сорок три с половиной минуты (от скуки я пристально следила за стрелками часов) Эгмонту выдали два мешочка серебра, которого нам едва хватало, чтобы расплатиться за лошадей, прокорм и постой. Ну… может быть, маленько бы осталось.
— Средства с вашего основного счета, уважаемый клиент, — все так же вежливо вещал молодой гном, оказавшийся главой подразделения, — мы, разумеется, предоставим к вашим услугам, причем не далее чем через три четверти часа. А дабы скрасить вынужденное ожидание, могу порекомендовать пройтись по торговым рядам. В двух кварталах отсюда имеется отличное кафе, — последнее слово он произнес с легким придыханием, — где подают отменный яблочный пирог. Такого яблочного пирога вы нигде в Листвягах не найдете! Да какое там в Листвягах, даже в самом Межинграде…
Я немедленно заподозрила, что кафе содержит какая-нибудь местная тетя Циля. Родственница банковского гнома — наверняка. Едва ли наших средств хватило бы на посещение столь нахваливаемого заведения, разве только после получения денег со второго счета. Кстати, а зачем Эгмонту два счета?
Мы вышли на улицу, и я задала ему этот вопрос — разумеется, по-подгиньски. Но кому-то чего-то не хватило — не то ему словарного запаса, не то мне знаний о банковских делах. В конце концов маг махнул рукой, и мы отправились скрашивать ожидание, как и посоветовал почтенный банковский гном.
Для этого, бесспорно, важного дела мы выбрали торговую площадь. Ярмарки в Листвягах не было — местный князь им такого права почему-то не даровал, зато четверг считался здесь рыночным днем. Заморских тканей, специй, оружия или глиняных князюшек на местном рынке было днем с огнем не сыскать, зато бесчисленные бабки и дедки, в некоторых случаях сопровождаемые малолетними внуками, бойко торговали ягодой, грибами, молоком и прочими продуктами натурального сельского хозяйства. По периметру площади стояли более или менее респектабельные лавки, и тамошние хозяева, по преимуществу гномы, смотрели на деревенских конкурентов с изрядным презрением. Но тем было все равно.
