«Выманю письмо – и тотчас в имение! Буду книжки читать, труды писать, по вечерам с семьей играть в лото. И никакой суеты, никаких соседей!»
Когда Софья Лукинична направилась к майорше, Арсений Кириллович перепугался, но оказалось, они приятельницы, вместе гадают.
Закончив труд, Дашкин перетянул пачку нарезанной бумаги в двух местах бечевкой. Увы, сверху и снизу пришлось положить по казначейскому билету.
Князь открыл брегет. Полпятого. Пора ехать!
– Калачи, сайки!
– Сбитни, чай!
– Пирожки горячие с капустой!
– У него вчерашние, берите мои – с пылу с жару!
От вкусных запахов заурчало в животе, князь вспомнил, что не обедал. Разносчики окружили его.
– Каша гречневая рассыпчатая с луком!
– Пирожки с вязигою, кому пирожки с вязигою!
В молодости Арсений Кириллович любил перекусить у Гостиного. Но сейчас, представив, как он, камергер и тайный советник, примостится на ступеньках с кружкой чая и пирожком, сглотнул слюну, расчистил себе тростью путь и через несколько секунд уже шагал по Суконной линии[34]. В Гостином было жарко (нагретый воздух от печей, устроенных в подвалах магазина, поднимался в галереи), и князь расстегнул шубу. Лучше бы скинуть, только некому – Петруха вновь караулил у черного хода особняка Лаевских.
Смеркалось, Гостиный двор потихоньку закрывался, посетителей было мало. Приказчики провожали Дашкина тревожным взглядом: взгляд и походка выдавали в нем человека важного. Такие в Гостиный за покупками не ходят, посылают слуг. Уж не с инспекцией ли?
От их пристального внимания Дашкину стало не по себе. Он-то надеялся, что в многолюдной толпе никто не заметит, как шантажистка сунет ему конверт, а он ей – пачку ассигнаций. Неудачно выбраны время и место, ох неудачно! Да и вымогательница запаздывает… Дашкин дошел до Зеркальной линии[35] и обернулся. Что делать? Идти обратно? Десятки глаз внимательно наблюдали за ним. В смятении князь толкнул первую попавшуюся дверь.
– Доброго здоровьичка-с! – кинулся к нему насмерть перепуганный приказчик. Днем он всучил провинциальной барыне пять аршинов прелого сукна. Не ее ли родственник с претензией? Ой, беда, беда! Если скандал – не сносить головы! – Чего желаете-с? Шелк хороший имеется! Такого в целом ряду-с нет-с.
Мальчики-сидельцы[36] мигом раскинули перед Дашкиным полотна. Растерявшийся князь пощупал шелк. Одежду он всегда шил на заказ, кроме безделушек и книг, давно ничего сам не покупал. Но помнил: сразу лучший товар приказчики никогда не выкладывают.
– Что за дрянь? – процедил. – Нет ли чего получше?
Приказчик радостно улыбнулся. Пронесло! Та барыня, поди, давно катит в свою Кострому. А господин хоть и hauye volée[37], а в товаре не разбирается. С перепугу приказчик сразу китайские шелка перед ним выложил. Что ж, сейчас покажем наши, российские!
– Только для вас! – воскликнул. – Куплены-с по случаю-с! И на жилет хорошо-с, и на шейный платок-с!
Сиделец, сдерживаясь, чтобы не засмеяться, достал из-под прилавка полотно.
– Несравненно лучше! – оценил Дашкин. – Почем аршин?
– Пятьдесят!
– Ты с ума сошел, любезный! – О ценах Арсений Кириллович не имел ни малейшего представления, но был уверен: продавец пытается его надуть.
– Себе в убыток отдаю! Только из уважения к вам!
– Нет, братец, дорого!
– Назовите вашу цену!
– Мгм! – задумался Дашкин. – Скажем, сорок!
– Забирайте! – Приказчик схватил полотно и сунул Дашкину прямо в руки. Сановник, может, и важный, но, видимо, тоже из провинции.
Арсений Кириллович растерялся. Отказываться было неудобно – сам цену назвал, но и шелк ему не нужен. Попытался полотно вернуть.
– Желаете перемерить? Мы мигом-с.
– Но…
– Не извольте беспокоиться, весь инструмент у нас клейменый, не то что у соседей!
Снаружи князя уже поджидала толпа приказчиков и мальчишек-сидельцев. Оказывается, сановник не с инспекцией, за покупками пожаловал!
– Дяденька!
– А ну кыш! – закричал приказчик на мальчишку, который открыл дверь и позвал посетителя.
– Сам ты кыс! – прошепелявил в ответ мальчишка.
Приказчик удивился. Что здесь делает отрок со злополучного Угла?
С самого открытия Гостиного двора перекресток Невского с Садовой оккупировали гулящие дамочки. Поклонники нетрадиционной любви тоже мимо Угла не проходили. Именуемых «тетками» мужчин и юношей стояло там не меньше, чем дамочек. Соседство мирным не было; дрались не из-за клиентов (кому мил поп, тому попадья без надобности), а из-за мест – каждый хотел красоваться в первом ряду!
Ворвавшийся в лавку мальчонка выделялся среди «теток» отсутствием передних зубов – ему их вышибли для большего удобства в «работе», потому приказчик его и запомнил.
– Асений Кииллович? – спросил отрок князя.
– Чего тебе? – важно осведомился Дашкин.
– Вас дозыдаются, – фамильярно подмигнул мальчонка. – Я провозю…
– Постойте, Арсений Кириллович! – взмолился приказчик. – А шелк?
– В другой раз. Сам видишь, некогда!
Выйдя за мальчишкой на Садовую, Дашкин с облегчением вздохнул. Незаметно передать деньги в Гостином невозможно, а огласка князю не нужна. Вот только шантажистки опять не видать.
Юнец, пройдя десяток саженей по направлению к Апрашке[38], остановился, сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Тут же с Невского вылетел закрытый экипаж и резко затормозил возле князя.
– Заждались, Арсений Кириллович?
Услышав знакомый голос, князь задрожал, в горле сгустился комок, мысли спутались. Раньше такое случалось с ним лишь при встречах с императором.
– Один пришел? – обратилась к мальчишке дама под вуалью, высунувшись из экипажа.
– Один! – ответил тот.
– Арсений Кириллович! Дайте юноше полтинник за труды и залезайте поскорей, – распорядилась незнакомка и откинулась в глубину экипажа.
Князь кинул мальчишке мелочь, тот ехидно усмехнулся и быстро исчез за колоннами Гостиного двора.
– Трогай! – крикнула извозчику дамочка, когда князь плюхнулся рядом с ней; и тут же фамильярно перешла на «ты»: – Деньги принес, сиятельство?
– Да! – выдавил князь.
– Хороший мальчик! Послушный! – похвалила незнакомка. – Доставай, время дорого!
Князь медлил. Собеседница истолковала его нерешительность по-своему:
– Не доверяешь? Ладно, давай так. Вот письмо, – дама высунула из муфты конверт. – Одной рукой даешь деньги, другой забираешь. Идет?
Князь внезапно успокоился. В экипаже-то темно. Полез за пазуху, вынул пачку.
– Ишь, какой недоверчивый! – таинственная незнакомка протянула конверт. – Получай свой пасквиль!
Она кинула Дашкину на колени письмо и вырвала деньги. Князь схватил конверт, прижал к груди и облегченно вздохнул. Теперь он письмо не отдаст. Ни за что! Спасен! Надо немедля разорвать его и клочки пустить по ветру. А вдруг подлог? От этой дамочки чего угодно можно ожидать.
Достав листочки, сперва пересчитал. Три, как и должно быть. Потом попытался рассмотреть. Черт! В темноте ничего не видно! Пришлось развернуться вбок, к свету проносящихся фонарей. Строчки прыгали в глазах. Почерк вроде его, а вот букв не разглядеть.
– Нельзя ли ехать помедленней? – взмолился князь.
– Подожди немного, свернем на Малую Конюшенную, поедем медленно-медленно! – усмехнулась дама.
Экипаж, пробравшись узкими улочками меж Гостиным и Щукиным дворами, долетел по каналу до Невского, резко свернул влево и почти сразу – вправо, на Малую Конюшенную. Как и обещала дама, сразу сбавил скорость.
«Дорогой Николай! – углубился в чтение князь. Он настолько увлекся собственным текстом, что не заметил ни стоявшего под фонарем Лаевского, ни спрятавшегося в подворотне Тучина, ни проводившего экипаж взглядом Угарова. Впрочем, с последним Дашкин не был знаком.
«Как верно я написал, – в который раз восхитился собственными мыслями князь. – «Феодальное производство с каждым годом увеличивает пропасть между Россией и буржуазными странами!» А ведь долго не мог сформулировать, в черновике было иначе».
Экипаж, проехав переулок, уже вывернул на Большую Конюшенную.
«Это не черновик! – обрадовался Дашкин. – Я зря подозревал Юлию! Ах, как хорошо! – Даже петербургский воздух вдруг показался ему свежим и бодрящим. – Может быть, княгиня действительно навещала заболевшую Полину? А я собрался запереть ее в деревне и обречь себя…»
Князь не успел додумать, на что он намеревался себя обречь. Пока Дашкин нежился в приятных размышлениях, незнакомка развернула пачку бумаги:
– Обмануть решил, сиятельство? А ну отдавай письмо! – потребовала она, приложив муфту к груди князя. – Стрелять буду!
– А в чем дело? Я расплатился! Деньги у вас! – бормотал князь, торопливо пихая письмо в карман шубы.
– Деньги?! – прошипела дама. – Там резаная бумага!
