— Меньше пяти не бьем, — предупредил его «банкир».
— Потянет, — хитро сщурился он, — за десять две карты дай, — и через полтора часа укатал «пряников» за все, что они с таким трудом набанковали за трое суток почти беспрерывной игры.
Забряцавший амбарными ключами дубак и стукнувшая за тем кормушка никого не оторвала от своих занятий.
— Дымов?
— Есть такой, бросил он стиры.
— Имя, отчество?
— Сергей Владимирович.
— Вам передача, от кого ждете?
— Фамилия мужская или женская?
Контролерша читала ровный почерк Святого.
— Мужская.
— Значит от Иконникова, Олега Борисовича.
Получив сидор, Дымок высыпал его на содержимое на шконку, где спал и чем — то недовольный, влез на облупленный подоконник решки, зная, что подельник, толкнув мешок, обязательно подойдет к забору, как по заказу. Тот уже стоял на фундаменте снесенного когда-то военизированного склада и болтал с Любой.
— Святой, здоровенько!
— Привет, бедолага, передачу поймал?
— Ты что это мне притаранил, — из решетки вылетели несколько больших шмотьев копченого сала — не знаешь, что в тюрьме надо?
Олег весело покосился на вмиг расстроившуюся девушку.
— Ты чего там этому психопату напихала?
— Что он дома любил есть, то и покупала…
Вроде совсем недавно Дымок светанул ему три рыжих кольца, не зная, куда бы их пристроить и на предложение угнать золото по вене, сразу согласился. Старая знакомая Святого жила в раскоряченном среди пятиэтажен приземистом бараке, выбеленным фиолетовой известью, который после первого же дождя превратился в огромную кляксу, расплывшуюся бельмом на глазах по свежему нарядному микрорайону. Лариска собиралась на дежурство, крутя перед осколком зеркала бигуди, когда Олег постучался в дверь ее однокомнатной квартиры.
— Добрый день.
— Здравствуй, здравствуй, — подозрительно окинула она гостя.
— Как женился, так больше и не заходил ни разу, чем сегодня-то тебя в наши края занесло, а?
— «Рыжиков» принес чуточку, — он слегка подкинул их на ладони — ампалух двадцать морфина мне бы хватило.
— Много, — начала врать медсестра, алчно блеснув зрачками — где столько взять, у меня всего-то ампул шесть где-то завалялось.
— Ох, скупая ты стала, не доведет это тебя до добра, ну ладно, договорились, тащи свою белую смерть.
Лариска метнулась в комнату и, скрипнув дверцами платяного шкафа, порывшись в нем, вернулась с «отравой».
— Прячь и провожай меня до остановки, на работу опаздываю.
Серега видел, как Святой выгреб на улицу под ручку с вертлявой белокурой телкой и, выждав, пока та исчезла из поля зрения, направился к приятелю.
— Вот липучка, чуть до троллейбуса меня не уперла, кое — как отмазался.
— Сраслось?
— Не то, чтобы очень.
— Всего шесть?! — кипишнул он, — вот козень обмороженная, она че такая наглая?
— Да ладно тебе, хоть это вырулил и то ништяк.
— Какой ништяк, я эти цацки у родной тетки спер.
— Ну и засранец вы, гражданин. Пошли.
— Куда?
— Сейчас увидишь.
Подельники обогнули дом, и Олег на всякий случай, хоть и был уверен, что в хате никого нет, костяшками пальцев побарабанил в засиженное мухами стекло Ларискиной кухоньки.
— Стой здесь, если кто запалит мой нырок, цинканешь. Он быстро и без шума выдавил форточку и через минуту, в картонной коробке из-под женских сапожек, замаскированной клубками шерсти, в шкафу нашел почти сотню ампалух морфина. «Крыса, теперь почувствуешь, как жадность фраера губит». В кармане осеннего пальто покоились кольца. Чтобы хозяйка не заявила о краже в милицию, больше ничего брать не стал и, запрыгнув на изрезанную клеенку кухонного столика, Олег полез на свежий воздух. Гача недавно пошитых в ателье брюк, зацепившись за гвоздь, торчащий из рамы, порвалась.
— Вот тварина, все-таки испортила мне настроение.
— Кто? — не врубился приятель.
— Да тупость твоя, урод! На «рыжье» и подбрось незаметно своей тетушке, а то вообще из-за них башку где-нибудь потеряем.
***
— Серега! — сложив ладони рупором, крикнул Святой, — «отрава», что мы у той лярвы вертанули, кончилась. Как еще надыбаю, сразу подгоню.
— Слышу, «почтальона» принимай, — из железных штор стрельнули смастыренной из большой щепки, отколотой от лавочки обеденного стола, стрелой и подхваченная ветром, она приземлилась далеко за спиной Олега.
Он подобрал «почтальона», к которому серыми нитками были примотаны несколько конвертов и, обломав о колено конец, сунул его за пазуху.
— Святой, вали, давай. Письмо стремное, не дай бог, дубаки поймают и отметут. Любаня на словах передаст тебе, что да как.
«И так знаю, что почта запалу не подлежит», — бежал он по кучам к оставленной, где обычно машине, а в решку уже несся увлеченный треп подельника о том, что когда он освободится, то у них с Любашей будет роскошный лимузин и дача не хуже обкомовской. И жить они станут в двухэтажном каменном коттедже, а всех соседей поведет от черной зависти. Прикинув, что до первых звезд Дымок девчонку не отпустит, Олег мотнул на мелькомбинат и, затарив грузовик мукой, отвез ее в продовольственный магазин, находившийся рядом с хатой Клима. Дородная заведующая, прямо в кузове пересчитав мешки, сверила количество мест с указанным в фактуре и приказала разнорабочим открывать борта, а Святой, пока опрастывают машину, как вчера и обещал, шлепнул до Генки. За квартал от его дома, он столкнулся с Наташкой.
— Привет, кулема, куда шаришь?
— Я думала ты знаешь. Сегодня ночью брата милиция арестовала. Сказали, что он в ресторане дебош устроил. Вот белье чистое поехала ему передать.
— Где Клим сейчас?
— В центральном отделе.
— Денег на хлеб оставил?
— Почти все, да зачем они мне?
— Не плачь, Наталья, на то она и жизнь, чтобы в ней спотыкаться. Не успеешь оглянуться, как Генка воротится, приходящее обязательно уходит.
Распрощались они на остановке, девчонка, хлюпая носом, осталась ждать троллейбус, а Святой с подскочившей температурой и навалившейся вновь хандрой, двинул к магазину. «Пацан вроде не глупый, зачем эту ерунду спорол? С другой стороны все, что наделается — делается к лучшему, так, кажется, базарят. Клима нет и красть теперь не с кем, придется завязывать».
Эта ночь была не лучше, прошлой и очнулся он не оттого, что жена тормошила его на работу, а от противного запаха ватки, смоченной нашатырным спиртом. Татуировки обсыпали водянистые пузырьки. Лена осторожно протирала их влажным полотенцем, а усатый врач, посасывая таблетку валидола, строгими глазами за стеклами очков с интересом рассматривал наколки и неизвестную болезнь.
