— Это неправильно, — сказал я, уставившись на стену бомбоубежища.
Едва прозвучали мои слова, как в голове раздался четвёртый, окончательный взрыв. В бомбоубежище царила такая оглушительная тишина, что до меня не сразу дошло, в чём дело. Всё вокруг казалось нормальным, но нормальным не было. Я произнёс ещё три слова, но они показались мне мыслью, а не речью.
— Я не слышу.
После терапии у всех наблюдались какие-то побочные эффекты, но никто ещё ничего не утратил полностью. Головная боль, онемевшие ноги — от всего этого можно было отстраниться, оно не являлось неотрывной частью личности. Но я совсем ничего не слышал, и это стало самым жестоким ударом.
Я закричал — без слов — и понял, что ошибаюсь. Звук доходил до меня, но очень слабый, словно издалека. Я крикнул снова, двигая челюстью, как если бы слишком глубоко нырнул в бассейне. Стало лучше или всё по-прежнему? Я приподнял кровать и лязгнул ею о бетонный пол. Резкий звук немного привёл меня в чувство.
— Ты слышишь меня, Уилл? — спросил я громко, но не переходя на крик, и услышал свой голос.
Он по-прежнему казался идущим издалека, но слух возвращался. Похоже, чем больше я слушал, тем лучше слышал.
— Наверное, он это и имел в виду, — сказал я тихо, но отчетливо. Рейнсфорд знал, что я потеряю слух, и знал, что это значит: я не буду слышать, как он разговаривает с остальными. Это из-за его голоса остальные забывают, что с ними произошло. Они подчиняются его приказам.
Но он знал и то, что слух ко мне вернётся, пусть сначала и не в полном объёме. А когда вернётся, то его голос сотрёт мои воспоминания, расколет их на куски, разбросает по лесу, где я их никогда не найду. Наверняка я не знал, но всё говорило о том, что он обладает большой силой убеждения. И мне казалось, что эта сила заключается в его голосе, который убаюкивает окружающих и заставляет их подчиняться его воле. Даже если я ошибался, я не хотел рисковать. Если голос Рейнсфорда сотрёт мои воспоминания, то нужно придумать, как не слышать его.
Я снова оглядел бомбоубежище и на этот раз заметил перемены. А существовала ли вообще стена с мониторами? Часов у меня теперь не было, а об окнах в подвале, естественно, даже речи не шло. Вдруг я проспал несколько дней? За это время они вполне успели бы убрать экраны. Книги тоже пропали, как и «мартышкины уши». Только кровать, на которой я лежал, по-прежнему стояла возле стены.
При мысли о консервированных персиках миссис Горинг в животе заурчало, рот наполнился слюной.
Хоть какая-нибудь еда — вот что мне нужно, и тогда я придумаю, что делать.
Теперь уже не важно, обнаружила ли миссис Горинг пропажу одной из банок или нет. Она знала, что я здесь, и должна была понимать, что я проголодаюсь. Я открыл дверь и вышел. Вопреки моим ожиданиям, снаружи горел мягкий желтый свет. Такого раньше не было.
Передо мной виднелась стена с переплетающимися грибами, а потом я повернулся и увидел черную дверь с цифрой 7.
— Я больше не в бомбоубежище, — сказал я и услышал свои слова, как будто доносившиеся с далёкого конца длинного коридора. — Я в подвале форта Эдем. Я в комнате номер 6.
* * *
Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и привыкнуть к мысли, что меня перенесли из одного подвала в другой. Бомбоубежище существовало на самом деле, только я находился не в нём. Я стоял перед дверью номер 7 и мечтал, чтобы мне хватило смелости постучаться, но так и не собрался с духом. Это была последняя комната, его комната. Предполагалось, что туда зайдёт только Эйвери Вароун, девушка, которая, по её собственному признанию, неизлечима.
Я подошёл к лифту с открытыми дверями и шагнул внутрь. Лифт медленно поднялся на основной этаж. Увидев разбитое каноэ Кино, я подумал, что стало бы с ним, сделай он другой выбор. Потом я зашагал вверх по коридору, разглядывая изображения, на которых Кино становился всё больше. Раздвинуть занавески было нетрудно, но, стоя на пороге в главный зал форта Эдем, я испытал давно знакомое чувство.
Я боялся. Это не был прежний обездвиживающий страх перед людьми: я боялся Рейнсфорда, который применит свои способности, едва я переступлю порог.
Дверь открылась, прежде чем я успел повернуться и пойти назад.
— Заходи, никто целый день тебя ждать не будет, еда остывает! — прокричала миссис Горинг прямо мне в лицо, достаточно громко, чтобы я её услышал.
Я перешагнул порог и кивнул. Все сидели за круглым столом и смотрели на меня. Раньше это вызвало бы во мне панику и желание сбежать, но теперь я смотрел на них иначе. Всего лишь несколько человек, ничего страшного. Они улыбались мне и что-то говорили, чего я не слышал. Даже Коннор был рад меня видеть. Он поднял руку, сжав её в кулак, — наверное, немного завидовал, что мне удалось обхитрить систему, пусть и ненадолго.
— Классная футболка.
Я не слышал, как Бен Дуган произнёс это, но он показал на свою грудь, а потом на мою, и я прочитал слова по губам. Я посмотрел на себя и увидел футболку с нарисованной буквой Э, стоящей на каменном постаменте.
Я по-прежнему не двигался, а миссис Горинг вернулась к своей тележке возле стола и принялась выставлять на него большие тарелки. Дымящаяся лапша с соусом, «спагетти-обед» — моё любимое блюдо. Да ещё и булочки, завернутые в фольгу. Алекс с Кейт помахали мне, позвали по имени, но я не шелохнулся.
Тогда из-за стола встала Мариса. Я двинулся ей навстречу. Девушка протянула руку, мило улыбнувшись, и наши пальцы соприкоснулись. Её рука дрожала, как и моя; подводя меня к столу, она оглядывалась, не говоря ни слова, и только лучезарно улыбалась.
— Ты в порядке? — спросил я так тихо, что сам ничего не услышал.
Она кивнула, мы подошли к столу и сели. Вид у неё был усталый, как будто она не спала несколько суток, и это меня беспокоило. Может, её вовсе и не вылечили?
— Ешьте! Поживее! — время от времени кричала миссис Горинг у меня за спиной. — Я вернусь через двадцать минут.
Со всех сторон на меня посыпались вопросы, я их плохо понимал, но общую идею уловил.
— Где ты был? Расскажи нам всё.
Я показал на уши и сказал:
— После терапии я почти полностью оглох, но сейчас снова начинаю слышать. Наверное, слух скоро вернётся. Я кричу?
Все добродушно засмеялись и закивали головами.
— Чувак, да мы сами сейчас оглохнем от твоего крика.
Усердно пережёвывая лапшу, я подумал, что это мой первый полноценный обед за несколько дней. Нагнувшись, я прошептал на ухо Марисе:
— Ты можешь что-нибудь сказать поближе ко мне и потише? Я хочу услышать твой голос.
Она улыбнулась, коснулась моей руки под столом и приложила губы к моему уху. Если даже её прикосновение заставляло моё сердце биться быстрее, то это оказалось уже вне всякого сравнения. Своей кожей я чувствовал тепло её тела. Слова Марисы прозвучали настоящей музыкой:
— Больше не покидай меня. Останься.
— Без проблем, — ответил я, и все засмеялись.
Наверное, это было сказано слишком громко, и я засмеялся вместе со всеми. Подложив в тарелку лапши и полив ее густым красным соусом, я с аппетитом вгрызся в хлебцы с чесноком — самые вкусные в мире. Жизнь налаживалась.
Тем не менее, оглядевшись, я не увидел за столом Эйвери Вароун и, наклонившись к Марисе, спросил, где она. Девушка слабо улыбнулась, пожала плечами и указала вилкой на дверь, ведущую наружу. Она старалась не подавать вида, но было заметно, что она ужасно устала.
— А где Рейнсфорд? — спросил я, чувствуя, что наконец-то подобрал нужный тон и произношу слова нормально.
Громче всех говорил Коннор, но у Кейт тоже был неплохой голос, так что мой вопрос адресовался именно им.
— Где-то рядом, — ответила Кейт. — Он сказал, что сегодня мы вернёмся домой.
— А я, наверное, буду даже скучать по этому месту, — сказал Алекс Хирш.
Я слышал его голос, правда, очень тихо. Слух действительно возвращался, и я понял почему. Рейнсфорд знал, что чем чаще я буду прислушиваться, тем быстрее мои уши станут слышать по-прежнему, и специально подстроил так, чтобы я сидел за обеденным столом вместе со всеми.
Я ужасно проголодался, ещё не наелся, и мне не хотелось вставать, но на удочку попадаться нельзя. Чем дольше я буду тут сидеть, тем лучше стану слышать, а это, как я понял, опасно.
— Мы можем прогуляться? Надеюсь, это разрешено? — спросил я Марису.
Девушка немного помедлила, но не то чтобы раздумывала, разрешено это или нет. Она просто слишком устала для прогулки.
— Ладно, идите, — сказал Бен Дуган. — Я припрячу еду для вас. Миссис Горинг не узнает.
Его слова, должно быть, придали Марисе достаточно сил, чтобы встать и направиться к выходу. Вслед нам улыбались. Я обернулся и удовлетворённо заметил, как Бен Дуган относит мою тарелку с лапшой в комнату мальчиков.
