— Сейчас ты в душ. Я тебе занесу свою майку. Потом — спать, — непререкаемым тоном проговорил Дэн, когда Юля застыла посреди гостиной каменным изваянием.
— А если…
— Если что-то будет известно, я тебя разбужу, — пообещал он, прекрасно понимая, что когда ему сообщат те новости, которые для Лебедева были очевидными, последнее, что он станет делать — нарушать покой Юли.
Потому что все уже ясно. А необходимость в том, чтобы она отдохнула — бесценна.
— Хорошо, — выдохнула Воронцова и побрела в ванную.
А Дэн завис. Просто сел на подлокотник дивана, так и зажимая бутылку коньяка в руке. Прислушивался к потокам воды, льющимся в ванной, и не понимал, что чувствует. Только гонял в голове по кругу слова Воронцовой, что она выкрикивала на глазах у изумленной публики. Она ведь права была. И сейчас все то, что чувствовал в ее сторону, и что говорил ей, когда узнал, что она вынужденно предала, показалось таким мерзким. От самого себя тошно стало так, хоть волком вой. Он сделал еще один внушительный глоток из бутылки. Спиртное ни черта не привнесло успокоения или опьянения, которые сейчас стали бы той вымышленной попыткой сбежать от самого себя, которая ему так была нужна.
Через десять минут он поднялся, взял в своей спальне футболку и, пройдя в ванную, зашел внутрь без стука. Юля как раз отключила воду, отодвинула занавеску и Дэн, повесив одежду на один из крючков, протянул ей полотенце.
Стоило только Воронцовой выйти, как он укутал ее в махровую ткань, и Юля прижалась к нему. Так трогательно, будто хотела стать с ним одним целым.
— Мне страшно, — выдохнула она возле его уха, крепко обнимая. — Очень страшно.
— Даже здесь?
Она помотала головой.
— Нет. Вообще страшно. А вдруг она… вдруг она все знала и умерла, чтобы я жила?
Дэн отстранил от себя Юлю, держа ее крепко за плечи. Всмотрелся в огромные голубые глаза, в которых всполохами прокатывалась тревога. Она сейчас снова была той девочкой, которая точно так же смотрела на него, когда они учились вместе. Ему и помнить ничего было не нужно — вот она стояла перед ним, Юля Воронцова, что целовалась с ним так, как в последний раз. В далеком прошлом, кажущимся сейчас выдуманным миражом.
— Все будет хорошо, — выдохнул он совершенно банальные слова, от которых самому стало тошно. И снова прижал к себе.
Он не знал, что значит «все будет хорошо», но мог надеяться на то, что хотя бы по отношению к ним двоим эта фраза имеет свое действие. Это было своего рода самовнушение.
Все будет хорошо.
Как же иногда нужно в это верить.
Встал Дэн тоже раньше Юли. Показалось совершенно нормальным лечь в разных комнатах. Вчера. Сегодня же задался вопросом — не стоило ли остаться рядом с ней ночью? Провести рядом те часы, что сейчас казались бы вырванными у обстоятельств, в которые оба были заточены. Впрочем, что толку было задаваться этим вопросом, когда он уже предпочел поиграть в благородного рыцаря, хотя ему хотелось совсем иного?
Дэн приоткрыл дверь в спальню, где ночевала Юля. Она спала, подложив обе ладони под щеку. Спала крепко, словно все то, что ее тревожило днем, исчезло без следа. Он постоял так немного, после чего отправился в кухню готовить завтрак. Так обманчиво-обыденно, будто у них и вправду была возможность провести это утро вдвоем и не думать ни о чем.
— Который час? — выдохнула Юля минут через сорок, когда он выкладывал горячие бутерброды на тарелку. Пришлось даже покопаться в интернете, чтобы понять, что можно состряпать из того скудного запаса, который имелся в холодильнике.
— Девяти еще нет. Разбудил?
— Нет. Сама проснулась. Никаких вестей?
Он видел, как Юля подобралась, когда устраивалась за столом. Поставил перед ней чашку капучино и еду, и только после этого ответил:
— Пока нет. Созвонился с ребятами, у них тоже ничего нового.
— Неужели так трудно выяснить… жив человек или нет?
Она произнесла последние четыре слова на выдохе, словно все, на что хватало сил Юле — вытолкнуть из себя порцию кислорода, наполненную звуками. А в глазах было отчаяние.
— Я не знаю, насколько это трудно. Правда. Никогда с таким не сталкивался. Но я сделаю все, что от меня зависит в этом случае. Ты мне веришь?
Юля сомневалась несколько секунд. Или же искала подходящий ответ? Как бы то ни было, он действительно не имел права требовать от нее полного доверия. Потому что во всем, что сейчас происходило в ее жизни, был виноват только он. Ну или его заинтересованность в одной конкретной женщине — один хрен.
— Да, — наконец выдохнула она и, к его немалому облегчению, принялась за нехитрую еду: — Я тебе верю.
Совсем недавно это признание, прозвучавшее из уст девушки, вызвало бы у Дэна оторопь. Сейчас же — разлилось по нутру теплом. Юля ему верила. И доверяла. И он не имел права ее подвести.
— Хорошо. После завтрака я отвезу тебя домой. Пока немного отдохнешь, я постараюсь разузнать по максимуму все, что связано с тем, что случилось вчера.
Она могла запротестовать. Сказать, что не собирается отдыхать, когда ничего не ясно, и в целом, это было ожидаемо. И все же Юля повела себя совсем иначе.
— Договорились. Я буду ждать новостей, — согласилась она со всем, что он ей сказал.
И когда добавляла к сказанным словам следующую фразу, на ее губах витала легкая улыбка. Вымученная, но показавшаяся Дэну самым лучшим, что он видел за последнее время:
— Только когда меня докинешь до дома — будь осторожнее. Мама очень хочет с тобой познакомиться. И боюсь, ее мало что может удержать от этой мысли.
Она спрятала натянутую улыбку за глотком кофе, и Дэн поспешил заверить Юлю в том, что ничего особенного в этом не видит:
— Значит, знакомимся с твоей мамой. Я как раз собирался это сделать в ближайшее время.
Он подмигнул Воронцовой и откинулся на спинку стула. Пусть вот так болезненно и через силу, но она улыбалась. И Дэн был готов сделать все, чтобы так оно и было впредь. Хотя и понимал, что это невозможно.
ГЛАВА 35
Когда на экране сотового высветилось имя сестры, Юля чертыхнулась. Она намеренно оттягивала момент до того, как приедет домой, словно это могло помочь в том, чтобы не принимать ту неизбежную реальность, в которой она оказалась. Будто можно было в принципе сделать вид, что ничего страшного не случилось. Хваталась за эту возможность, но сейчас, когда ответила на звонок и услышала испуганный голос Жени, поняла, что была неправа.
— Юль!
— Со мной все в порядке. — Она физически почувствовала страх, исходящий от сестры, от него даже дрожь по телу прошла. — А вы как?
— Ты где сейчас?
— Меня Дэн домой везет. Мы скоро будем. — Юля покосилась на Лебедева, который сосредоточенно вел машину, после чего перевела взгляд за окно. — У вас никаких новостей?
— Мы только узнали. Нам никто даже не звонил. Юль…
— Я приеду и мы обо всем поговорим.
Она совершенно трусливо и малодушно отключила связь. Знала, что Женя переживает, но ничего не могла с собой поделать — от мысли о том, что придется обсуждать то, что бабушки может не быть в живых, начинала кружиться голова, а воздух в легких заканчивался.
— Все хорошо будет. В пожарке сказали, что несколько дней может не быть новостей, — напомнил ей Дэн о том, что она знала и так. — Они там только разбирать все начнут вот-вот.
— Я знаю! — Юля не сдержалась, повысила голос, но тут же добавила: — Прости… я это знаю. Просто мне сейчас плохо.
Лебедев не стал отвечать, снял руку с руля и переплел их пальцы, и в этом простом жесте Юля черпала уверенность и спокойствие. Ей оставалось так мало — верить в лучшее. Вот только совсем не получалось заставить себя это сделать.
Едва только вошла в квартиру, к ней тут же шагнула сестра. Обняла крепко, прижалась, совсем как в детстве, когда могли сидеть обнявшись часами. Мать и отец тоже не сидели по своим комнатам, что было видеть довольно странно. Папа и вовсе выглядел так, словно вышел из берлоги впервые за долгие годы.
