Но Эшер не мог знать этого. Он очень рисковал и, очевидно, хотел, чтобы я тоже рисковала. Полагаю, что он потянет за ниточки, если меня поймают, но мое сердце все еще быстро стучит, когда поднимаюсь к нему на этаж.
Мои соски твердеют от воздуха из кондиционера еще сильнее. Он дул на мое перышко со всех сторон.
Я боялась появления кого-то из секретарей — знаю, что они приходят на работу сразу после того, как отвозят детей в школу, и рано уходят, чтобы забрать их — но никого нет. Возможно, Эшер как-то сообщил им не приходить пока. Или, возможно, ему плевать.
Я думаю о звонке его «жены» и становлюсь циничной. Ощущение, что кто-то может поймать нас, — все часть его больной и извращенной игры, так же как и я сама.
Я так взволнована, когда подхожу к его кабинету, что практически вплываю прямо туда. Дверь открыта, и когда Эшер видит меня, то кивает. Это быстрый жест — его глаза опускаются к полу, и затем он снова смотрит на меня — но я понимаю, что он хочет от меня.
Я запираю дверь и затем опускаюсь на четвереньки. С пером все еще в моем рту, я ползу по полу к его столу.
— Очень хорошо, игрушка, — говорит он, поднимая мое лицо к нему.
Очевидно, что он впечатлен.
Эшер берет перо из моего рта и проводит им по моей груди, почти также как я это только что делала внизу, но сейчас все чувствуется даже лучше. Меня охватывает дрожь.
— Что ты узнала по делу «Швартц Кэпитал» в мое отсутствие?
— Компания была основана в тысяча девятьсот девяносто втором году, — начинаю я, тогда он улыбается и захватывает пальцами мой сосок. Зажав его, он водит по нему перышком.
Теперь Эшер, очевидно, также впечатлен моим знанием дела, также как и моим подчинением, поэтому я продолжаю перечень фактов.
— Сын и кузен сооснователя компании не сошлись во мнениях как…
Эшер жестко сжимает мой сосок, заставив меня остановиться на середине предложения.
— Оуу! — восклицаю я.
— Сын и племянник сооснователя не сошлись во мнении, — поправляет он меня.
— Да. Простите, босс.
Я продолжаю перечисление фактов, которые запомнила, когда он одобрительно ударяет по моему соску.
— Встань, — говорит он, хотя я еще не закончила.
— Да, босс.
Эшер расстегивает остальную часть блузки и затем ее распахивает. Смотрит на мою грудь, как будто собирается снова ласкать ее, но вместо этого расстёгивает мою юбку и позволяет ей упасть на пол. На мне остается только белье и шпильки.
Затем он отстегивает клапан на моих трусиках.
— Ты все время его носила, пока меня не было? — спрашивает он меня.
— Да, босс.
— Что за хорошая игрушка, — говорит он, пробегаясь пальцами между моих ног. — Ты будешь за это вознаграждена.
Я не свожу с него глаз, пытаясь успокоить дыхание.
Хочу, чтобы он поднял меня и положил на стол, но знаю, лучше ничего не требовать.
— Повернись.
— Да, босс.
— И продолжай.
— Да, босс.
Становится сложнее вспоминать все, что я узнала о деле. Я жаждал, чтобы он разложил меня на своем столе и трахнул. Но делаю все, на что способна в данный момент, и продолжаю перечислять.
Эшер отодвигает мои трусики в сторону, и я полностью открыта для него.
Я почти полностью повернута к нему спиной, но могу видеть периферическим зрением и почти уверена, что он снимает свой галстук. Прямо в тот момент, когда подумала, что Эшер раздевается и наконец возьмет меня, он снова удивляет меня, привязывая мою лодыжку к ножке стола.
— Продолжай рассказывать, что ты узнала, — командует он.
— Да, босс.
Я начинаю говорить о процессе по делу, с самой подачи жалобы. Это не похоже на постельный разговор, но, похоже, он обманывает меня. Я могу слышать, как ускоряется его дыхание позади меня.
Эшер подходит к шкафу, где, должно быть, держит запасные галстуки и одежду для суда. Возвращается еще с двумя галстуками и привязывает другую мою лодыжку к ножке его офисного кресла.
Затем говорит мне:
— Наклонись вперед.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И я подчиняюсь. Но Эшер обходит меня и привязывает мои руки к стулу напротив стола.
— Очень хорошо, — произносит он, смотря в мои глаза, когда продолжаю говорить о движениях и ходатайствах по делу.
Эшер идет обратно мне за спину и садится на стул. Моя киска раскрыта прямо напротив его лица. Он начинает проводить по ней перышком вверх и вниз до клитора.
— О боже, — произношу я, откидываясь назад и наслаждаясь ощущениями.
— Плохая игрушка, — говорит он, шлепая по моей заднице.
Я вскрикиваю.
Меня никто никогда не шлепал по заднице так сильно. Только Эшер шлепал меня в прошлый раз, но сейчас все по-другому. Это чувствуется жестче, по-собственнически и властно. Это больно.
— Какой статус сейчас у твоего дела? — спрашивает он меня, когда возвращается к моей киске с пером.
— Заявка об отклонении ходатайства была принята, доведена до сведения сторон и представлена для очного слушания, — отвечаю я.
— Правильно, игрушка.
Эшер прижимается ртом к моему клитору и нежно лижет его, как это только что было с пером. Моя киска вздрагивает. Все мое тело дрожит.
— Продолжай. Какой лучший аргумент против заявки об отклонении?
Я едва могу думать. Мои ноги подгибаются. Я напечатала целый план аргументов, правда оставила нераспечатанным на моем компьютере, потому что не знала, что Эшер будет здесь и вызовет меня в свой кабинет. И не то чтобы я смогла посмотреть его в любом случае, все мои конечности связаны.
— Продолжай, — говорит Эшер и затем шлепает по моей киске.
— О боже.
Я чувствую боль и удовольствие, смешанные вместе. Хочу, чтобы Эшер трахнул меня и продолжал шлепать, и все это одновременно.
— Я имею в виду, да, босс. Лучший аргумент — указать на истечение срока давности, заявив, что претензии не возникли до того, как сын и племянник начали воевать…
— Очень хорошо, игрушка, — говорит он и сосет мой клитор, пока играет пером с моей киской.
Я продолжаю перечислять аргументы, сейчас, когда их помню, и его палец путешествует к моей задней дырочке. Эшер задерживается на минуту, но затем решает вставить палец в мою киску.
Я заинтригована и чувствую облегчение.
— Ты когда-нибудь хотела, чтобы тебя трахнули в задницу? — спрашивает меня, тон у него обычный и повседневный, как будто у нас праздная беседа.
— Не очень, — говорю я ему честно.
У меня всегда было неоднозначное отношение к анальному сексу, но я не зацикливалась на этом. Похоже, Эшер расширит мои горизонты в этом вопросе, именно так он сделал раньше.
— Я забрал девственность моей маленькой игрушки и сейчас мне нужна ее анальная девственность, — говорит он, слегка покусывая клитор и лаская пальцем влагалище.
Эшер вставляет перо в мой анус и сосет клитор.
— О боже, — говорю я ему, а затем он шлепает меня по заднице, жестко, и говорит:
— Продолжай перечислять.
Я делаю так хорошо, как могу, потому что близка к оргазму. Надеюсь, Эшер позволит мне достигнуть оргазма. Я пытаюсь не показывать, как сильно я хочу, чтобы он заставил меня кончить.
— Мне нужно наказать тебя за то, что ты такая плохая игрушка, — говорит он мне. — Мне нужно получить кое-что еще сегодня. А тебе нужно рассказать мне, насколько ты этого хочешь.
— Пожалуйста, босс, — отвечаю ему, мои ноги дрожат, когда он лижет меня между ног. — Я хочу, чтобы вы взяли меня.
Не уверена, за что, он думает, я должна быть наказана. Но я скучала по нему так сильно и мое желание к нему настолько велико, что едва могу ясно мыслить. Я позволю ему сделать все, что бы он ни захотел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Сейчас, — произносит он, и я чувствую, как мои соки стекают прямо в его рот. Теплая дрожь пробегает по телу, когда кончаю прямо на его лицо.
— Хочешь, чтобы я кончил, как заставил тебя кончить? — спрашивает он, пока лижет мою влажность.
