– В доме есть электричество! – пришла она в восторг.
– Которое не включено, – огрызнулся Рамон.
Кэти понимала, что говорит, как продавщица, расхваливающая негодный товар, но не могла себя остановить.
– А здесь, должно быть, кухня, – сказала она, пройдя к старомодной фарфоровой раковине, стоящей на стальных ножках. – И есть горячая и холодная вода. – Чтобы доказать это, она дотронулась до крана.
– Ни той и ни другой, – сказал Рамон бесстрастным голосом, наблюдая за ней из двери. – Кран не работает.
Кэти попыталась собраться с духом, чтобы повернуться и посмотреть ему в глаза, но задержалась у широкого грязного окна над раковиной.
– Рамон, – выдохнула она, – кем бы ни был тот, кто построил этот дом, но ему этот вид нравился так же сильно, как и мне. – Прямо перед ней простирались зеленые холмы, склоны которых были покрыты желтыми и розовыми цветами.
Когда она отвернулась от раковины, на ее лице появилось выражение подлинного восхищения.
– Это потрясающе, действительно потрясающе! Я буду мыть тарелки и любоваться этим пейзажем.
Ее взгляд нетерпеливо скользнул по огромной прямоугольной кухне. Одновременно это была и терраса: две стены были застеклены. В центре кухни стоял грубый деревянный стол со стульями.
– Можно будет есть и смотреть в обоих направлениях, – объявила она, заметив слабый, неуверенный свет в глазах Рамона. – Слушай, эта кухня может стать светлой и просторной!
Старательно избегая смотреть на изорванный линолеум, Кэти повернулась и пошла обратно в гостиную. Она подошла к большому окну и слегка стерла грязь. Небольшое пятно стало пятном в мир.
– Я вижу деревню! – в благоговении воскликнула она. – Я даже могу разглядеть церковь. Отсюда, сверху, все это кажется игрушечной деревенькой с почтовой открытки. Эти окна, должно быть, специально расположены так, чтобы отовсюду можно было увидеть что-нибудь прекрасное. И знаешь что? – Не подозревая, что Рамон подошел к ней, Кэти резко повернулась и коснулась лицом его груди. – У этого дома есть реальные возможности! – Она встретила скептическое выражение на его лице яркой улыбкой. – Все, что нужно, – как следует все отмыть, покрасить и повесить новые занавески.
– А также пригласить армию плотников, – едко ответил Рамон. – А еще лучше – квалифицированного поджигателя.
– Ну хорошо – свежая покраска, новые занавески, химикаты и ты с молотком и гвоздями. – Она прикусила губу, когда у нее появилась беспокойная мысль. – Ты действительно умеешь плотничать?
Впервые за то время, когда они появились в доме, Кэти заметила, как слабая улыбка коснулась его красивого лица.
– Полагаю, что знаю о плотничьих работах ровно столько же, сколько ты о том, как шьют занавески.
– Замечательно! – сказала Кэти, у которой были достаточно туманные представления о том, как шить занавески. – Тогда у тебя не будет проблем с мелочами типа дверей, не так ли?
Казалось, что Рамон колеблется, затем он скользнул презрительным взглядом по запущенной комнате. Черты его лица потяжелели.
Кэти положила руку на его плечо:
– Этот дом может стать уютным и светлым. Я понимаю, как ты смущен тем, что я увидела его в таком состоянии, но это лишь сделает его еще более дорогим для нас, когда мы приведем его в божеский вид. Я действительно буду рада помочь тебе восстановить его, честное слово, Рамон, – умоляюще прошептала она, когда он просто уставился на нее. – Ну пожалуйста, сделай это ради меня.
– Сделать это ради тебя? – закричал он, хватаясь за голову. – Сделать ради тебя? – Без предупреждения он бросился к ней, и Кэти очутилась в его крепких объятиях. – Я знал, что не должен был привозить тебя в Пуэрто-Рико, Кэти, – сказал он охрипшим голосом. – Я понимал, что это эгоистично с моей стороны, но тем не менее я это сделал. И теперь я понимаю, что должен отправить тебя домой. Я знаю это, – сказал он, переводя неровное дыхание. – Но, прости меня, Господи, я не вынесу этого!
Кэти обняла его за талию и прижалась к его могучей груди.
– Я не хочу возвращаться домой, я хочу остаться здесь, с тобой. – И вдруг она поняла, что действительно хочет этого.
Она услышала, как он затаил дыхание, внезапно весь напрягся. Он медленно отстранился и ласково приподнял ее голову.
– Почему? – прошептал он, а его черные глаза пристально всматривались в нее. – Почему ты хочешь остаться здесь со мной?
Лучезарная улыбка осветила лицо Кэти.
– Потому что я смогу доказать тебе, что этот дом сможет стать домом твоей мечты!
Ее ответ вызвал у него необъяснимую печаль, которая омрачила его лицо. Она сохранилась, когда Рамон медленно наклонил к Кэти голову.
– Вот истинная причина, по которой ты хочешь остаться здесь со мной, Кэти. – Его теплые и дразнящие губы обрушились на нее, его руки легли ей на плечи, а затем скользнули по спине.
У Кэти в предвкушении ласк затрепетал каждый нерв. Казалось, что прошли недели, а не дни, с тех пор как Рамон целовал и ласкал ее с неистовой страстью. Теперь он умышленно тянул время, заставляя ее ждать, поддразнивая ее. Но Кэти не хотела, чтобы ее дразнили и подвергали танталовым мукам. Обвив руками его шею, она прильнула к его могучему телу и страстно поцеловала, пытаясь заставить его потерять над собой контроль. Она почувствовала растущее давление его бедер, но, как бы желая еще больше возбудить ее, Рамон отнял губы от ее губ и начал целовать уголок ее рта, водить губами вниз по щеке, к чувствительной коже шеи, а затем снова вверх, возвращаясь к уху.
– Не надо! – умоляюще вскрикнула Кэти, трепеща от страстного желания. – Не дразни меня, Рамон. Не сейчас.
Она сказала это, но не хотела, чтобы он послушался. В ответ его губы накинулись на нее с неистовым голодом и грубой настойчивостью, которая превосходила ее собственную. Его руки прижимали ее, скользили по затылку и по плечам, ласкали ее жаждущую грудь, а затем спустились ниже, прижимая ее к своим напряженным бедрам.
Дрожа от наслаждения, Кэти радостно утоляла ненасытный голод его рта и с готовностью отвечала на требовательные ритмичные удары его тяжелой возбужденной плоти.
Спустя вечность давление его губ уменьшилось, а затем и прекратилось, и Рамон медленно приподнял голову. Кэти узнала страсть, горящую в его глазах, – то же самое было и с ней. Все еще дрожа от быстрых, пронизывающих волн желания, она поймала страстный взгляд, устремленный на ее мягкие полуоткрытые губы. Его руки судорожно сжались, когда он начал склоняться к ней. На миг он остановился, пытаясь бороться с искушением.
– О Боже! – тяжело вздохнул он, и его губы еще раз жадно коснулись ее.
Время от времени он отстранялся, чтобы перевести дыхание, и вновь были долгие, дурманящие поцелуи.
Когда это кончилось, Кэти была беспомощной, ничего не понимающей и вместе с тем счастливой от страсти и удовольствия. Рамон коснулся щекой ее прекрасной головы, его руки нежно ласкали ее спину, а Кэти слабо прижималась к нему, держа руки все еще вокруг его шеи.
Прошло несколько минут, когда Кэти показалось, что Рамон что-то прошептал. Ей удалось поднять голову, открыть свои томные голубые глаза и посмотреть на него. Потерянная, в сладостной эйфории, она в который раз восхитилась мужественным лицом Рамона. «Он действительно безумно красив», – подумала она. Кэти приподнялась и скользнула рукой по его виску, затем по щеке, и ее большой палец лениво коснулся ямочки на подбородке.
Темные глаза Рамона неотрывно смотрели на нее, захватив в сладкий плен. Он взял ее руку и скользнул губами вверх и вниз по чувствительной ладони. Он заговорил, и его голос был хриплым, но звучало в нем не только сексуальное возбуждение:
– Ты делаешь меня очень счастливым, Кэти.
Кэти попыталась улыбнуться, но ее глаза наполнились слезами. После трех дней суматохи и после ужасного открытия последнего часа она была слишком слаба, чтобы остановить их.
– Ты тоже делаешь меня счастливой, – прошептала она, и две слезинки скатились с ее ресниц.
– Да, – сказал он с торжественным весельем, когда увидел мерцающие слезы. – Я вижу это.
Кэти чувствовала себя балансирующей на краю безумия. Десять секунд назад она могла поклясться, что в его голосе были слезы, а теперь он улыбается, а она плачет. Тогда она начала нервно смеяться.
– Я всегда плачу, когда счастлива, – оправдывалась она, стирая со щек слезы.
– Конечно! – воскликнул он в притворном ужасе. – И наверное, смеешься, когда несчастна?
– Вот именно, – согласилась она, и ее лицо озарилось лукавой улыбкой. – С тех пор как мы познакомились, я все время чувствую себя поглупевшей. – Она импульсивно приподнялась и поцеловала его в теплые, чуткие губы, а затем откинулась в его объятиях. – Гарсия, должно быть, гадает, чем мы занимаемся. Наверное, нам лучше пойти к нему.
Она вздохнула с таким сожалением, что Рамон усмехнулся:
– Гарсия – достойный человек, не думаю, чтобы он стал за нами подглядывать.
